Проект зеленоградской компании «ЭСТО-Вакуум» в сентябре этого года получил одобрение Наблюдательного совета «Роснано», одного из крупных государственных инвесторов, специализирующегося в области нанотехнологий

С генеральным директором «ЭСТО-Вакуум» Данилом Челапкиным в студии Zelenograd.ru говорили об опыте общения с «Роснано» и другими инвесторами, о планах, связанных с реализацией проекта.

— Данил Геннадьевич, расскажите вкратце, в чём заключался ваш проект, поданный в «Роснано» — в расширении производства?

— Расширение производства — это одно из направлений. На фирме давно существует инновационный задел: разработаны инновационные технологии, ряд инновационных высокотехнологичных продуктов. Но для их реализации в промышленных масштабах фирме не хватало собственных средств — естественно, нам было необходимо привлекать инвестиции. В рамках проекта, кроме расширения производства, планируется и реализация этих инновационных задумок.

В «Роснано» мы прошли серьёзный процесс рассмотрения инвестиционного проекта. «Роснано» не оказывает помощь — это настоящие коммерческие инвестиции. Процедура рассмотрения нашего проекта началась примерно год назад. За это время были проведены различные экспертизы — производственные, финансовые, экономические. Рассматривались правовые вопросы, связанные с нашей компанией и с нашим проектом. 31 августа произошел апогей всего процесса рассмотрения нашей заявки — нами была успешно пройдена последняя стадия, Наблюдательный совет «Роснано».

— Ваш проект готовился под «Роснано» или появился раньше, просто подвернулась возможность представить его в «Роснано»?

— Проект был задуман раньше. Мы искали инвестиции в различных формах, в том числе получали кредиты, пусть и не в тех объёмах. Возможность финансирования в объёмах, которые позволят реализовать все наши идеи и вывести производство на промышленные масштабы, мы увидели именно в «Роснано». Здесь было обоюдное стремление: мы искали инвестора, а «Роснано» искала, во что бы инвестировать именно в области нанотехнологий.

— Вы занимаетесь выпуском автоматизированных вакуумных установок для ионно-плазменного нанесения и травления микро- и наноструктур. Расскажите, где используется это оборудование и что в нём нанотехнологичного?

— К «нано» наши установки имеют отношение постольку, поскольку они позволяют получать наноразмерные наноструктурированные объекты. Мы не выпускаем нанопродукт, мы выпускаем оборудование, на котором в последующем он получается — нанесением, конфигурацией, изменением структуры нанослоёв нанообъектов. Более 50% нашего оборудования применяется в микроэлектронной промышленности, также оно используется в области микромеханики для микромеханических систем — так называемых МЭМСов (MEMS), сейчас этот термин приобрёл широкое распространение. Применяется оно и в авионике, и для космоса, где очень многие задачи решаются подобными покрытиями. Сейчас модной стала тематика упрочняющих покрытий для инструментов и для различного рода изделий, также используемых в космосе, в авиации, в судостроении и так далее.

— Сразу хочется спросить: зеленоградские предприятия микроэлектроники используют ваше оборудование?

— Нет, наше оборудование другого класса, более специализированное. Два наших флагмана, «Ангстрем» и «Микрон», применяют более масштабное оборудование — это целые технологические линии, фактически, готовые заводы, очень дорогостоящие. Хотя, на «Ангстрем» мы поставляли свое оборудование, в том числе производили модернизацию старого оборудования.

— Это было давно? «Ангстрем» как раз сейчас проводит модернизацию, мы об этом писали.

— Последний договор был буквально в прошлом году. Не исключаю, что и в будущем будут договоры, в том числе и с «Микроном». Но это будет связано именно с какими-то новыми разработками предприятий — мы поставляем или модернизируем им то оборудование, на котором производятся исследования и разработки на перспективу.

— Что вы можете сказать об опыте работы с «Роснано»? Вы встречались с разными инвесторами, как вы говорите. Эта корпорация сейчас действительно является самым крупным инвестором, который вам подходит?

— Не знаю, можно ли «Роснано» назвать самым крупным инвестором — просто это инвестор, работающий в нашей области. Он действительно крупный, средства там государственные, отношение к ним очень серьёзное. «Роснано» проводит очень серьёзные проверки, как до реализации проекта, так и — как мы уже сейчас знаем — после неё. Каждая копейка под контролем, за каждую копейку очень строгий спрос.

— Вы можете огласить сумму инвестиционного контракта с «Роснано», или это пока тайна?

— Пока не могу, это станет известно через три месяца. У нас подписан договор о конфиденциальности, где предусматривается очень серьёзная ответственность по этому вопросу.

— «Роснано» заключает контакты только на частичное инвестирование, не берёт на себя больше половины от суммы проекта. У вас тоже так было?

— Да, «Роснано» обычно привлекает в проекты соинвесторов. И в нашем проекте три участника — наша компания, «Роснано» и чисто коммерческий соинвестор, информацию о котором мы тоже пока не разглашаем. Месяца через три эта информация будет в свободном доступе.

— Сейчас много говорят о государственной поддержке отечественной отрасли микроэлектроники и электроники. Ваше оборудование позволит разработать и выпускать в России микроэлектронные компоненты, которыми можно заместить импортные?

— Это уже происходит. На нашем оборудовании выпускались, выпускаются и будут выпускаться электронные компоненты. И не только те, которыми замещаются импортные, но и те, которые, наоборот, закупаются иностранными компаниями, идут на экспорт. Россия до сих пор сильна в силовой электронике, есть ряд российских приборов, которые иностранные компании охотно скупают, ставят своё клеймо и продают по всему миру как свою продукцию.

— Они так и продаются — с условием не ставить отечественное клеймо?

— Обычно у нас продаются не до конца сформированные изделия. Их продают как заготовку; дальше они корпусируются, ставится соответствующий лейбл, и они продаются по всему миру.

— Как вы оцениваете призывы к импортозамещению, реально ли делать в России электронику на отечественной базе?

— Вообще это реально, другой вопрос — а нужно ли это делать? Весь мир работает по аутсорсингу, я даже затрудняюсь назвать страну, которая бы сама выпускала весь спектр микроэлектронных компонентов.

— Было ли вашим дополнительным преимуществом перед «Роснано» то, что с помощью вашего оборудования можно разрабатывать отечественные электронные компоненты?

— Нет, для «Роснано» всё-таки основное — это получение коммерческой прибыли.

— Для них это бизнес, политика их не касается?

— Да, это бизнес в высокотехнологичной области. В команде «Роснано» действительно собраны профессионалы, которые довольно жёстко рассматривают все вопросы, в том числе и ответственность заявителей за результаты проекта. Мы поначалу возмущались, но такой контроль действительно нужен, сейчас мы это уже понимаем.

— Если одна из целей вашего проекта — начать выпускать отечественную продукцию, то насколько отечественным является само ваше оборудование? На вашем сайте сказано, что вы его собираете, в том числе, на деталях импортного производства. Перейдёте ли вы на отечественные комплектующие?

— Мы не просто собираем оборудование, мы его разрабатываем. По нашей документации изготавливаются оригинальные изделия, причем 90% их изготавливается на российских заводах. Мы задействуем для этого около 70 российских заводов и около 10 зарубежных, расположенных по всему миру. Причём мы работаем по всей географии России — изделия для нас выпускают и во Владивостоке, и в Новосибирске, не говоря уж про центральную Россию. Однако, стремиться к тому, чтобы наше оборудование было только из российских компонентов, нецелесообразно. В разных странах существуют свои специализации, и у нас в России есть сильные позиции, надо их укреплять. Но размениваться на всё не стоит.

— В пресс-релизе «Роснано» говорилось о ваших планах к 2016 году выйти на плановую мощность производства в 60 установок в год. Сейчас, по информации с вашего сайта, у вас производится около 20 установок в год — то есть вы собираетесь увеличить производство в три раза. У вас уже есть потенциальные заказчики, по которым вы видите, что спрос на 60 установок в год вам будет обеспечен?

— Да. Но это планы на перспективу. Мы провели и маркетинговый анализ, и опрос по базе из 400 крупных отечественных предприятий. 60 установок в год — это взвешенная цифра, не бахвальство. Другое дело, что трудно этого добиться и стать реальным лидером в нашей области. Задача достаточно амбициозная, но выполнимая.

— У вас есть конкуренты на российском рынке?

— Да, конечно. Есть и российские производители-конкуренты, и зарубежные.

— В вашем проекте обозначена какая-то доля рынка, которую вы собираетесь занять?

— На данный момент мы занимаем 30% рынка, то есть являемся лидером, по крайней мере, в России, по производству и продажам данного вида оборудования. Планируем довести долю рынка до 50%.

— Не так давно в особой экономической зоне (ОЭЗ) разрешили развивать и производственные мощности. Планируете ли использовать возможности ОЭЗ? Мы беседовали с директором НИИ «ЭСТО» Дмитрием Сапрыкиным — его компания является резидентом особой зоны и принадлежит к той же группе компаний, что и ваша…

— Да, мы рассматриваем вопрос о том, становиться ли нам резидентом ОЭЗ. Собственно, НИИ «ЭСТО» уже стала резидентом, и пока мы собираемся использовать возможности ОЭЗ через эту компанию.

— Это касается, наверное, ваших инновационных разработок — НИИ «ЭСТО» делает что-то для вас в этом направлении?

— Да, в том числе.

— Вы говорили, что будете не только производить оборудование, но и предоставлять услуги по использованию вашего оборудования малым компаниям, в частности, зеленоградским…

— Кроме расширения производства и доведения до промышленного выпуска новых продуктов, мы предполагаем открыть центр по оказанию услуг на выпускаемом нами оборудовании.

— Для вас это новая деятельность?

— Да.

— Вы организуете у себя цех со своими установками? Сейчас это называется «Центр коллективного пользования».

— Это будет не совсем Центр коллективного пользования, такой, как известные центры при институтах. Эти центры очень хорошо оснащены измерительной техникой, лабораторным оборудованием. Мы планируем оказывать услуги совместно с такими центрами, потому что измерительная техника довольно дорого стоит, и оснастить ею наши центры не получится. Мы будем получать услуги по использованию этой техникой, в том числе, и от этих центров.

— И клиентов тоже делить будете? Я имею в виду, приглашать одних и тех же.

— Мы не собираемся конкурировать, мы как раз будем партнёрами. Вполне возможно, что их клиенты станут ещё и нашими клиентами, а наши — их клиентами.

— Известны ли уже зеленоградские фирмы, заинтересованные в подобных услугах?

— Да, есть несколько малых компаний. Названия их я не буду говорить, не столько из соображений конфиденциальности, сколько из-за конкуренции.

— Те, кто будет к вам приходить — они будут работать самостоятельно, чтобы их идеи оставались при них?

— Здесь возможны различные варианты. Да, они могут работать сами на нашем оборудовании, могут использовать и наших специалистов — это уже зависит от самих клиентов.

— Вы изучали рынок таких услуг — насколько дорого или дешёво они могут обходиться малым предприятиям?

— Цены очень сильно варьируются в зависимости от задач — от нескольких тысяч рублей до несколько десятков миллионов.

— И малые фирмы смогут за это платить, они заинтересованы в этом?

— Смотря для каких задач. Многие небольшие компании со штатом в несколько человек, у которых есть идея по созданию инновационного продукта, не имеют достаточно средств, чтобы купить нашу установку или подобную нашей, при этом закупить ещё и измерительное оборудование, и получить образец, чтобы с ним пойти к инвестору (в банк или в «Роснано») и получить инвестиции. Инвесторы не рассматривают проекты на уровне идеи, им нужен опытный образец, чтобы им показали, что идея работает и можно начать вкладывать деньги в изучение спроса, в развитие выпуска этого изделия в промышленных масштабах.

— Поэтому компании найдут деньги, придут к вам и сделают этот опытный образец?

— Надеемся.

— Вы говорили также, что ваше предприятие в процессе своей работы вышло на некоторые финансовые институты, которые могут представлять интерес как инвесторы — и вы собираетесь помогать малым компаниям контактировать с ними?

— Мы можем помогать им в поиске инвестора.

— Вы будете оказывать официальные консалтинговые услуги или просто содействие?

— Содействие — точно. Но не исключаем, что такие услуги будут ещё и на платной основе.

— В качестве инвесторов будут государственные институты или венчурные инвесторы?

— И государственные, и частные инвесторы, и банки.

— Поскольку вам уже приходилось с ними сталкиваться — как вы оцениваете государственных инвесторов? Сейчас Департамент поддержки и развития малого и среднего предпринимательства Москвы начал приём заявок на выдачу субсидий малым инновационным компаниям в размере до 10 миллионов рублей. Молодой компании реально получить их?

— Да, и у нас есть даже не один пример, когда фирма, состоящая буквально из двух человек, у которых есть идея, получала такую помощь. Это реально. Я знаю людей, которые получили эти деньги и выпустили на них не только опытные образцы, а несколько изделий, продали их, раскрутились и сейчас работают.

— И в Департамент за субсидией можно обращаться без этого пресловутого опытного образца?

— Да. Было много разговоров, что программа Департамента не работает, что уже известно, кто получит финансовую помощь, и «со стороны» туда соваться бесполезно. Но это не так. Прямо по соседству с нами работает как раз такой человек «со стороны», который получил деньги от Департамента, создал небольшую компанию с двумя-тремя сотрудниками, и сейчас она действительно выпускает инновационную продукцию и реализует её — благодаря тому, что в своё время получила субсидию.

— Получается, это вполне венчурное инвестирование, то есть инвестирование «в идею».

— Да.

— А частные инвесторы работают сейчас с венчурными инвестициями? Есть ли у вас успешные примеры этого?

— Конечно, есть. Другое дело, что частные инвесторы предпочитают более масштабные проекты и суммы инвестиций побольше… Вообще, есть разные инвесторы. Но в основном они предпочитают что-то пообъёмней.

Хочу сказать, что всё это реально — получить финансирование и в «Роснано», и в государственных структурах, в муниципальных организациях и так далее. Это всё работает. Просто, чтобы получить это финансирование, нужно приложить много усилий.

— Это усилия бюрократического толка или они касаются сложного бизнес-планирования?

— Надо понимать, что инвестиционные деньги — подотчётные, и просто так их никто не даст. И частные инвесторы просто так деньги не дают. Вы должны доказать, убедить, объяснить, в том числе заполнить кучу документов. А как ещё убедиться, что вы завтра не исчезнете с этими деньгами, за которые отвечать тем людям, которые их выдали?

— В общем, не нужно бояться этого процесса?

— Не нужно бояться, но нужно понимать, что надо поработать, чтобы эти деньги получить.

— Спасибо, думаю, это оптимистичный отзыв и толчок для компаний, которые ещё встанут на этот путь.

— При этом не надо забывать, что за эти деньги придётся отвечать. Надо реально подходить к делу, с реальными проектами. Это должно быть то, во что вы верите, а не просто желание получить финансирование.

Елена Панасенко