НАНУ: непраздные вопросы в канун юбилея, или Дело не в том, когда уйдет Патон, а в том, кто придет ему на смену…

На следующей неделе состоится общее собрание Национальной академии наук Украины. Есть основания ожидать, что оно будет еще более вялым и неинтересным, чем обычно, так как год нынче дважды юбилейный. Задавать традиционные вопросы «что делать?» и «кто виноват?» накануне 90-летия академии и такого же юбилея своего именитого президента не решатся даже самые отчаянные головы.

В лаборатории НАНУ поступило уникальное оборудование

Тем более что зарплаты сегодня у ученых, можно сказать, сносные, с пенсиями — полный порядок, многих желающих заниматься наукой руководство также удовлетворило — приборы (и даже весьма дорогие) в последние годы поступают в лаборатории регулярно. Кого это не устраивает, тот уже давно отправился работать за рубеж. Неудивительно, что от сотрудников академии можно услышать: от добра добра не ищут. Мол, при том хаосе, который царит в стране, в академии дела идут еще сравнительно хорошо. Главное — благодаря политике «разумного консерватизма» ее удалось сберечь…

Тем не менее наиболее активные, молодые, поработавшие на Западе представители науки пишут возмущенные письма в правительство. Несколько независимых организаций исследователей регулярно торпедируют академическое руководство со всех сторон. На их сайтах ведется планомерный обстрел академической цитадели. К счастью для правления НАНУ, протестанты весьма разрознены. И это настолько ослабляет их усилия, что поначалу не на шутку обеспокоенный президиум НАНУ уже с иронией смотрит на эту разношерстную фронду.

Так чего же все-таки ждать в этот сладостно-торжественный юбилейный год и какие движения могут произойти в верхних эшелонах Национальной академии наук Украины? Откровенно говоря, я не представлял, кому в НАНУ можно задать такой вопрос, когда ко мне обратился академик Константин СЫТНИК:

«Александр Павлович, мне кажется, пришло время всерьез поговорить о делах в академии. Интересно это обсудить с вами — журналистом, которого так не любят в академии и даже считают чуть ли ни ее врагом…»

Если это так, то, думаю, не в академии, а в президиуме НАНУ. Хотя, вроде, и здесь взаимопонимание налаживается.

И все же мне хотелось бы, чтобы из нашей беседы стало ясно, что в действительности делается в академии. Будем откровенны: качество доброй половины наших ученых — чрезвычайно низкое. Достаточно посмотреть, какой продукт они дают, какие статьи и где печатают, кто и как их оценивает. Именно поэтому в академии сопротивление вызывает любое предложение провести независимый анализ качества публикаций. При этом НАН Украины выставляет себе самые высокие оценки.

Само слово «реформы» — даже конструктивная трансформация — в НАНУ не в почете. Это позор, что не ведется поиск более результативной организации работы, чтобы хотя бы к украинским научным журналам появился какой-то интерес у зарубежных коллег. В НАНУ заметен суеверный страх перед серьезными изменениями, несмотря на необходимость полностью менять всю ее структуру да и многие функции, в частности координационную и экспертную.

Я хорошо помню настоящий переворот в жизни академии, ее преобразование и усовершенствование, осуществленное молодым, но гениальным организатором науки, седьмым президентом академии Борисом Патоном в 60—70-е годы прошлого столетия. Масштабные преобразования сегодня, в самом начале ХХI столетия, жизненно необходимы для всей академической (фундаментальной и отраслевой) науки, то есть для шести академий. Я много лет работал в Верховном Совете над законопроектом об аттестации научных работников и убежден, что ВАК должен работать в составе Национальной академии наук и должен быть решительным образом преобразован.

Складывается впечатление, что новый министр образования и науки еще не осознал исключительного места НАНУ в развитии украинской науки, подготовке и аттестации ученых, образовательной и культурной сфере, экономике и политике. Думаю, что академия всегда готова сотрудничать с МОН во всех этих направлениях. Будет очень хорошо, если на предстоящем Общем собрании НАН Украины и ее отделений все эти и другие вопросы жизнедеятельности фундаментальной науки будут основательно обсуждены и намечены пути преодоления трудностей, возникших из-за невнимания и равнодушия всех ветвей власти и внутриакадемических упущений, ошибок, недостатков и промахов.

Ну зачем Национальной академии 14 или даже больше отделений? В Российской академии вместо трех биологических отделений сейчас одно. А в нашей продолжает существовать два. Я поднимал этот вопрос в письме в президиум, но ничего не изменилось, хотя это и кадрово, и научно-содержательно, и финансово ничего, кроме пользы, не принесло бы. Зачем же даром тратить деньги, которые можно отдать науке?

Ответ на подобный вопрос в президиуме обычно дают такой: если мы сократим количество рабочих мест, у нас заберут соответствующее финансирование. Мол, мы же не можем кому-то увеличить зарплату или пустить эти деньги на приборы…

А что — кто-то пробовал пойти в Кабмин или к президенту и сказать: мы готовы сократить на 30—50 процентов количество сотрудников, но при условии, что эти деньги останутся академии? Уверен, что руководство страны пошло бы навстречу. Если мы не обеспечим в ближайшее время каждому профессору хотя бы по 1000 долларов в месяц, люди будут продолжать бежать за границу.

В РАН ставится вопрос о том, что и 1000 долларов проблемы не решит, ученым нужно поднять зарплату в два-три раза. В России уже идет речь о выделении на науку трех процентов от ВВП. Хотя нам пока не следует бороться за проценты. Проще самой академии навести у себя порядок и избавиться от кадрового балласта. Необходимо также внести изменения в устав академии, рациональнее использовать рабочие площади, сохранить для будущего строительства и экспериментальных целей достаточно большие земельные участки академических институтов в Киеве, Харькове и других городах.

Есть для реализации этих целей достаточно простой путь — заменить директоров и заведующих отделами, которым за 60, молодежью, которой до 35 лет. Кстати, когда мы в Верховной Раде заработали над законом о повышении ученым пенсионных выплат, то рассчитывали, что пожилые люди пойдут на более-менее справедливую пенсию, а заменит молодежь. Но закон поняли так, что пенсия — доплата к зарплате. Если не начнем что-то делать, это приведет к гибели науки…

Можете спрогнозировать развитие событий хотя бы на ближайший год?

Уверен, что до 28 ноября академия будет праздновать 90-летие президента и самой НАНУ. А после юбилея начнут работать. Тогда всем станет очевидно: дальше ничего не делать недальновидно и даже преступно. Нужно вести дело к персональным изменениям в институтах, отделениях, секциях и так далее. Абсолютно очевидна необходимость преодоления нездорового консерватизма. Нужно строить новое, а не сохранять негативы, накапливавшиеся десятилетиями.

Борис Евгеньевич ПАТОН

И все-таки просто так позиции не сдают. Чтобы развалить нечто, необходимо усилие. Откуда и кем оно будет приложено?

У меня нет сомнения, что в ближайшие год-полтора придут новый президент НАНУ, новые вице-президенты, главный ученый секретарь, придет минимум половина новых академиков-секретарей, а дальше — новые директора. Уверен, новый президиум начнет работу с кадровых изменений. Сегодня Борис Евгеньевич, которого я очень уважаю и высоко ценю как ученого и гениального организатора, сам этим заниматься не может. Такая кампания требует крепости духа и воли.

К счастью, в Национальной академии сбереглись некоторые остатки этики. Есть ядро честных, порядочных людей. А, к примеру, в Академии медицинских наук есть люди, перед которыми нужно закрыть двери в порядочное общество. Кроме того, во всех академиях достаточно много людей, которые никакого отношения к науке не имеют. Допускаю, если бы они с юности занимались наукой, то стали бы хорошими учеными, но сейчас они даже не знают, что это такое. Некоторые прыгнули в академики из вице-премьеров, министров, высокопоставленных чиновников. Ну при чем государственная служба к академии?

А как это понимать, когда академик НАНУ становится академиком правовых или медицинских наук? Причем, имея историческое образование, а не юридическое. Зачем занимать чужое место? Или вдруг ботаник становится зоологом на выборах в академию…

У академика Холодного в его воспоминаниях есть замечательные слова о последователях и противниках Дарвина. Он считал, что истинных продолжателей великого учения можно найти только среди его критиков. Вы видите среди молодых в академии тех, кто может прийти на смену старой гвардии?

Я лично мечтал, чтобы президентом нашей академии стал замечательный ученый Юрий Глеба. Но ему уже 60, и вряд ли он вернется на родину. Да и сохранил ли он необходимые для президента кондиции — не знаю. Лично знаком с десятком нынешних аспирантов в Институте ботаники. Один из них — яркая, талантливая личность. Из него может вырасти ученый масштаба Юрия Глебы. И это только в одном Институте ботаники! Академическая среда вообще не может не заметить талантливых людей. Возьмите учеников того же Олега Крышталя. У него исключительно талантливые последователи.

Так что в академии есть люди, которые могут обеспечить ее дальнейшее развитие. Имеется минимум десяток кандидатов на должность президента академии. Среди них, на мой взгляд, В.Геец (63 года), М.Згуровский (58 лет). К сожалению, я уже плохо знаю членкоровскую и докторскую молодежь, которая могла бы еще до выборов президиума академии пополнить корпус академиков. Возможно, не каждому из них Академия наук «по зубам», но выбрать есть из кого. Конечно, Патона желательно заменить на равновеликую фигуру. Размышляя о новом президенте, следует также не забывать, что академией всегда руководили, можно сказать, гиганты научной и организационной мысли, создатели и хранители лучших академических традиций и принципов научной жизни.

И все-таки в последние десятилетия академия не зря считается материаловедческой. Здесь достигнуты действительно выдающиеся результаты и многие не без основания считают, что именно это направление может обеспечить стране быстрое развитие промышленности. Естественно, что представители этого очень мощного лагеря без борьбы не отдадут руководство академией биологам или, скажем, химикам. Почему же вы не упомянули другие фамилии, которые занимают ключевое положение в академической иерархии, например, Семиноженко, Шпака?

Владимир Семиноженко — безусловно, яркая фигура. У него есть ценнейшие черты делового человека. Его отличает вкус к искусству, он современный человек, что тоже немаловажно в нынешнее время. Но у него есть и некоторые негативные черты, которые мешают ему занять почетное место президента. Мы впервые узнали о негативах Семиноженко от харьковских физиков…

Странно. Он же, работая в Верховной Раде, в правительстве, сделал для ученых, для академии и Харькова очень много. Например, повысил пенсии ученым…

Это не совсем так. Семиноженко тогда был главой Комитета образования и науки ВР, а я председателем подкомитета науки и инноваций. Когда на заседании комитета рассматривался закон о науке и дошло до обсуждения 24-й статьи, в которой говорится о пенсионном обеспечении, я предложил назначить ученым 90 процентов от зарплаты, если у человека большой стаж. Но Семиноженко, Кремень, Юхновский отмели мое предложение. Кремень даже сказал, что это не реальные цифры. Прекрасно понимая, что Верховная Рада может и не поддержать такое предложение, я мотивировал его тем, что ученым, получающим копеечную зарплату, несправедливо назначать 60 процентов от нее. Тогда Семиноженко предложил отложить вопрос на месяц. Проходит месяц и первым этот закон с учетом моих предложении поддерживает Семиноженко, затем Кремень и Юхновский. В итоге его приняли большинством голосов.

Конечно, умение договориться с властью, найти момент для принятия решения — это очень важное качество, и Владимир Петрович, который уверенно чувствует себя в коридорах власти, может быть очень полезен в президентском кресле. Я и в Патоне ценил то, что он всегда умел договориться с властью, убедить ее в необходимости принятия такого решения, которое ему (и академии) было нужно. Некоторые коллеги называли такую методику приспособленчеством. Я так не считаю — в поведении Патона был тонкий, хорошо продуманный расчет.

Когда ему нужно было что-то решить, он прежде всего начинал с инструктора ЦК, который вчера мог быть простым доцентом. А тут сам Патон советуется с ним относительно какого-то проекта! Затем он шел к завсектором, к завотделом, и уже потом к секретарю ЦК по идеологии (который руководил наукой) и только после этого к Щербицкому. Это давало ошеломляющий эффект. Он не знал поражений.

У Семиноженко другой стиль работы. Он очень амбициозный. У него есть элемент неакадемической нескромности. Тем не менее он может найти ход к президенту, премьеру. Кроме того, он поет, рисует, фотографирует. Это впечатляет. В то же время некоторые черты его характера вызвали серьезную антипатию сначала харьковских ученых, а затем и киевских. Сейчас его побаиваются. Считаю, что среди тех, кого я назвал, на данном этапе он наиболее вероятный кандидат. Впрочем, сейчас самоуверенности у него поубавилось, и он немного растерялся. Очевидно пока не видит перспективы.

Что касается Анатолия Шпака, то я бы очень не хотел видеть этого человека на должности президента академии. И не потому, что он имеет негативные черты. Ему не хватает черт лидера: характера, воли, умения быстро принимать решения. Возможно потому, что Б.Патон настолько самодостаточный человек, что практически все вопросы может решить в одиночку с высочайшим коэффициентом попадания в яблочко.

Кроме того, Шпак сделал одну грандиозную глупость. Он — первый вице-президент, и в то же время является главным ученым секретарем. В результате он не состоялся как первый вице-президент и не проявил себя как ученый секретарь. А главный ученый секретарь — это начальник штаба, руководитель аппарата, которым нужно заниматься. Сейчас в президиуме просматривается научно-организационная распущенность и даже некоторая неуклюжесть…

Анатолий Шпак

Но он руководитель амбициозной научно-технической программы «Нанотехнологии»?

К сожалению, это глупое совмещение должностей!

Но на это же пошел Патон. Значит, видел в этом какой-то резон…

У Бориса Евгеньевич есть небольшая слабость — он привыкает к людям и очень тяжело с ними расстается. У меня такое впечатление, что Борис Евгеньевич, кроме Шпака, сейчас никого не видит. Считаю, это будет огромнейшей ошибкой, если, не дай бог, Шпак станет президентом.

Объективно Патон спас академию в новых условиях. Но есть какой-то предел, за который переходить нельзя. Вы спросили, что ожидает академию? Отвечаю: ожидает смена власти. Хотим мы того или нет, но весной следующего года будут выборы нового президента. Неужели вы считаете, что есть хотя бы один аргумент против этого? Какой?

Данный вопрос можно было поставить уже давно.

Но это означает, что Виктору Андреевичу [Ющенко] нужно было приехать к Патону и сказать:

«Борис Евгеньевич, всему приходит свое время. Вы та фигура, которую нельзя уволить ни по собственному желанию, ни еще как-то. Вы так много сделали, что вся страна перед вами в долгу. Помогите нам — как сделать все наилучшим образом? И вопрос не в том, что вы уйдете, а в том, кто придет вам на смену. Это и вас, насколько я понимаю, волнует»…

Единственно, чего очень хочу, чтобы 90-летие было светлым, ничем не омраченным, нельзя обижать Патона в его великий юбилей, ибо его заслуги перед отчизной огромны. Но главное сегодня в том, кто придет ему на смену, кто продолжит дело. Я бы даже сказал так: дело Вернадского и Патона. Это без преувеличения гениальные люди: ученые и организаторы.

Дело еще вот в чем — в таком возрасте (и в моем в том числе) позвать в иной мир могут в любой момент. Я искренне боюсь, что если этот трагический момент наступит, то на следующий день по советской традиции соберут в президиуме послушных и быстро-быстро выберут временно исполняющего обязанности президента. Понятно, кто может быть этим «временно исполняющим». Это наихудший вариант из возможных. Потому что после Патона слабенький вице-президент, ставший президентом, это большая беда для академии.

Но все, о ком вы говорили, если измерять вашими масштабами вроде бы слабенькие…

Не скажите! Есть один-два сильных, которые могут проработать хотя бы четыре-пять лет (возможно, и меньше). А там академия, опираясь на свой могучий интеллект, изберет оптимальный вариант…

Константин СЫТНИК, академик НАН Украины, народный депутат… К этим должностям и званиям можно добавить еще много других. Но главное — Константин Меркурьевич долгие годы был «серым кардиналом» при президенте академии, от которого зависело очень многое.

Когда 44-летнего Б.Патона избрали президентом Академии наук Украины, он тут же предложил К.Сытнику важное место в академической иерархии. Борис Евгеньевич заметил его на заседаниях парткома академии, где они два года работали вместе. Будущий президент обратил внимание на то, что молодой коллега опережает на полшага своих товарищей в быстроте и четкости принятия решений.

Однако Константин Меркурьевич дважды отказался от предложения. Это был, видимо, первый случай, когда отменное чутье подвело К.Сытника. Ему было 36 лет, но он еще не был доктором наук. Идти в академическую администрацию — значит конец научной карьере…

Патон вызвал его к себе. В голосе нового президента зазвучали незнакомые нотки. К.Сытник впоследствии услышит их не раз. Он согласился. И никогда не пожалел об этом. Борис Евгеньевич с первых дней работы брал с собой молодого помощника. Отношения между коллегами не всегда были безоблачными. Бывало, их пути расходились. Тем не менее К.Сытник был и остается одним из самых информированных людей в Украине.

Академику, не раз критиковавшему НАНУ за засилие геронтократии, нельзя было не задать вопрос:

«Константин Меркурьевич, вы 33 года проработали директором Института ботаники. Почему не сдали директорское кресло раньше?»

И услышал в ответ:

«Да, я не раз возмущался, что пожилые люди в академии занимают первые места. И в конце концов пришел к выводу, что в 75 лет не имею морального права занимать директорское кресло. Поэтому я первый в академии пошел в отставку еще в 1998 году».

Александр РОЖЕН

http://www.zn.ua/…/3100/62666/

Да-а-а, вот и на Украине наблюдается этап смены поколений. И уж если в высших коридорах власти там наблюдается «приличный» хаос, то и в верхах штаба украинской науки грядёт хаос не меньше… Тут уж не до нанотехнологий, хотя, вроде бы, всем ясно, что это направление надо развивать (и оно-таки будет развиваться) независимо от выборов «научного начальства». Тем не менее, очень жаль, что все эти – и грядущие – потрясения могут серьёзно затормозить прогресс в области НТ в братской соседней стране… Пожелаем же украинским коллегам побыстрее преодолеть этот нелёгкий период и вновь вернуться на путь поступательного/ускоренного развития отечественной науки и техники!..