Самые эффективные из выдуманных чудовищ отражают страхи наших предков с целью эксплуатации страхов современных людей. Некоторые страхи универсальны, некоторые – почти универсальны, а некоторые связаны с местностью. Местячковые страхи – такие уникальные фобии, как, например, боязнь мотыльков – писатели, режиссёры и программисты, создающие произведения в жанре ужасов, обходят стороной. Творцы ужасов пытаются использовать широчайшую из возможных аудиторию – а это означает работу с наиболее распространёнными страхами. Как отметил писатель Томас Монтелеон: «Писатель в жанре ужасов должен обладать бессознательным ощущением того, что послужит универсальным „спусковым крючком“ [Wiater, S., Ed. Dark Thoughts on Writing: Advice and Commentary from Fifty Masters of Fear and Suspense Underwood, New York, NY (1997)]. И все распространённые страхи можно обнаружить в нескольких категориях, ограниченных биологией.

В процессе эволюции люди и их предки встречались с потенциально смертельными опасностями в следующих категориях: хищники, внутривидовое насилие, заразные болезни, потеря статуса, неживые особенности окружающей среды [Barrett, H.C. Adaptations to predators and prey. In Buss, D.M. (Ed.) The Handbook of Evolutionary Psychology, Vol. 1, John Wiley & Sons, Hoboken, NJ (2005); Boyer, P. & Bergstrom, B. Threat-detection in child development: An evolutionary perspective. Neuroscience & Biobehavioral Reviews 35, 1034–1041 (2011); Buss, D.M. Evolutionary Psychology: The New Science of the Mind Pearson Allyn & Bacon, Boston (2012); Marks, I.M. & Nesse, R.M. Fear and fitness: An evolutionary analysis of anxiety disorders. Ethology and Sociobiology 15, 247–261 (1994)]. Иначе говоря, им грозила опасность со стороны хищных животных (начиная с плотоядных млекопитающих и заканчивая ядовитыми животными, вроде змей и пауков); от враждебно настроенных членов собственного вида; от невидимых болезнетворных микроорганизмов, бактерий и вирусов; от потери статуса, изгнания, социальной изоляции, которая в условиях жизни наших предков могла быть равносильной смерти; от травм и увечий, связанных с такими природными событиями, как сильные грозы, падение с обрыва и другими опасными топографическими особенностями. Влияние таких типов опасностей на отбор привело к тому, что система, отвечающая за страх, выработала особую чувствительность к перечисленным опасностям. Иногда это чувствительность позволяет системе страха неразумно расширять её категорию и включать в неё безобидный объект – к примеру, включать в категорию „опасных животных“ мотыльков. Но в области выживания главным правилом служит „лучше перестраховаться, чем потом убиваться“ [better safe than sorry].

Основные, всеобщие, генетически закреплённые страхи – это страх внезапных громких звуков и надвигающихся объектов. Именно их мы пытаемся вызвать, прячась за дверью с целью напугать ничего не подозревающего приятеля, с криком выпрыгнув на него. Внезапные громкие звуки и надвигающиеся объекты вызывают непроизвольную реакцию вздрагивания у людей и у многих других видов. Можно подкрасться сзади к крысе, и крикнуть на неё — и её реакция будет похожей на вашу в тот момент, когда кто-нибудь подкрался к вам и крикнул на вас. Этот эксперимент гарантированно сработает с собаками, белками и человеческими младенцами. Рефлекс вздрагивания примитивен и работает быстро, эффективно подготавливая организм к встрече с опасностью. Видеоигры и фильмы-ужастики эксплуатируют этот врождённый страх, когда опускаются до пугалок при помощи выпрыгивающих страшил – например, чудовище выпрыгивает из шкафа без всякого предупреждения, пугая зрителя или игрока.

Другие страхи универсальны, но непостоянны. Специалисты в возрасте возрастной психологии показывали, как дети вырабатывают определённые страхи, двигаясь по предсказуемой траектории развития. Предсказуемые страхи вырабатываются, когда дети оказываются наиболее уязвимыми к опасностям, на которые эти страхи нацеливаются – точнее, кода дети были бы уязвимы к подобным опасностям в окружении, в котором жили наши предки, и в котором проходила наша эволюция. Сегодняшнее окружение довольно сильно отличается от тех условий, но страхи остаются. Для младенцев, неспособных к самостоятельному передвижению и самозащите, самые опасные ситуации – как в прежние времена, так и сегодня – связаны с отсутствием ухаживающих за ними людьми и присутствие потенциально враждебно настроенных незнакомцев. В связи с этим у младенцев гарантированно развивается беспокойство, связанное с разлукой, и боязнь незнакомцев, сохраняющиеся до того возраста, когда они начинают ходить [Boyer, P. & Bergstrom, B. Threat-detection in child development: An evolutionary perspective. Neuroscience & Biobehavioral Reviews 35, 1034–1041 (2011)]. Когда дети начинают передвигаться самостоятельно, они гарантированно приобретают страх высоты. В возрасте от 4 до 6 лет, начиная изучать своё окружение более активно, и подвергаясь в связи с этим большей опасности пострадать от хищников, они обычно начинают интересоваться смертью, бояться чудовищ, прячущихся в темноте, и увлекаются опасными животными вроде львов и тигров. С середины детства появляются страхи получения травмы, несчастных случаев и заражения, а к концу детства и началу подросткового возраста начинают играть роль социальные страхи – дети начинают пугаться потери статуса, друзей, изгнания, и т.п. Это происходит именно на таком этапе развития, когда их сверстники становятся для них более важными, чем родители, и когда основной задачей становится поиск определённой социальной ниши и построение стабильной сети обоюдного сотрудничества.

Эволюционная логика такого графика развития ясна: в результате эволюции у детей определённые страхи появляются на тех фазах развития, на которых они обычно встречали бы соответствующие опасности или были бы особенно уязвимы к ним. Некоторые люди чувствуют, как вырастают из этих страхов – им уже не нужно заглядывать перед сном под кровать, чтобы убедиться в отсутствии прячущихся там чудовищ – но большая часть страхов начинается в детстве и остаётся в некоем изменённом виде на всю жизнь. Стивен Кинг, в предисловии к сборнику рассказов, сообщает читателям, что когда он идёт спать, то „очень стараюсь, чтобы мои ноги оказались под одеялом после выключения света. Я уже не ребёнок, но мне не нравится спать с одной ногой, высунутой из-под одеяла. Таящееся под моей кроватью нечто, готовое схватить меня за лодыжку, не существует. Я это знаю, но ещё я знаю, что если я приложу усилия к тому, чтобы держать ноги накрытыми, оно не сможет схватить меня за лодыжку“. Кинг, конечно, шутит, но тем не менее – кто из нас не поддавался пугающему иррациональному импульсу, поступающему от лимбической системы, древнему тревожному голосу из глубин мозга, требующему, чтобы мы избегали идти напрямик через кладбище в темноте или не высовывать ногу из-под одеяла? Мы, конечно, не верим в привидений, чудовищ, зомби… Но лучше перестраховаться, чем потом убиваться, верно? Рационально мы можем отмести очевидно детские страхи – чудовищ, странных незнакомцев, опасных животных – но они живут в страшных историях, даже в страшных историях для взрослых, в виде гигантских чудовищ, маньяков в хоккейных масках и страшных опасностях, таящихся в темноте.

Почти универсальные страхи известны, как „подготовленные страхи“ [Seligman, M.E.P. Phobias and preparedness. Behavior Therapy 2, 307–320 (1971)]. Они не прописаны так глубоко, как страхи внезапных громких звуков и приближающихся объектов. Никто не учится щуриться при виде быстро летящего в его сторону баскетбольного мяча. Но подготовленные страхи всё же являются врождёнными в том смысле, что передаются генетически, но для их активации требуется воздействие окружение. Система страхов человека в этом смысле достаточно пластична и может подвергаться калибровке со стороны окружения. Эволюционная логика таких страхов следующая: люди в результате эволюции научились адаптироваться. Наш вид процветает во всех климатических зонах, от тропических до арктических. Однако если некоторые опасности не меняются во времени и пространстве – скажем, опасность подавиться или утонуть – в распределении угроз существуют вариации. Инуитам нет смысла бояться тигров или скорпионов, а ребёнку из деревенской части Индии не нужно беспокоиться о полярных медведях. Но поскольку нашим генам „неизвестно“, в каком климате и экологии мы будем расти, эти гены дают нам возможность узнать о существующих в местном окружении угрозах. Люди быстро впитывают местную культуру – нормы, язык, знания об опасностях, то, что в этой культуре считается съедобным и несъедобным, и так далее. Обучение – это „эволюционно приобретённая адаптация к изменениям окружающей среды, происходящим в течение жизни индивида, позволяющая организмам подстраивать своё поведение к определённой занимаемой ими нише“.

Поскольку в разных условиях могут встречаться разные опасности, не все людские страхи инстинктивны и жёстко прописаны в генах. Нам нужно учиться, чего нужно бояться, но такое обучение проходит в биологически ограниченном пространстве возможностей. В различных средах появляются различные угрозы, но некоторые из них оставались там достаточно долго и были достаточно серьёзными для того, чтобы оставить на нашем геноме след в виде подготовленных страхов, потенциальных возможностей, которые при необходимости можно активировать в какой-то момент жизни индивида в ответ на его личный опыт или культурно переданную информацию. Это объясняет поверхностные вариации людских страхов, при стабильной основе структуры распределения страха. В отчёте 2012 года ChildFund Alliance „Тихие голоса, большие сны“, оценивавшем детские страхи и сны на основе опроса 5100 респондентов из 44 стран, описано, что самым распространённым страхом у детей в развивающихся и развитых странах является страх „опасных животных и насекомых“ [ChildFund Alliance. Wiseman, H. (Ed.) 2012. Small Voices, Big Dreams 2012: A Global Survey of Children’s Hopes, Aspirations, and Fears Richmond, VA (2012)]. Даже дети, растущие в городских, индустриальных условиях, где не встречаются хищники (кроме людей), легко могут начать бояться опасных животных, поскольку такой страх подготовлен человеческой природой. В одном исследовании учёные опрашивали американских детей об их страхах и нашли, что они „не бояться тех вещей, с которыми им советовали быть осторожными“, например, „уличного движения“, но при этом „заявляют, что они боятся млекопитающих и рептилий, чаще всего змей, львов и тигров“.

Среди подготовленных страхов встречаются страх змей, пауков, высот, крови, закрытых пространств, темноты, грома, общественных мест и открытых пространств, социальных расследований и глубокой воды. Это типичные объекты фобий, которые легко заполучить и с которыми трудно расстаться. Фобию можно определить, как „страх ситуации, непропорционально большой по сравнению с возможной опасностью“, из чего следует странное свойство фобий. Они чрезвычайно реальны, иногда полностью обезоруживают страдающего от них человека, хотя при этом не соответствуют реальным опасностям или же чрезвычайно преувеличивают их. Очень малое количество людей погибает от укусов змей или пауков – самых распространённых объектов фобий – в индустриальном мире.

По недавней статистике Национального совета безопасности США, шансы умереть в ДТП для человека, родившегося в 2007 году, равны 1 к 88. При этом шансы умереть от укуса ядовитого паука составляют 1 к 483 457, а шансы умереть от укуса ядовитой змеи или ящерицы – 1 к 552 522. Нам нужно бояться автомобилей, и гораздо меньше беспокоиться по поводу змей и пауков. Но поскольку опасности, к которым обращаются фобии, угрожали нам и нашим предкам миллионы лет, мы до сих пор рождаемся с эволюционно приобретённой предрасположенностью к появлению страха перед такими объектами.

В 1973 году Стивен Кинг опубликовал список личных страхов. Он удивительным образом гораздо лучше отражает типичное распределение эволюционно приобретённых объектов страха у людей, чем список объектов, которых должны бояться люди, родившиеся в XX-м веке в штате Мэн.

1. Боязнь темноты.
2. Страх перед мягкими вещами.
3. Боязнь обезображивания.
4. Боязнь змей.
5. Боязнь крыс.
6. Боязнь закрытых пространств.
7. Боязнь насекомых (особенно пауков, мух и жуков).
8. Страх смерти.
9. Боязнь других людей (паранойя).
10. Страх за другого человека.

Возможно, это и его личные страхи, но этот список может подойти почти любому человеку – это может быть американский список, азиатский, африканский или европейский. Это может быть список человека, жившего 1000 или 50000 лет назад. Представители вида Homo sapiens склонны к тому, чтобы бояться одних и тех же вещей. Люди в индустриальном мире могут уже не сталкиваться с угрозой быть съеденным хищником, и нам уже могут не угрожать ядовитые пауки и змеи, но эти животные живут, словно призраки, в центральной нервной системе человека.

Матиас Класен – адъюнкт-профессор литературы и СМИ в отделе английского языка Орхусского университета.