«..Вот и Россия, значительно порушив свою научную конструкцию в период неизбежного формирования раннего частного капитала, спешит, «вслед за едой еще алкая» сверстать свое нано пространство, ищет сладостный путь, ведущий к озаренным высям, не подозревая, что это, возможно, очередной обманный вызов пожарного расчета.»

Как-то, размышляя очередной раз о динамике вторжения в нашу жизнь наноразмерного мира, мне вдруг почудилось, что это уже было, что мне уже известен аналог технического решения, масштабно изменившего, однажды, наш мир. И это не атомная энергетика, не космические полеты, это… железная дорога! И действительно, появление железной дороги радикально изменило социальную архитектуру всего человечества, изменило алгоритм нашего мышления, восприятие окружающего мира, культуру.

В начале 20 века железная дорога врывалась бесцеремонно в симфонические и литературные залы, сжимала, искривляла в испуганных сердцах одиноких художников пространство и время, изменяла навсегда их творчество… Очевидец и участник того времени, петербургский поэт О. Мандельштам свидетельствовал о ней: «Железная дорога изменила все течение, все построение, весь такт нашей прозы».

И не только роман, но и классическая повесть, даже рассказ и новелла уже не смогли существовать в том виде, в каком они были до, примерно, десятых годов двадцатого века. Гигантское нарастание скоростей, чудовищное учащение тактов и темпов… «смерть филологии, усыхание словесности и ожесточенная борьба за жизнь… и сны с беспричинно низкими потолками…».

И вот сегодня в наш мир пришла новая техническая парадигма, претендующая на революционное значение:

Так, по прогнозам ученых «нанотехнологии в XXI веке произведут такую же революцию в манипулировании материей, какую в ХХ произвели компьютеры в манипулировании информацией, а их развитие изменит жизнь человечества больше, чем освоение письменности, паровой машины, железной дороги или электричества».

Следуя этим предсказаниям, послушные к научным прогнозам правительства и парламенты ведущих стран мира, предпринимают беспрецедентные усилия, стремясь не упустить, занять ведущие позиции в области, обещающей процветание и устойчивость, и, усилившись, уговорить совместно еще раз Грецию на какой-нибудь необдуманный поступок.

Вот и Россия, значительно порушив свою научную конструкцию в период неизбежного формирования раннего частного капитала, спешит, «вслед за едой еще алкая» сверстать свое нано пространство, ищет сладостный путь, ведущий к озаренным высям, не подозревая, что это, возможно, очередной обманный вызов пожарного расчета.

Собственно, это и есть главный вопрос, на который необходимо ответить своевременно – так ли масштабна новая техническая парадигма, и нет ли здесь поспешного, необоснованного, продиктованного сиюминутной прагматической потребностью научного мира? И не очередной ли это, искренне исполненный трюк мировой научной общественности?

Вот, что угнетает последнее время мой неспокойный разум. Ведь по большому счету, как известно, настоящей науке нет и не должно быть дела до того, что происходит за ее пределами. Во внешний мир она стремится лишь с единственной целью – найти средства для своих осуществлений, обещая человечеству взамен несметные материальные блага, процветание, а иногда и любовь.

Более того, я со знанием дела считаю, что приведенный выше ряд эволюционно значимых технических свершений страдает сильным оптимистическим перегибом, особенно в случае сравнения нанотехнологий с освоением письменности. А, как известно, оптимизм, эта противная, насквозь фальшивая выдумка, в бизнесе приводит к неизбежному банкротству, а в науке к грубым ошибкам на стадии раннего планирования эксперимента.

Видимое и невидимое – все сочтено

Мое пессимистическое состояние относительно истинного значения нанотехнологической революции основано на непосредственном знании, обретенном в процессе глубокого многолетнего погружения в эту новую, ранее не изученную область материального мира еще задолго до того, как появилось ее уменьшительное имя.

Нет, это не попытка потрафить академику Александрову, утверждающему, что нанотехнологии – «это уродливые явления нелепых реклам и назойливых брендов», поскольку: «давным-давно известна порошковая металлургия, позволяющая прессовать высокопрочные и тугоплавкие детали из микро- и нанокристаллических порошков».

Несмотря на высокомерную вероломность академического замечания, оно глубоко неверно по сути. Ибо в формировании данного нам в ощущение материального мира существует свой график, стройная и неизбежная последовательность, определяемая основополагающим в природе термином «рост»: атомы, молекулы, атомные кластеры, зарождение наноразмерной частицы, жизнь которой в естественных условиях исчисляется фемтосекундами, и, наконец, микроразмерные материальные частицы о которых с такой уверенностью твердит академик.

Умыкание состоялось

А где-то глубоко, в раскаленной канцелярии земных недр, невзирая на академические противоречия, природа умело верстает эту последовательность, демонстрируя наружу свое чудесное многообразие. Однажды, один из предметов ее творчества околдовал меня: это был черный опал принадлежащий наследникам князя Девонширского, названный в его честь.

Когда-то замечательный ученный, так и не сумевший получить высшее образование, но к счастью своевременно распознанный Иофе, действительный член Академии наук СССР, трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии и четырех Государственных премий СССР, Я. Б. Зельдович (это я к тому, что и такое бывает), на одной из своих философских лекций о формах и содержании, вдруг задумчиво сказал: «Формы должны быть такими, что бы ими хотелось завладеть, взять на содержание». Так вот, потрясенный и околдованный необычной красотой и свойствами черного опала князя Девонширского, я задался целью завладеть им.

Интуитивно я понимал, что удивительная, неповторимая иризация этого редчайшего минерала обеспечивается составляющими его основу сверх мелкодисперсными частицами. Для синтеза таких супра молекулярных частиц, я избрал золь гель – метод. При получении исходных порошков с помощью гель технологий, исчерпая растворители мы проходим все вышеперечисленные стадии формирования материальных объектов.

Мне кажется, что именно я впервые, осознано, применил в золь-гель процессах специальные ингибиторы предотвращающие рост частиц на ранней, наноразмерной стадии их формирования.

Было это в моей личной лаборатории расположенной в сибирской колонии усиленного режима. Шли месяцы, свеча горела на столе… И, наконец, был получен сложного состава сухой порошок, который плескался в лагерной алюминиевой кружке неотличимо от жидкости. Из него, методом спекания под давлением я синтезировал неотличимые от натуральных опалы, в том числе и копию Девонширского опала. И заработав очень много денег, прославился на страницах изданий, освещающих нравы и быт советских лагерей.

Копия знаменитого черного опала «Девоншир», добытого из месторождения «Лайтнинг-Ридж».

Позже, благодаря именно этой технологии мне удалось синтезировать оптически прозрачную керамику, над которой безуспешно работали многие институты в США и СССР на протяжении 30 лет.

С целью утвердить мое особое отношение я создал из шпинели два художественных образа, с носителями которых меня соприкаснула жизнь, оставив сильный след.

Вместе с остальными художественными работами, выполненными на драгоценных камнях, портреты Патриарха Иерусалимского Кира Диадора и президента России Владимира Путина поступят на вечное хранение в Лувр в качестве экспонатов нового вида искусства.

…И трех сеансов хватило, что бы вырвать его из мира фантазий. От меня уходил тяжело здоровый человек…

В. Петрик.

Все великие фантасты смотрели вверх, в то время, как инверсированный Р.Фейнман, однажды, устремившись духом вниз, обнаружил, что… «там, внизу, есть много места»! Так был открыт виртуальный наномир, в который научное сообщество сначала не поверило.

И лишь спустя много лет, группа американских ученых, изучая пары старого и скучного как мир углерода, наткнулась с размаху на сфероидальную молекулу, сплошь состоящую из атомов углерода – так, чудесным образом, были впервые открыты физические объекты, ставшего вмиг реальным, наномира.

Полтора десятилетия продолжалось неуемное фуллереновое прожектерство, по сравнению с которым остроумные фантазии Дрекслера о нанороботах, созидающих новый мир из отдельных атомов, казались невыразительными и поблекшими от времени. За этот период было зарегистрировано полторы тысячи патентов на применение фуллеренов, среди которых, кажется, четыре принадлежали мне. Мало того, совместно с РАЕН и Фондом Президентских программ РФ я создал первый в нашей стране НИИ физики фуллеренов и новых материалов.

В то время многим казалось, что для свершения технической революции не хватает только одного – промышленного производства фуллеренов по доступной цене.

И вот однажды мои отчаянные медитации увенчались успехом и простая линейная идея, – чем больше поверхность испаряемого вещества, тем больше я получу желанного продукта в единицу времени, – привела меня в институт токов высокой частоты, с которым я ранее уже успешно сотрудничал по другим направлениям.

После того, как был создан промышленный способ синтеза фуллеренов в токах высокой частоты, а значение фуллеренов еще не умалилось до их собственных размеров, к нам присоединилось одно из подразделений ФСБ. Дальнейшие исследовательские работы велись под контролем Института криминалистики ФСБ РФ.

Нагрев графитовой заготовки в
токах высокой частоты.

Вскоре я уже торжествовал очередную научно-технологическую победу – созданная технология позволяла получать фуллерены стоимостью меньше одного доллара за грамм, при существовавшей цене 30 тысяч $.

«Когда матушка Екатерина говорит что-нибудь, всегда надо смотреть, что она сказала еще….”

Наконец, все закончилось ничем. Фуллерены не были истребованы, и, исчерпав терпение инвесторов, наука благополучно о них забыла.

Но фуллереновый сеанс, что так неожиданно «пульнула» нам природа, был лишь началом серийной демонстрации ее углеродных нанопрелестей…

И действительно, вскоре было сделано следующее, не менее обещающее открытие – японский ученый Иджима, пристально вглядываясь в образования на Кречмеровских электродах, обнаружил новую углеродную модификацию – углеродные нанотрубки. Сильнее прежнего разволновались ученые! Чего только не обещали доверчивому человечеству. Среди таких обещаний был наноуглеродный канат, способный доставить лифт до Луны, и бездонные хранилища водорода, и квантовые сверхбыстродействующие компьютеры, не на шутку встревожившие все секретные службы мира. Еще бы – расчеты показывали, что нанокомпьютеры за считанные секунды смогли бы взломать любые, самые сложные из существующих коды доступа. Службы этот случай не упустили и сумели увести в нанопрорву гигантские средства для защиты от предстоящей напасти.

И вот однажды, когда уже совсем иссякли углеродные фантазии и снова стало скучно в наномире, я предложил науке новую забаву. Презрев запрет Ландау, я впервые разработал способ холодной деструкции слоистых углеродных соединений и получил отдельно существующие двумерные углеродные кристаллы, названные с легкой руки IUPAC графенами.

Фотография выполнена профессором Jian-Guo Zheng, University of California Irvine

Любопытно, что повторяющийся на краях графеновых пакетов изъян (нижняя часть фотографии), впервые был замечен американским физиком, посетившим мою лабораторию в 2011 году. Отчего теперь требует, что бы данная конгруэнтность форм первичной графитовой частицы и полученных из нее графенов, отныне носила название «эффект Сью».

Создал промышленное производство графенов, создал на их основе технологию очистки плазмы крови, доказал ранозаживляющее действие графенов, создал беспрецедентные системы очистки воды, на основе графеновой смеси, научился на специальных катализаторах превращать графены в нанотрубки с открытыми концами, впервые создал технологию производства ветвящихся нанотрубок…

Фотография выполнена в Московском Государственном институте электронной техники.

Смотри, как этот зверь меня стеснил…

И пуще прежнего им стало…

Как чаще всего и случается с новым знанием, технологии применения графенов в области очистки воды объявили вредными, а графены, у которых ни один из размеров не соответствует «нано», были объявлены крайне опасными наночастицами…

Несуществующими наночастицами, запрещенными в природе к обращению основополагающими законами развития и роста.

Фуга для ацетиленовой горелки и семи наночастиц из семейства углеродных

Вот один из них, разгневанный, пристегнутый к науке каким-то боковым способом, презираемый московскими швейцарами академик, предупреждает человечество об опасности углеродных наночастиц, особенно «…если их принять на желудок».

Последнее время я настойчиво пропагандирую постигнутое мною новое знание: вместе с анатомической и физиологической памятью геном хранит и передает в обращение интеллектуальный опыт предыдущих поколений. Из чего я делаю вывод, что, видимо, академик в прошлой жизни был трубочистом и филогенетический ужас перед распространенным в этой профессии чудовищным раком мошонки, объясняет его неадекватное отношение к углероду.

Однако, как я уже говорил выше, в том же научном сообществе, единовременно, под той же крышей, живут и действуют другие прорицатели истины: те, что и поныне отрицают нанотехнологии.

Что руководит ими, какие мотивы, какие молитвы отчуждения предпочитают они перед сном? Может стыд за природу, за ее измельченность, обжигает академические щеки? Или страх перед необозримой бездной немого, анонимного нано бытия? И, чтобы преодолеть отчаяние, совершенно необходима ирония, отрицание.

Отрицание является одним из наиболее примитивных, но мощных механизмов в иерархии защитных психологических механизмов, направленных на минимизацию травмирующей реальности. В краткосрочном периоде это великолепный адаптационный прием, позволяющий уклонится от внезапной, фрустрирующей информации, способной дезорганизовать личность. Вот мужчина, наступающий на нижние предметы одежды побывавшего в его доме соперника, не видит… это мозг принял спасительное решение, репрессировал губительную реальность.

Когнитивный диссонанс… как много семей он спас от разрушения! Однако долгосрочное отрицание является сильно энергоемким состоянием, хоть и позволяет длительное время сохранять положительную самопрезентацию личности, жить в собственном стоп – мире. Это о них я говорю: «Все видят сны, но не все в это время спят».

А однажды проснувшись, когда упадет ментальная пелена, они увидят, что силы иссякли, а травмирующая проблема не только осталась, но выросла до пределов всеобщего признания… и тогда на знакомую кухню, придет она… с лицом повернутым назад… приготовит нановареники в последний путь.

Замер детеныш – паук
Добравшись до окраин паутины.
Тихо в наномире…

Подчеркивая необыкновенные свойства наноуглеродных материалов, ученые особо гордятся тем, что наноуглеродные трубки и графены являются самыми прочными предметами в мире. Даже прочнее стали. Забывая, при этом, сообщить обывателю, что и обыкновенная паутинка многократно прочнее стали.

И скажет человек: нет бога и богов в наномире, а есть лишь серебренная паутинка, заброшенная в наномир заклинанием…

В каком-то из своих рассказов, я написал, что совершенными линиями и свойствами обладают вещества, извлеченные из небытия заклинанием… Разумеется, все это аллегории, фантазийные сравнения и выдумки, придуманные мною с целью привлечь, разволновать читателя, а если удастся, то и вызвать сочувствие. В наномире все не так, все иначе, но, как любят говорить фантасты, способные и в наномире развить любовные страсти с неосторожными последствиями, – путешественник предупрежден…

Мне же темное чувство твердило: не ходи…

Он сделал то, что на языке магов называлось «вошел», другие способы проникновения в наномир строго запрещались…

И лишь мыслитель, практикующий синтез разума и интуиции, гонимый метафизической болью, простираясь, однажды, в обе стороны, обнаружит освежеванными глазами, что и ему дана способность «проглотить живого Эйнштейна…», ибо мир ядерной физики, ничуть не сложнее мира Дзен или мира, отраженного в черно-белой живописи великого Ми – Фу… И утвержденный этим озаряющим сопоставлением, он смело отправит свое сознание в неизведанный наномир, не страшась западни, достигая воображением, этим великим ныряльщиком, самых глубин его…

Я, говорящий тысячелетием раньше, маг халдейский установил канон: нано есть крайний предел для сжимающих время…

Когда бог создавал время, говорят ирландцы, он создал его достаточно. Но это наблюдение неспокойного народа не имеет никакого отношения к наномиру. В наномире бушует фемтосекундная жизнь: зарождающиеся наноразмерные частицы, в силу реакционной способности обеспеченной предельно высоким пропорциональным содержанием поверхностных атомов, мгновенно соединяются с другими подобными частицами, превращаясь в стабильные материальные объекты способные постоять за себя в большом и опасном мире.

Те же, сверхновые нано, что не успели защититься размерностью, пылают фемто звездами в кромешной тьме нано мира, лобзая кислород, в уста горящие…

Но и став уже взрослыми, как правило, нанобъекты группируются, создают сообщества, используя при этом совсем странные приемы.

Фотография выполнена в University of California, Los Angeles по договору с Mind Force.

На этой фотографии видны множественные упорядоченные связки углеродных нанотрубок, перехваченные посредине более толстой нанотрубкой. Особенно хороши «снопы» мелкие, те, что в крайней левой части фотографии…

Или же, взять к примеру, совсем уж невероятные углеродные нанофракталы, полученные мною еще в 1999 году.

Углеродные нанофракталы. Фотография выполнена в Московском Государственном институте электронной техники.

Немало душ из-за него скорбело…

Автор: В.И. Петрик