Можно ли провести модернизацию в отдельно взятой «шарашке», то есть в Сколково? Альфред Кох в интервью Forbes рассуждает о связанности диверсификации с кризисом, отсутствии государственного плана инноваций в Канаде и Австралии, а также возможности создания экономики, которая будет потреблять не из-под палки.

Модернизация и диверсификация — это то же самое, что перестройка и гласность? Это кампания, связанная с кризисом? Или это что-то другое?

Я не думаю, что модернизация и диверсификация связаны с кризисом. Модернизация и диверсификация — это то, что нужно российской экономике безотносительно того, в кризисе она находится или, наоборот, растет.

Тогда так: модернизация — это серьезно или как борьба с коррупцией?

Ну, вообще задачи такие, действительно, стоят перед страной. Но насколько это серьезно объявлено? Мне представляется, что, наверное, не очень. Меня, прежде всего, смущает человек, который это объявил. Я не думаю, что он обладает достаточной властью для того, чтобы реально провести модернизацию и диверсификацию. Ведь для этого нужно иметь достаточное политическое мужество и огромный административный ресурс.

Приведу простой пример. Диверсификация, как, впрочем, и модернизация, невозможны без создания конкурентной среды, а значит — демонополизации. И вот тут возникает вопрос: сможет ли (и, что не менее важно, захочет ли) этот выдающийся государственный муж демонополизировать, а то и (страшно подумать) приватизировать хотя бы «Газпром»? Ведь сегодня развитие практически всей высокой химии зависит от стратегии и практики развития, а также тарифной политики этого монополиста. Где тут пространство для инноваций в сфере, скажем, производства азотных удобрений?

Помимо этого, необходимо полностью пересмотреть нашу практику научного обмена. Ведь за последние 10 лет было столько посадок наших ученых по обвинению в научном шпионаже, что вряд ли кто-нибудь из российских специалистов теперь захочет кооперироваться с западными (или, например, китайскими) учеными по такого рода «щекотливой» тематике. А ведь именно там и скрывается основной пласт инноваций. Значит нужно менять взгляды ФСБ и других спецслужб на такое сотрудничество между учеными и западными корпорациями. Мне представляется, что это очень сложная (если вообще решаемая) задача.

Как вы, наверное, понимаете, это далеко не полный перечень реальных проблем, стоящих на пути диверсификации и модернизации. Но перечисленные мною проблемы требуют именно властного ресурса и мужества.

<…>

А можно ли провести модернизацию в отдельно взятой шарашке? То есть в Сколково?

Думаю, что да. Я думаю, что создать некий аналог шарашки, в которой будут собраны яйцеголовые люди, способные выдавать оригинальный научный продукт или даже высокотехнологичный продукт с новыми потребительскими свойствами, — это сделать можно. Но создать экономику, которая будет этот продукт потреблять не из-под палки, а по собственному желанию, — это задача, которая решается не с помощью шарашки. И перед шарашкой таких задач поставить невозможно. То есть можно создать шарашку, которая будет производить потенциально вполне рыночный продукт, научный продукт, инновационный продукт, но если ничего не делать в это время с самой экономикой, то она не востребует этот продукт. И, следовательно, смысл в такой шарашке отпадает.

Я помню, в конце 1980-х Горбачев активно занимался не только перестройкой, но и так называемым ускорением. То есть задача модернизации ставится не впервые. Последний раз на моей памяти она ставилась четверть века назад. Уже тогда руководство страны понимало, что мы безнадежно отстаем и в технологиях, и в прикладных научных исследованиях. Тогда колоссальные средства тратились, например, на роботизацию. Я лично был свидетелем того, как на ленинградском НПО «Ленинец» был смонтирован для какого-то визита высоких гостей из обкома или даже ЦК роботизированный комплекс, который что-то там собирал. Но когда они уехали, пришли люди с ломами и этот роботизированный комплекс выворотили и выкинули на свалку, потому что он был не нужен: ни пришей, ни пристегни. Его эксплуатация была существенно дороже, чем труд 100 сборщиц, потому что роботу нужны совершенно другие люди совершенно другой квалификации. В полноценном длительном производственном режиме роботизированный комплекс эксплуатировать было невозможно. И главное: не было потребности, не было запроса от экономики на это. И я думаю, что такой запрос с тех пор вряд ли появился. Во всяком случае, если такой запрос в российской экономики и появляется, то он в подавляющем большинстве случаев удовлетворяется за счет импорта технологий и ноу-хау.

Дело еще и в том, что у нас есть некое упрощенное представление: мол, если мы создадим конкурентную рыночную экономику и демократические институты или, например, в рамках авторитаризма будем проводить централизованную политику модернизации и диверсификации, то тогда, само собой, появятся механизмы саморегуляции. Дескать, тогда мы будем производить научный инновационный продукт, экономика сама начнет потреблять этот научный продукт и появится спрос на научные продукты, соответственно, какая-то часть произведенной стоимости будет перераспределяться на производство такого научного продукта и возникнет положительная обратная связь. На самом деле, создание всех этих условий — это необходимое, но недостаточное условие для появления такой экономики. Мы можем сказать, что даже в развитых демократических и рыночных государствах не везде создана экономика инновационного типа. Например, можно сказать, что Япония скорее относится к такого рода экономике, чем не относится. Соединенные Штаты скорее относятся, чем не относятся, Германия тоже скорее относится. Наверное, есть страны, где инновационный потенциал не очень велик, но тем не менее никто не оспаривает того, что они: а) демократические; b) рыночные; и с) достаточно развитые.

Как Франция?

Да нет, во Франции есть какой-то инновационный потенциал, может быть меньший, чем, например, в соседней Германии, но все-таки есть.

А вот, например, вся Латинская Америка. Кто будет спорить с тем, что эти страны рыночные? Кто спорит с тем, что сейчас подавляющее большинство латиноамериканских стран — это демократии? А инновационных экономик не создано.

Можно еще более поразительные примеры привести. Например, Австралия или Канада. Рыночные? Рыночные. Демократические? Демократические. Высокий уровень жизни? Даже зачастую выше, чем в Штатах. И уж точно выше, чем в Южной Корее. А экономики не инновационные.

<…>

Полную версию интервью читайте на сайте журнала Forbes

Автор публикации: Ольга Романова, Forbes