Восемь лет назад, когда нейрохирург Марчело Галарза увидел МРТ-снимки мозга джаз-гитариста Пэта Мартино, он был поражён. «Я не мог поверить, какую большую часть его левой височной доли удалили», — сказал он. Мартино перенёс операцию на мозге в 1980, когда ему удалили комок спутанных, неправильно выросших вен и артерий. В то время он был одним из самых почитаемых гитаристов в джазе. Однако мало кто знал, что Мартино страдал от эпилептических припадков, ужасных головных болей и депрессии. Его запирали в психиатрических лечебницах и подвергали ослабляющей здоровье электрошоковой терапии.

Только в 2007 году Мартино сделал МРТ, и лишь совсем недавно нейробиологи опубликовали свой анализ этих изображений. Удивление Галарзы, а также учёных-медиков и музыкальных фанатов, было вызвано тем, что Мартино восстановился после операции, несмотря на то, что лишился значительной части мозга и памяти, однак сохранил навыки игры на гитаре. В 2014 в отчёте для журнала World Neurosurgery, Галарза из Университетского госпиталя в Мурсии, Испания, и его коллеги из Европы и США, писали: «Насколько мы знаем, этот случай является первым клиническим исследованием пациента, продемонстрировавшего полноценное выздоровление от серьёзной амнезии и восстановившего свой статус виртуоза». [Galarza, M., et al. Jazz, guitar, and neurosurgery: The Pat Martino case report. World Neurosurgery 81, 651.E1–651.E7 (2014)]

Сейчас Мартино 73, он выпустил более 30 альбомов. Он продолжает выступления по всему миру, и, согласно многим джазовым критикам и музыкантам, играет так талантливо и творчески, как никогда ранее. А в его случае это чего-то, да стоит. С подросткового возраста гитарист был известен своими быстрыми пальцами и неожиданными импровизациями. Обладатель «Грэмми», гитарист Джордж Бенсон, рассказал корреспонденту, что считал себя молодым феноменом Нью-Йорка в 60-х, пока не увидел однажды вечером в Гарлеме, как играл Мартино. «Я был в шоке, чувак!» С годами, сказал Бенсон, Мартино «не выходил у меня из головы, потому что я знал, что существует другой стандарт, который должны признать все гитаристы, и он этот стандарт назначал. Он показал нам, что в гитаре есть гораздо больше, чем мы слышим».

Мартино удивил и нейрохирургов. Его случай демонстрирует нейропластичность, замечательную возможность мозга во время развития и обучения «оптимизировать работу церебральных сетей», писал Хьюз Дуфо, профессор и нейрохирург из Госпиталя Ги де Шалиака в Университете Монпелье во Франции, изучавший случай Мартино. Восстановление гитариста характеризует способность мозга к импровизации – компенсации дефектов и травм путём построения новых связей, обходящих участки мозга, восстанавливающих моторику, интеллектуальные и эмоциональные функции. История Мартино – это история о музыке и о том, как она помогла сформировать его мозг так, чтобы спасти его жизнь [Duffau, H. Jazz improvisation, creativity, and brain plasticity. World Neurosurgery 81, 508–510 (2014)]

Мартино родился и вырос в Филадельфии, где живёт и сегодня. Хотя у него бывали галлюцинации и припадки с 10 лет, психиатры и психологи ставили ему неправильные диагнозы в течение более чем двадцати лет. Они постоянно говорили ему, что он страдает от маниакальной депрессии, биполярного расстройства или шизофрении. Только в 1980, когда ему было 35, Мартино узнал по первому снимку компьютерной томографии, что причиной всему была артериовенозная мальформация, АВМ – ненормальный комок вен и артерий, сформировавшийся в регионе мозга, расположенном как раз за его левым ухом. Выглядел он, как «комок червей», сказал Фредерик Симеон, хирург, спасший жизнь Мартино, в документалке 2009 года «Ослабленные струны Мартино: загадка мозга» [Knox, I. Martino Unstrung: A Brain Mystery Sixteen Films, London (2008)]

АВМ могла присутствовать там с рождения, и мешать нормальному развитию функций левой височной доли – в основном, возможности сохранять и извлекать воспоминания. И тем не менее, Мартино может вспомнить лишь один пример того, когда приступ настиг его на сцене, в 1976 году. Это было недалеко от Марселя во Франции, на фестивале «Ривьера Джаз», который играли в горах под открытым небом перед аудиторией в 200 000 человек. «Прямо посреди тяжёлой, жгучей секции, я перестал играть и стоял неподвижно порядка 30 секунд, — писал Мартино в своей автобиографии 2011 года „Здесь и сейчас!“. – Во время приступов мне кажется, будто я падаю в чёрную дыру» [Martino, P., with Milkowski, B. Here and Now! The Autobiography of Pat Martino Backbeat Books, Montclair, NJ (2011)]

Четыре года спустя, когда он в Лос-Анджелесе преподавал в Гитарном технологическом институте, он пережил почти смертельный приступ, из-за которого попал в больницу. Джон Малерн, друг Мартино, впоследствии возглавивший департамент записи института, был с ним, когда случился приступ, и помнит, как Мартино лежал на кровати, «подпрыгивая вверх и вниз, будто кукла». В госпитале Лос-Анджелеса доктора поставили диагноз АВМ, у которой, по их мнению, произошло кровоизлияние. Мартино рассказали, что ему осталось жить два часа. Но урождённый филадельфиец пожелал отправиться домой, чтобы ему сделали операцию там.

Операцию проводили в два этапа: сначала хирурги удалили сформировавшийся сгусток крови. Затем они провели церебральную ангиографию, при которой в кровоток вводится окрашивающее вещество, чтобы на рентгеновских снимках врачам было видно, где делать надрез. Чтобы удалить «комок червей», Симеон вырезал Мартино 70% височной доли.

В своей автобиографии Мартино писал, что после операций он чувствовал себя, как зомби. Он не знал, как его зовут, не узнавал родителей, не знал, что он музыкант. У Мартино была сильная ретроградная амнезия, неспособность вспомнить события, предшествовавшие его приступу. В недавнем интервью Мартино рассказал, что тьма и лимб, испытанные им после операции, напомнили ему фильм, выпущенный в том году, The Lathe of Heaven [Резец небесный]. Это была экранизация антиутопического НФ-романа Урсулы ле Гуин, в котором мужчина с ужасом обнаружил, что его сны способны изменять прошлое и настоящее реального мира. «Это было ужасное место», — сказал Мартино.

И ещё это было неприятное место для его отца, Микки, который тоже был музыкантом. Мартино сказал, что мальчиком он хотел быть джаз-гитаристом, потому что любил своего отца, и считал, что таким образом заставит его городиться собой. Так и получилось, и для Микки было тем борее горестно смотреть, как его сын забыл свою любовь к музыке. Когда Мартино вернулся домой в Филадельфию после операции, его отец, надеясь вернуть ему воспоминания, начал ставить джазовые записи его сына в доме, чтобы тот их услышал. «Я лежал в своей постели наверху, и слышал, как они просачиваются сквозь стены и пол, напоминая о том человеке, кем я не знал, что должен был быть, или вообще когда-то был», писал Мартино.

Его отец, расстроенный тем, что Мартино ходил мимо своей гитары и не интересовался ею, попросил Малерна прийти и сыграть для него. Малерн брал уроки гитары у Мартино, и часто, к раздражению последнего, играл большой мажорный септаккорд, когда Мартино просил сыграть малый нонаккорд. Просматривая книгу старых упражнений для гитары Мартино, Малерн сыграл мажорный септаккорд. «Подвинься-ка!» – сказал Мартино. Он схватил свою гитару и начал играть со своей прежней энергией. В последующие месяцы боль и страдания из-за его амнезии и постоперационной депрессии начали отступать.

«Я продолжал работать с инструментом, и внезапные вспышки памяти и мускульной памяти постепенно начинали появляться у меня – формы на грифе, различные лестницы к различным комнатам дома, — писал Мартино. – В доме есть секретные двери, о которых знаешь только ты, и ты ходишь туда, потому что это приятно. Именно так и вспоминаешь игры; вспоминаешь удовольствие от этого». Через семь лет после операции и 10 лет с момента выхода его последнего альбома с пугающим названием «Exit» [Выход], Мартино выпустил «The Return» [Возвращение].

До и после операции

Возвращение Мартино в виртуозы, говорят нейробиологи, демонстрирует наличие в мозге секретных комнат и дверей. В отчёте World Neurosurgery 2014 года Галарза отметил, что после удаления 70% левой височной доли пациента, с учётом повреждения участка гиппокампа, врачи могут ожидать «почти полную потерю памяти» у пациента.

Галарза пояснил, что левая височная доля «напрямую связана» с вербальной аудиопамятью, разговорами и пониманием речи. Набор когнитивных тестов 2007 года обнаружил, что Мартино было тяжело понимать смысл некоторых абстрактных и редких слов и определять более распространённые. Когда ему, к примеру, показали изображение штопора, он смог лишь выдавать: «Это используется для сверления… бутылки вина». Когда его спросили, когда Beatles приезжали в Америку, Мартино сказал, что где-то между 1961 и 1963 (он почти угадал, это был 1964). Но когда его попросили назвать песню Beatles, он не смог вспомнить ни одной.

Случай Мартино подчёркивает наличие трёх ключевых уровней памяти. Семантическая память, хранящая не относящиеся к личности знания и факты, вроде имён и данных, связана с височными долями. Лобэктомия Мартино может объяснить, почему он не мог вспомнить названий песен Beatles, поскольку возможно что при хирургии ему удалили возможность обращаться к семантической памяти.

Эпизодическая память, вид автобиографической памяти, связанной с опытом, которую Уильям Джеймс однажды сравнил с «прямым ощущением, наполненным теплом и близостью», в случае Мартино явно была затронута [James, W. The Principles of Psychology Henry Holt and Company, New York, NY (1890)]. Он ведь не мог вспомнить, что был музыкантом, вспомнить его семью и друзей, опыт его общения с ними. Такой отказ может показаться странным, поскольку эпизодическая память связана с гиппокампом и префронтальной корой мозга, которую операция не затронула. Однако Пол Брокс, британский нейропсихолог, соавтор документального фильма «Ослабленные струны Мартино» и отчёта для World Neurosurgery, сказал, что операция Мартино могла оказать «неспецифическое влияние» на области мозга, хранящие и активирующие эпизодическую память, и это влияние «ушло, когда мозг психологически приспособился к результатам операции».

Процедурная память, ещё один уровень, объясняет самый невероятный аспект истории Мартино – его способность играть на гитаре с такой ловкостью и умением после удаление части мозга. Профессиональные музыканты и спортсмены часто рассказывают, что их пальцы бессознательно летают над грифом или ловят летящий со скоростью 150 км/ч мяч. Всё потому, что эти действия, благодаря годам практик и повторений, настолько сильно укореняются, что исполнители не думают о них. Эти сенсомоторные навыки хранятся в процедурной памяти, связанной с крупнейшим анатомическим компонентом базальных ганглий, находящихся над спинным мозгом, в ядре переднего мозга, и отвечающих за управление движениями. В случае Мартино, структуры мозга, связанные с процедурной памятью, не были затронуты АВМ и лобэктомией. Воспоминания были неактивными и ждали пробуждения.

Нейробиологи считают необходимым отметить, что укоренившиеся воспоминания, будь они эпизодические или процедурные, нельзя пробудить одной мыслью или действием. Слои памяти не унифицированы, но взаимосвязаны.

Линн Надел, психолог, специализирующийся на памяти в Аризонском университете, прочёл отчёт о Мартино, и просмотрел свои когнитивные тесты. Он объявил, то дефекты памяти Мартино делают некорректным заявление о том, что гитарист полностью восстановился после хирургии. «Всё свидетельствует о том, что у него наблюдаются малозаметные, а иногда и заметные дефекты, присущие человеку с подобным повреждением мозга», — сказал Надел. Однако, добавил он, «очень интересно» разобраться в том, как Мартино смог вспомнить, кто он, поскольку может быть так, что Мартино стал экспертом в джазе заново, не зная, что он был таким до этого. Возможно, он смог восстановить свою личность, сказал Надел, «потому что эти навыки и всё, что с ними связано, было так сильно вплетено в его жизнь».

Возможно, что следы личности Мартино, оставшиеся после операции, были связаны с его процедурной памятью игры на гитаре. После того, как они активировались во время игры, стало возможно восстановить эпизодические и семантические воспоминания. Галарза отметил в отчёте, что у оставшейся в мозге Мартино части левой височной доли, предположительно, есть функция связи «внутренних эмоциональных откликов» со «сложными звуковыми стимуляциями», то есть, музыкой. Игра на гитаре буквально тронула аккорды личной жизни Мартино.

Однажды вечером в начале 2000-х, после концерта Мартино в клубе Blue Note в Нью-Йорке, за кулисами его посетил актёр Джо Пеши. Мартино был польщён и сказал, как ему понравились фильмы My Cousin Vinny, Goodfellas и Raging Bull. «Ты меня, видимо, не помнишь?» – сказал Пеши. «Я сейчас тебе расскажу, что ты пил в 1963-м в клубе Small’s Paradise». Коктейль ""Кузнечик«:[https://ru.wikipedia.org/…D0%B8%D0%BA_(%D0%BA%D0%BE%D0%BA%D1%82%D0%B5%D0%B9%D0%BB%D1%8C)]».

«Как только он описал напиток, у меня в голове пронеслась серия картинок»,– писал Мартино в книге Here and Now! «Я тут же снова оказался в Small’s Paradise, я вспомнил бармена, сцену, расположение инструментов, стоявших там между выступлениями». Тогда Пеши был певцом и гитаристом, и тусовался в Small’s Paradise, гарлемском клубе, с Мартино, где они стали близкими друзьями. Но, писал Мартино, «Я забыл обо всём этом – пока он не использовал это слово, название напитка, ставшее спусковым крючком для возвращения этих воспоминаний».

Взаимодействие воспоминаний – не единственный свет, проливающийся на работу мозга благодаря восстановлению Мартино. Оно демонстрирует, какое влияние игра на музыкальном инструменте оказывает на мозг. «Занятия музыкой вовлекают в работу практически все известные нам участки мозга, и почти все нейронные подсистемы», — писал нейробиолог и музыкант Дэниел Левитин в своей книге 2006 года, «Это ваш мозг под воздействием музыки» [This Is Your Brain on Music]. Нейробиологи показали, что музыкальные навыки, такие, как ошеломительное соло на гитаре Мартино, требуют целого набора совместно работающих нейронных процессов: перцепционных, когнитивных, моторных, исполнительных. Музыкальную карьеру можно описать, как профессиональный бодибилдинг по отношению к мозгу. «Ведь, в конце концов, мозг – это мышца», — сказал Галарза.

Успешные музыканты могут рассчитывать на то, что их моторная и слуховая кора, а также мозолистое тело – связующее звено между левым и правым полушариями – наполнятся серым и белым веществом, отвечающими за нейроны мозга и связывающие их между собой аксоны соответственно. Было показано, что крупный тракт белого вещества, дуговидный пучок, соединяющий регионы, отвечающие за производство и восприятие звука – фронтальная и височная доли – больше по размеру у певцов и музыкантов, чем у обычных людей.

Мозг музыканта подтверждает то, что Сантьяго Рамон-и-Кахаль, основоположник нейробиологии, писал в 1904. «Каждый человек по своему желанию может стать скульптором своего мозга» [Cajal, S.R.y., et al. Texture of the Nervous System of Man and Vertebrates Springer, New York, NY (2002)]. Исследование от 2008 года показало, что джазовая импровизация, по сравнению с игрой по памяти или с листа, имеет ярко выраженный нейропластический эффект, активирует сенсомоторные и языковые области по всему мозгу [Limb, C.J. & Braun, A.R. Neural substrates of spontaneous musical performance: an FMRI study of jazz improvisation. PLoS One 3, e1679 (2008)]. Нейробиологам интересна импровизация, поскольку она представляет собой активность нейронов во время спонтанного творчества. Что интересно, они обнаружили, что в импровизации задействуются те же участки мозга, что и во время сна или медитации; мозг отключает участки с исполнительными функциями и подавляет тенденцию к самоотслеживанию.

Хотя Мартино никогда не играл на гитаре в МРТ, можно сказать наверняка, что мастерство джазовой импровизации, которой он занимается более 50 лет, усилило его нейропластичность. В отчёте от 2014 года, «Джазовая импровизация, творчество и пластичность мозга» Дуффо предположил, что языковые и музыкальные функции Мартино, скорее всего, переместились из левого полушария и стали более размытыми, задействовали часть внутренней затылочной доли, которая обычно занята обработкой визуальной информации. Дуффо даже предположил, что «джазовая импровизация приняла участие в реорганизации мозга (ещё до проблем с АВМ) и играла роль когнитивной реабилитации» после операции. Иначе говоря, то, что он музыкант, возможно, спасло ему жизнь после повреждения мозга [Tomaino, C.M. Creativity and improvisation as therapeutic tools within music therapy. Annals of the New York Academy of Sciences 1303, 84–86 (2013)].

И это не настолько фантастично, как кажется. Исследование от 2014 года в Neuropsychology Review подтвердило, что «изменения, связанные с тренировками, происходящие в мозгу музыкантов, вероятно, благоприятно влияют на когнитивный результат и восстановление после нейрологических повреждений». В исследовании изучались медицинские истории 35 музыкантов, включая и Мартино [Omigie, D. & Samson, S. A protective effect of musical expertise on cognitive outcome following brain damage? Neuropsychology Review 24, 445–460 (2014)].

Диана Омиджи, ведущий автор исследования, и научный сотрудник Института Макса Планка, пояснила, что увеличение объёмов серого вещества в регионах мозга, связанных с моторикой и слухом, у музыкантов, по сравнению с людьми, не занимающимися музыкой, должно создать «мозговой резерв», которого, в свою очередь, должно хватить на переобучение или восстановление музыкальной функции. «Музыкальные тренировки,– добавляет она, — часто приводят к разработкам альтернативных стратегий, используя которые, мозг способен решать музыкальные задачи», и эти альтернативные стратегии могли взять на себя работу в случае повреждения. «Возможно, что способность Пэта Мартино заново разработать свои навыки появилась, в частности, благодаря наличию альтернативных, неактивных стратегий, которые необходимо было заново открыть», — сказала Омиджи.

Омиджи имеет в виду, что мозг Мартино, задолго до того, как произошло кровотечение или он узнал о своих перепутанных венах, реорганизовал сам себя так, чтобы защититься от повреждения. «В нашем обзоре, — сказала Омиджи, — мы наблюдали за тем, как музыканты, подвергнутые хирургии из-за повреждений, появления аномальных образований или медленно растущих опухолей, демонстрировали повышенную вероятность восстановления когнитивных функций по сравнению с теми, кто, допустим, переживал инсульт, и терял большое количество здоровой, нормально функционировавшей ткани. Причина в том, что когда образования растут медленно, мозг может провести реорганизацию, и музыкальная функция может переместиться в другие части мозга и сделать повреждённые его части менее необходимыми».

Некоторые нейробиологи утверждают, что, возможно, пластичность ненормального мозга могла породить оригинальность музыканта. «Хотя нейрологическая предрасположенность к творчеству остаётся предметом споров, довольно соблазнительно предположить, что бывшая у Мартино всю жизнь и постепенно увеличивавшаяся АВМ, привела к тому, что функции его височной доли переместились на нервные пути, лежащие за пределами височной доли», — сказал невролог Роберт Бёртон, автор книги «Инструкция по разуму для скептиков: что нейробиология может и не может рассказать нам о себе самих» [A Skeptic’s Guide to the Mind: What Neuroscience Can and Cannot Tell Us About Ourselves]. «Было бы неудивительно, что именно альтернативная компоновка анатом внесла свой вклад в оригинальность Мартино как гитариста, и предоставила основу для некоторого восстановления за пределами того, что можно было бы ожидать после лобэктомии».

Какие бы механизмы мозга ни привели к восстановлению Мартино, как Омиджи, так и Брокс, нейропсихолог, проведший месяцы с Марио для съёмок документального фильма, чувствуют, что должны добавить, что наука не может игнорировать работу и целеустремлённость самого гитариста. «Это необыкновенное восстановление, поверьте мне», — сказал Брокс.

Сегодня беседовать с Мартино – одно удовольствие. Он обладает дзенским спокойствием, что придаёт его замечаниям, которые иногда становятся настолько же витиеватыми, как одно из его гитарных соло, тихую мудрость. И это тяжело ему далось. Его восстановление после операции до полного психического здоровья, «великое очищение», как писал он в книге, заняло 19 лет.

В сцене документального фильма Мартино смотрит на МРТ своего мозга. Вглядываясь в чёрную пустоту мозга, где раньше была его височная доля, он комментирует: «Я бы сказал, что теперь у меня отсутствует разочарование, критицизм, попытки судить других – отсутствуют все дилеммы, делавшие жизнь такой сложной. Вот, что отсутствует. И, честно говоря, оно и к лучшему».

Когда его попросили подробнее рассказать о разнице при игре на гитаре до и после операции, он сказал: «Мои изначальные стремления, до операции, по большей части были связаны с мастерством, с восхождением по лестнице узнавания другими. Это было желание достичь пяти звёзд вместо двух звёзд оценки альбома. А после операции это уже не имело для меня значения. Меня больше волнует реальность момента, наслаждение моментом. Меня больше волнуют музыканты рядом со мной, их чувства, выражение соучастия и другие достоинства, разделяемые нами в процессе. Эти вещи мне кажутся гораздо более полезными, чем мои достижения в качестве знаменитого музыканта. Теперь это только наслаждение и дружба и соучастие и волнение. Наслаждение всеми вещами, а не наслаждение чем-то конкретным».

У Мартино, возможно, навсегда останутся провалы в памяти. На самом деле, как сказал эксперт по памяти Надел, признания Мартино о жизни в текущем моменте разделяют и другие пациенты, страдавшие от амнезии из-за повреждения мозга, и потерявшие возможность вспоминать прошлое или представлять будущее. Но для гитариста клинические диагнозы сегодня мало что значат.

«Величайшая и самая правдивая суть творчества – это радость, — сказал Мартино. – Это радость, которую видят окружающие. Они уже наблюдают не за ремесленником, а за человеком, счастливым тем, что живёт, проецирующим эту ауру». Сейчас во время выступления, говорит Мартино, он почти не чувствует гитары в руках. Импровизация пассажа в песне стала духовным путешествием. «Мозг – забавная штука, — сказал он. – Это часть машины, но не часть того, куда эта машина едет. Машина доставит тебя, куда надо, но она – не ты».