На конференции по сетевому взаимодействию молодых участников научно-образовательных центров (НОЦ), организованной Национальным фондом подготовки кадров и МИСиС по заказу Минобрнауки, глава Департамента федеральных целевых программ и проектов министерства Геннадий Шепелев заочно спорил с авторами писем и рассказывал, какая программа придёт на смену ФЦП «Научные кадры».

Геннадий Шепелев: «Если вуз получает 100 миллионов на развитие инфраструктуры, то поток научных исследований должен быть не меньше миллиарда»

В последнее время Геннадий Шепелев довольно часто вступает в заочную полемику с инициативными учёными, требующими перестройки науки по западным образцам. Не стало исключением и нынешнее выступление. После пересказа основных направлений поддержки молодёжи в рамках научных госпрограмм Шепелев принялся отвечать на вопросы представителей НОЦ. Так как правительственные чиновники редко говорят с учёными по существу проводимой политики, нелишне будет донести его выступление до широкой общественности.

По вопросу о будущем ФПЦ после её окончания в 2013 году: «Какие-то формы поддержки молодёжной науки будут обязательно предусмотрены после программы. Сейчас мы ожидаем от Минэкономразвития методические указания по формированию госпрограмм [которые должны заменить собой ФЦП]. Госпрограммы рассчитываются на более длинные сроки, примерно 10–15 лет. Они должны обеспечивать все ресурсы для научной деятельности – деньги, кадры, оборудование. У меня нет сомнений, что государство будет возмещать вузам часть расходов на научную деятельность. Детали рассказать не могу – программа будет разрабатываться в течение следующего года. Стартовать она может в 2012 году».

О возможности раскрытия протоколов и решений по заявкам на приглашение ведущих учёных, развитие инфраструктуры и кооперацию с бизнесом (в других, более мелких конкурсах, министерство предоставляет протоколы с оценками в баллах и прочую информацию по отбору – И.С.): «Я доведу вашу просьбу до ответственных коллег. Думаю, что в принципе это возможно. Здесь, наверное, очень большой объём работ, и успели объявить только конечные результаты. Могу сразу сказать, что по 219 постановлению [госфинансирование инновационной инфраструктуры вузов] заявки были очень слабые. Есть группа серьёзных вузов, но много середняков и отстающих.

Я считаю, что деньги, которые вкладываются в инфраструктуру, должны быть, по крайней мере, больше тех денег, что вуз зарабатывает на науке. Если вуз получает 100 миллионов на развитие инфраструктуры, то поток научных исследований должен быть не меньше миллиарда. 1\10 этих денег будет давать коммерческий выход, и за пять лет при средних налогах в 20 процентов вложенные нами деньги вернутся в бюджет. Сегодня денег от бизнеса вузы получают очень мало».

О квалификации экспертов и весе критерия цены контракта в определении победителей: «У нас есть достаточно активная дискуссия с одной группой как раз по этому поводу. В известном письме двух тысяч учёных эти вопросы ставятся. На мой взгляд, игра несколько однобокая, ведь к соотношению “цена\качество” можно подходить по-разному.

Сейчас средняя стоимость контракта на НОЦ в нашей ФЦП “Кадры” примерно совпадает с размером гранта [американского фонда] National Science Foundation при средней зарплате в России ниже, чем в США. Сказать, что мы мало даём денег на исследования, я не могу. Да, средняя цена в ходе конкурса падает, потому что заявители снижают цену, чтобы выиграть. Средняя стоимость на мировом уровне. При этом [из-за демпинга участников] мы очень серьёзно превышаем показатели по числу контрактов, заложенные в программе. Больше коллективов получили деньги на исследования. Говорить, что это плохо – не сочетается со здравым смыслом.

Возьмите письмо, о котором я говорю, и чуть-чуть подумайте дальше. Из этого письма получается, что все хорошие исследования должны обязательно быть дорогими. Опять не соглашусь: возьмите среднюю зарплату в Москве и Ульяновске – различия в разы. Ульяновский коллектив готов ту же работу делать дешевле. Я не считаю, что это однозначно хорошо, просто здесь слишком много нюансов, чтобы красить в черно-белое. Просто подумайте, какие последствия будут, если принять сторону наших оппонентов. Все хорошие работы соберутся в Москве и Петербурге. Вряд ли представители регионов согласятся, что их не надо финансировать.

Теперь об экспертизе. Вопрос непростой. Я встречался с некоторыми оппонентами по проблеме экспертизы. У нас есть более 800 экспертов, их список сформирован в том числе по предложениям Академии наук и утверждён научно-координационным советом программы. Сейчас идут последние очереди отбора НОЦ по гуманитарным наукам. Здесь у нас ровно те же эксперты, что оценивают гранты РГНФ.

Часто говорят, что в РФФИ экспертиза “хорошая”, а у нас – “плохая”. Во-первых, у нас очень много экспертов из РФФИ. Во-вторых, мы провели специальное исследование. Взяли экспертов РФФИ и РИНКЦЭ, которые оценили одни и те же заявки. Выяснилось несколько вещей:

• почти 100-процентная корреляция результатов оценки у РФФИ и РИНКЦЭ;
• почти 100-процентная корреляция отдельных пар экспертов РФФИ, оценивавших одни и те же проекты.

Но при этом один эксперт в среднем ставит заявке на 10–15 баллов выше, чем другой. Может оказаться, что лучшие заявки у одного эксперта будут ниже, чем худшие у другого. Это вопросы не к отбору экспертов, а к формированию вопросов для экспертов, методики.

Готовя госпрограмму, которая объединит в себе многие текущие каналы поддержки, мы работаем над изменениями экспертизы. В частности, стоит проблема конфликта интересов: любой эксперт при должном рассмотрении оказывается ангажированным. Наши оппоненты предложили схему, и там есть разумные элементы, которые можно принять. Но в целом… С чего предлагают начать? “Возьмите честного человека…” – а как определить, честный ли он? “Вы разберитесь”».

Об избыточной конкурсной документации в министерских программах: «Есть миф, что у нас очень сложная документация. А вы посмотрите какой-нибудь грантик за рубежом, попробуйте его оформить. Я специально исследовал вопрос, скачивал информацию с сайта американского грантового фонда. Да у нас ни один учёный никогда не сумеет “пройти” эту документацию. В американском варианте нужно, например, ответить на вопрос о средней зарплате, о желаемом promotion, о желаемых сроках этого promotion. В Германии надо до гвоздя указать всё в закупочной смете на проект и т.д.

Говорить, что у нас сложно… Мы, конечно, будем вести работу, чтобы упростить документацию. Но и сами вузы должны создавать инфраструктуру для подачи заявок, чтобы от учёного требовалось изложить только научную составляющую».

О докладе главы НФПК Ирины Аржановой (статистика работы национальных и федеральных университетов и НОЦ в их составе) читайте в ближайшее время в блоге Ивана Стерлигова.