Первая и единственная пресс-конференция на крыше Белого дома в Вашингтоне прошла при участии президента Джимми Картера 20 июня 1979 г. Картер созвал журналистов, чтобы презентовать им нагреватель воды на основе солнечной энергии. По словам президента, к 2000 году в США 20% энергии должны были быть обеспечены солнечными батареями.

Чего, как мы знаем, не случилось ни в 2000 году, ни позже. По данным Дэниела Ергина (Daniel Yergin), в настоящее время возобновляемые источники обеспечивают не более 9% всех энергопотребностей Америки, а если вычесть гидроэнергетику и биотопливо, то на энергию солнца, ветра и моря останется всего 1,5%. Как уже неоднократно происходило с оценкой потенциала нефти и газа, слухи об избавлении человечества от нефтегазовой зависимости в очередной раз оказались сильно преувеличенными. Или, используя знаменитую формулу Генри Киссинджера о прелестях второго брака, стали «триумфом надежды над опытом».

В 2015 году на нефть и газ приходилось 57% потребления первичных энергоресурсов в мире. По прогнозам Международного энергетического агентства, нефть и газ сохранят доминирующую роль как в среднесрочной перспективе (до 2025 г.), так и в долгосрочной (до 2040 г.), говорится в только что выпущенном Сколтехом новом публичном аналитическом докладе «Актуальные технологические направления в разработке и добыче нефти и газа» (руководитель авторского коллектива – доктор экономических наук Ирина Дежина, возглавляющая группу по научной и промышленной политике Сколтеха).

Это уже третий подобный доклад Сколковского института науки и технологий: два предыдущих были посвящены перспективным производственных технологиям и фотонике.

«Жанр аналитического доклада в идеале представляет собой policy report, показывающий перспективы данной области, – говорит в интервью Sk.ru г-жа Дежина. – В конечном счете такого рода книги ложатся в основу обоснования важности развития того или иного направления исследований. В данном случае это новые, можно сказать, прорывные, технологии разведки и добычи нефти и газа».

Как замечает во введении к работе директор Центра добычи углеводородов Сколтеха Михаил Спасенных, за последние 10 лет аккумулированный рост расходов нефтяных компаний на освоение новых технологий составил более 100%.

Это – оптимистический взгляд на ситуацию, выраженный в относительных цифрах. В реальных терминах картина представляется менее радужной. В книге Дэниела Ергина The Quest. Energy, Security, and the Remaking of the Modern World приводятся данные о расходах правительства США на НИОКР в области энергетики: в 2008 году они соответствовали расходам на ведение войны в Ираке в течение двух недель. Тут нельзя проводить прямую параллель между расходами частного бизнеса на НИОКР и госинвестициями, но порядок цифр понятен.

Инвестировать в НИОКР компании и правительства заставляет рост доли трудноизвлекаемых запасов (ТРИЗ) энергоносителей в структуре нефтегазодобычи. К 2040 году нефть из плотных пород будут добывать в значительных количествах в США, России, Канаде и Аргентине. Одновременно с затратами на собственные НИОКР нефтегазовые компании активно инвестируют в технологические стартапы, предлагающие решения в сегменте разведки и добычи.

В2015 г. мировой рынок программного обеспечения для разведки и добычи нефти оценивался в 3,1 млрд долларов; к 2024 году он может вырасти до 14,7 млрд. долл., говорится в работе Сколтеха. Развитие IT-технологий повлекло за собой появление концепции «цифровых месторождений». Их внедрение позволяет сокращать до четверти операционных издержек. К 2020 году глобальный рынок технологий «цифрового месторождения» может составить 31 млрд. долл. Некоторые из таких технологий разрабатывают компании-резиденты Фонда «Сколково». Две из них участвовали в опросе, который проводили авторы аналитического доклада Сколтеха.

«Принято считать, что нефтегаз – низкотехнологичная отрасль, она и классифицируется в статистике как таковая, – говорит Ирина Дежина. – И действительно, если считать долю расходов на создание технологий по сравнению с общим объемом выполненных работ, особенно в сравнении, например, с электроникой,– то так оно и есть. Что, с другой стороны, не исключает инвестиции в самые современные методы обработки больших данных и компьютерное моделирование».

В докладе подробно анализируются такие направления, как новые технологии гидроразрыва пласта (ГРП); новые химические и тепловые методы увеличения нефтеотдачи (чем, в частности, занимается Центр добычи углеводородов Сколтеха). Иллюстрируют эти перспективные методы разработки на месторождениях Баженовской свиты. Отдельно рассматриваются возможности анализа больших данных в нефтедобыче.

«Заменить нельзя оставить»

С введением санкций стало очевидно, что по многим направлениям, особенно связанным с добычей ТРИЗ, «уровень собственных технологий в России существенно отстает от мирового и наблюдается критическая зависимость от импорта», говорится в докладе.

Доля собственных российских или локализованных технологий может колебаться в пределах от 80% при добыче на традиционных месторождениях до 20% при реализации шельфовых проектов. В случае с оборудованием для ГРП зависимость от зарубежных технологий достигает 92%, в оборудовании для закачивания скважин – 95%. Схожие оценки – «заменить нельзя оставить» – приводятся в отношении нефтесервисного оборудования.

При том, что аналитический доклад, как его определяет Ирина Дежина, – это «книжка исследователей про научные исследования, или профессорская книжка», важной составной частью является опрос компаний, позволяющий почувствовать атмосферу, в которой происходит коммерциализация технологий. Интервью с компаниями, проведенные Ириной Дежиной, говорят о том, что многие относятся к санкциям, как к шансу для продвижения своих технологий в российские вертикально интегрированные компании (ВИНК). До недавнего времени эти компании пользовались почти исключительно решениями четырех американских гигантов, прежде всего, Schlumberger и Halliburton.

«Наш крупный бизнес привык работать с этими компаниями, – говорит собеседница Sk.ru, – ему нравится покупать у них решения под ключ. У маленькой или даже средней компании очень невелик диапазон предложения; со своим кусочком технологии такая компания должна встраиваться в технологическую цепочку или систему. Единственным исключением могут быть разработки в программном обеспечении, чем, собственно, многие в России и занимаются».

«В целом мнения компаний оказались очень разными, – говорит руководитель авторского коллектива исследования. – В условиях маленькой выборки (опрашивалось 9 компаний) по некоторым вопросам не было зафиксировано никакого общего мнения. Хороший пример – кадры. Одни говорят: кадров не хватает, качество образования падает, у нас не готовят инженеров нужной квалификации. Другие утверждают обратное: да мы как раз «выезжаем» на том, что у нас прекрасные кадры, мы находим и хороших менеджеров, и хороших разработчиков; к тому в России нефтегаз – престижная область с хорошими зарплатами, куда могут пойти талантливые люди, – в отличие от ряда других стран, где это не столь престижная сфера.

Есть компании, которые уже очень активно продают свои разработки, в том числе, на американский рынок. Мне понравилось отношение одной из опрошенных компаний, в которой внимательно следят за политикой правительств в нефтегазовой сфере, и как только обнаруживаются благоприятные изменения, устраивают туда свой десант и даже открывают офис, как это произошло в одной из стран Латинской Америки».

Не емкий рынок

На российском рынке конкуренция невелика; всего в нефтегазодобыче работает около трехсот мелких компаний; в США – более 10 тысяч, т.е. это разные порядки. В неконкурентной среде самим нет стимула заниматься разработкой технологий, тем более, если можно развиваться за счет доступа к административному ресурсу.

«Получается, что здесь, так же, как во многих других областях в России, – не емкий внутренний рынок, – отмечает Ирина Дежина. – Часто возникают иллюзии: Россия – большая страна, значит и внутренний рынок большой. Такие оценки можно встретить в рейтингах инновационного развития, которые сейчас популярны. В них потенциально емкий внутренний рынок упоминается как наше достоинство, наряду с тем, что у нас много женщин в науке и много людей с высшим образованием. Но по факту емкость нашего внутреннего рынка – это иллюзия, потому что тут надо смотреть даже не на покупательную способность, а на заинтересованность в покупке технологий. Там, где тысячи и тысячи маленьких добывающих фирм, больше шансов продать разработку. Интересно, что те наши компании, которые изначально ориентировались на американский или, допустим, латиноамериканский рынки, они там отрабатывают свою технологию. И для кого-то это путь, чтобы затем у них купили продукт в России. Это, кстати, наблюдается не только в нефтегазовой сфере. Некоторые из участников программы «Национальные чемпионы» говорят то же самое: путь на российский рынок лежит через западный. Они завоевывали репутацию за рубежом, после чего их начинали признавать у них дома. Не все идут по этому пути, кого-то больше устраивают гранты институтов развития. Это тоже возможный вариант, если компания встроилась в эту систему. Кстати, такая же история существует в Америке, где тоже есть бюджетные инноваторы, получающие из года в год государственные средства на развитие НИОКР в малом бизнесе. Интересно, что с позиции ряда российских венчурных фондов нефтегазовая сфера очень перспективна: в России есть интересные разработки, которые так или иначе будут коммерциализированы. При этом венчурному капиталу все равно, будет ли это коммерциализировано в России или за рубежом: и тот, и другой результаты позитивны».