Физик Александр Мирлин усомнился в способе выведения науки из кризиса

«Лента.Ру» продолжает публиковать мнения специалистов относительно новой масштабной программы Министерства образования и науки, нацеленной на возвращение в Россию перспективных специалистов. Сегодня мы представляем позицию физика Александра Мирлина, заведующего отделением теоретической физики института нанотехнологий и института теории конденсированного состояния в Технологическом институте Карлсруэ (Германия).

Массовый отъезд ученых за границу является одной из самых острых проблем российской науки. О чрезвычайной по масштабам «утечке мозгов» уже много лет говорят ученые, работающие в самых разных отраслях науки. Недавно существование и важность этого явления официально признал министр образования и науки Андрей Фурсенко.

Для того чтобы вернуть уехавших из страны исследователей, а также способствовать распространению серьезных научных школ по всей России, а не только в нескольких крупных городах, в недрах министерства образования и науки (МОН) была разработана специальная трехгодичная грантовая программа, на реализацию которой выделили 12 миллиардов рублей. Для сравнения, финансирование Российской академии наук со всеми ее отделениями в 2009 году обошлось бюджету в 60,19 миллиарда рублей.

Программа была широко разрекламирована в соответствующих кругах, что не очень характерно (к сожалению) для министерских инициатив. Так, химик Артем Оганов, работающий в швейцарском федеральном технологическом институте в Цюрихе и в университете штата Нью-Йорк, рассказал, что услышал о громадных грантах МОН от своего знакомого, которого Оганов встретил в аэропорту в Китае.

В общей сложности МОН намерено выдать 80 грантов по 150 миллионов рублей каждый. Казалось бы, столь лакомый кусок должен привлечь соотечественников, когда-то покинувших Родину не в последнюю очередь из-за бедности большинства НИИ. Однако на деле выяснилось, что многие специалисты сомневаются в успехе новой программы и не собираются немедленно подавать заявку на один из этих колоссальных грантов.

Для того чтобы читатель мог составить свое собственное мнение о новой программе МОН, мы приводим ссылки на конкурсную документацию на английском и русском языках.

Причин для скепсиса у ученых немало – во-первых, подать заявку нужно в течение ближайшего месяца, а это практически нереально, учитывая, что специалист должен согласовать все моменты с тем вузом, где он будет работать (причем исследователь, имеющий российское гражданство, обязательно должен выбрать вуз в другом регионе РФ). Во-вторых, из-за особенностей денежного оборота госучреждений потратить деньги, выделенные на 2010 год, уже никак не удастся. Наконец, в-третьих, несмотря на то, что программа уже стартовала, состав экспертного совета, который будет отбирать победителей, еще не утвержден и неясно, будут ли в него входить иностранные специалисты. Присутствие в экспертных списках только отечественных ученых сразу наводит на мысли о конфликте интересов и возможной непрозрачности критериев отбора.

Профессор Мичиганского университета математик Сергей Фомин, мнение которого мы приводили в прошлой публикации, вообще усомнился в том, что суммарный эффект от программы будет положительным.

«Не исключаю, что в результате подобных действий ученые будут еще меньше стремиться в Россию», – добавил Фомин и рассказал,

что некоторые из знакомых ему крупных российских специалистов, работающих за рубежом, уже отказались от предложения принять участие в конкурсе. Причина отказа – боязнь навредить своей репутации, которая на Западе значит очень много.

Новую инициативу МОН по нашей просьбе прокомментировал также физик Александр Мирлин, профессор, заведующий отделением теоретической физики института нанотехнологий и института теории конденсированного состояния в Технологическом институте Карлсруэ (Германия). Мирлин окончил физический факультет Ленинградского государственного университета в 1985 году. С 1988 года работал в Петербургском институте ядерной физики, где в 1992 году защитил кандидатскую диссертацию по теоретической физике. В 1999 году защитил в Германии (Университет Карлсруэ) Habilitation (аналог степени доктора физико-математических наук). С 1993 года Мирлин работает в Карлсруэ, в университете и исследовательском центре, которые в 2006 году объединились в Технологический институт Карлсруэ (Karlsruhe Institute of Technology, KIT).

Александр Мирлин участвует в организации многих международных конференций по физике конденсированного состояния вещества и наноструктур, а также конференций по теоретической физике. В России Мирлин бывает регулярно – в среднем, по 3–4 раза в год – и проводит здесь по нескольку недель. Он сохранил позицию старшего научного сотрудника Петербургского института ядерной физики и поддерживает тесное сотрудничество с рядом других российских институтов (физико-технический институт имени Иоффе, институт теоретической физики имени Ландау, институт физики твердого тела). Является содиректором двух циклов международных конференций в Санкт-Петербурге («NanoПитер. Fundamentals of electronic nanosystems» и «Euler Symposium on theoretical and mathematical physics»), а также лектором и приглашенным докладчиком на различных школах и конференциях в России.

Мы задали Александру Мирлину те же шесть вопросов, что и Сергею Фомину:

1. Вы согласны с министром Фурсенко в том, что основными проблемами российской науки являются длительная изоляция от мировой науки, низкий статус ученого в России и низкие зарплаты?
2. Несмотря на перечисленные проблемы, министр полагает, что в последнее время в российской науке произошли позитивные изменения и ситуация сейчас намного лучше, чем была 5–7 лет назад. А вы видите позитивные изменения?
3. На Ваш взгляд, будет ли новая инициатива МОН эффективной для спасения российской науки?
4. Фурсенко объяснил, что отбор заявок на получение грантов будет осуществляться по правилам международной экспертизы. Однако состав экспертной комиссии пока не определен и неизвестно, будут ли в нее входить иностранные эксперты. Не повредит ли такой подход всей программе?
5. В общей сложности будет выделено 80 грантов по 150 миллионов. Это много или мало?
6. Вы будете подавать заявку на этот грант?

Вот что ответил нам Александр Мирлин:

1. Да, я согласен с тем, что эти проблемы относятся к числу ключевых. Собственно, эти (и другие) проблемы были подчеркнуты и в нашей статье в газете «Ведомости» (Мирлин и еще четверо российских физиков, работающих в России и за рубежом, в феврале 2010 года написали статью «Модернизация: Организация науки», в которой предложили рецепт развития российской науки – прим. Ленты.Ру). Думаю, причина, которая порождает все эти проблемы, – архаическая, не соответствующая требованиям времени, неэффективная система организации науки. Власть признает это и даже пытается что-то делать, но их действия также оказываются неэффективными. Чтобы объяснить, почему это происходит, процитирую заключительную фразу нашей статьи:

«Без привлечения к управлению по делам науки активно работающих ученых мирового уровня, имеющих авторитет в научном мире, и самого широкого использования для непредвзятой научной экспертизы иностранных ученых, как это делается сегодня во всех развитых странах, любые реформы и финансирование будут неэффективны, а общество и власти не будут доверять своим ученым».

2. С одной стороны, за последние годы, действительно, зарплаты повысились, хотя они по-прежнему очень маленькие. Кроме того, власть начала признавать, что в науке не все хорошо и надо что-то делать, повсеместно вводить грантовую систему, например. Но с другой стороны, то, как она это делает, дискредитирует всю идею. Поэтому я не знаю, являются ли эти подвижки положительным или отрицательным знаком. И в любом случае, введение грантовой системы – это только часть того, что нужно сделать для вывода российской науки из кризиса. Надо не только и не столько заманивать ученых сюда на сравнительно короткое время, но сделать так, чтобы ученые высокого уровня могли здесь работать на долгосрочной и постоянной основе, чтобы отсюда не уезжали в массовом порядке наиболее активные. Система конкретных мер была предложена в нашей статье, упомянутой выше.

3. Только одна эта программа не может спасти российскую науку. Даже если отвлечься от того, что многим ученым будет трудно приехать в Россию на 4 месяца в году, – в принципе, это можно устроить, особенно если у человека уже есть имя, – только привлечением в страну небольшого числа крупных специалистов нельзя заменить необходимость нормально устроить научную деятельность как таковую. Для того чтобы российская наука достигла мирового уровня, необходимо, на мой взгляд, никак не меньше пяти тысяч нормально работающих лабораторий. Приглашение нескольких десятков высококлассных специалистов на несколько месяцев никоим образом не отменяет этой необходимости.

Кроме того, условия прописаны так, что в первый год никак не получится потратить выделенные деньги на оборудование – слишком мало на это останется времени. Видимо, единственной возможностью будет выписать с ходу большие суммы в качестве зарплаты. Я не вижу никакого разумного обоснования тому, что программа начинается в спешке уже в 2010 году.

Вообще, надо подчеркнуть, что 150 миллионов рублей на грант – это очень много даже по международным меркам, это самый верхний предел суммы, выделяемой в виде гранта. К примеру, крупные европейские гранты (ERC Advanced Investigators Grant) составляют, как правило, до 2,5 миллиона евро (97 миллионов рублей) и только в специальных случаях до 3,5 миллионов евро (136 миллионов рублей). И это на 5 лет! А у нас 150 миллионов формально на 3 года, а по существу – на два (поскольку 2010 год к моменту начала гранта по сути уже кончится). Для масштабного проекта два года – очень короткий срок. Сколько бы ни приехало ученых, даже выдающихся, за такой короткий срок сделать что-то серьезное, развить какое-то новое направление нереально. Правда, упоминается возможность продления гранта, но пока неясно, можно ли это будет сделать и на каких условиях. Боюсь, КПД этого проекта будет низким.

4. Международная экспертиза должна быть обязательно. Ее отсутствие сразу подрывает доверие к проекту. Увы, сроки, отведенные на экспертную оценку и принятие решения по проектам, очень коротки (список победителей должен быть оглашен 1 ноября – прим. Ленты.Ру). За это время провести высококвалифицированную международную экспертизу, соответствующую уровню проектов, по существу нереально. Все это выглядит очень странно.

5. Происхождение числа 80 мне неизвестно. Может быть, было решено выделить 12 миллиардов и сделать гранты по 150 миллионов, соответственно, отсюда 80. А может, эта цифра взята с таким расчетом, чтобы все самые крупные российские вузы получили по нескольку таких проектов. В любом случае, как я уже подчеркивал выше, эти гранты не могут заменить нормальную организацию науки.

6. Нет. За такое короткое время очень трудно найти университет, договориться с ним о совместном проекте и этот проект подготовить. Я думаю, что ректора институтов, которые хотели кого-то взять, уже позвонили ученым – заранее, еще до того, как было опубликовано объявление о проекте. Кроме того, я являюсь жителем Санкт-Петербурга, а значит, в питерские вузы подавать не смогу, несмотря на то, что большую часть времени работаю за границей. Вообще, смысл этого пункта правил мне тоже совершенно непонятен. Наконец, многочисленные «странности» (невероятно короткие сроки на подачу заявки и на оценку проектов, сомнительный уровень экспертной оценки, абсурдное именование первого месяца проекта 2010 годом с соответственным распределением фондов и т.п.) очень подрывают доверие к программе.

P.S. В следующей публикации мы представим ответы на те же вопросы молекулярного биолога Алексея Аравина, работающего в Калифорнийском институте технологий.

Ирина Якутенко