В России будут разрабатывать нанолекарства от рака и нановакцины, основанные на исследованиях претендента на Нобелевскую премию биолога Роберта Лангера. Результаты очень перспективные, но не следует надеяться на сиюминутный успех, так как в фармакологии это невозможно, объясняют эксперты.

В России открывают представительство две молодые американские фармацевтические компании — BIND и Selecta, занимающиеся коммерциализацией перспективных разработок ученых Массачусетского технологического института и Гарвардского университета по нанолекарствам и нановакцинам. Это первое зарубежное подразделение для обеих компаний, до этого все исследовательские и пилотные производственные мощности были сконцентрированы в США. В России BIND и Selecta будут проводить полный цикл разработки препаратов и вакцин в тесном сотрудничестве с американскими офисами в Бостоне, рассказал «Газете.Ru» генеральный директор компаний BIND и Selecta в России Роберт Розен.

«В зависимости от конкретного продукта исследования могут быть начаты с промежуточной стадии (если начальная уже пройдена в США) или с самого начала: важно понимать, что это подразделения одной компании. Сейчас у нас есть список проектов для российской компании, но, возможно, мы будем передавать проекты в зависимости от локализации специалистов, например, текущий проект может быть передан из США в Россию, если в Москве окажется сильная группа, занимающаяся сходной тематикой. То есть весь спектр исследований — и лабораторных, и клинических — будет распределен между Москвой и Бостоном», — объяснил Розен.

Компании подписали соглашение о создании филиала в России с «Роснано» в рамках форума «Роснанотех» на прошлой неделе и начинают набирать людей. Планируется собрать специалистов самого разного профиля: химиков, биологов, химических инженеров. На первой стадии они пройдут обучение в лабораториях в США, параллельно в России будет вестись подготовка лабораторных помещений, инфраструктуры для работы.

«Мы надеемся, что вся система заработает уже в начале второго квартала следующего года. Здесь, в России, мы будем нанимать специалистов, работающих сейчас в университетах и институтах — как более опытных, руководящий состав, так и более молодых, аналогично позиции постдоков в США.

Конечно, мы будем сотрудничать и с заинтересованными в работах организациями. В России много сильных специалистов — именно поэтому мы открываем здесь подразделения. Мы полагаем, что с введением в работу московских подразделений компаниям удастся существенно расширить объем разработок и ускорить внедрение препаратов», — сказал Розен.

Компания BIND занимается разработкой нанолекарств на основе препарата Accurins — эффективного химиотерапевтического агента лечения рака. Базой научно-исследовательской деятельности BIND являются запатентованные разработки групп профессора Роберта Лангера из Массачусетского технологического института и профессора Омида Фарохзада из медицинской школы Гарвардского университета. Проблема многих химиотерапевтических препаратов — их высокая токсичность не только для раковых клеток, но и для здоровых клеток организма. Из-за этого врачам приходится ограничивать дозы лекарства, что, соответственно, понижает эффективность лечения. В чем преимущество нанолекарства? Объясняя простыми словами,

в этом случае препарат заключен в контейнер — наночастицу, которая делает его «невидимым» для здоровых клеток, например, почек, печени и обеспечивает полную селективную доставку лекарства непосредственно к опухоли.

Таким образом, удается избежать побочных эффектов, а также повысить дозу лекарства в самой опухоли, добившись селективного накопления препарата в пораженных клетках и тканях.

Добиться этого комплексного эффекта позволяет особое строение лекарственных наночастиц, обеспечивающее их многофункциональность. Каждая наночастица снабжена рядом специфических компонентов (см. рисунок).

Схема строения нанолекарства//BIND

Специфические лиганды — это молекулы на поверхности наночастицы, которые обеспечивают распознавание белков или рецепторов, являющихся маркерами болезни, и селективное связывание на поверхности клеток. Именно такое распознавание позволяет препарату накапливаться в пораженной области, не попадая в здоровые клетки. Защитный и маскирующий слой «скрывает» частицу от иммунной системы и служит базой для описанных выше лигандов, позволяя варьировать их и управлять поведением частицы. Внутри частицы находится непосредственно терапевтический препарат, который также можно варьировать для различных целей: это могут быть как низкомолекулярные лекарства, так и биомолекулы — пептиды, белки и нуклеиновые кислоты. Наконец, сама матрица-контейнер образована биоразлагаемыми и биосовместимыми полимерами, которые «раскрываются» и высвобождают активный компонент в области, пораженной заболеванием.

Так достигается повышение эффективности лечения и снижение вредного воздействия лекарства на организм. Один из противораковых нанопрепаратов компании — BIND-014 — уже проходит клинические испытания. Он содержит уже хорошо известный противоопухолевый препарат доцетаксел, но использование наночастиц для его доставки позволяет значительно повысить концентрацию лекарства в опухоли при минимальном распространении на другие ткани.

Уже показана эффективность препарата при метастазирующих раках груди, легких и предстательной железы.

«Это лишь один пример, но наш подход — это разработка уникальной платформы, на основе которой можно создавать сотни лекарств, меняя действующее вещество в наночастице, но сохраняя эффективно изолирующую упаковку, обеспечивающую направленную доставку к целевому органу», — подчеркнул Роберт Розен.

Компания Selecta занимается нановакцинами. У истоков компании также стоят профессор Лангер и профессор Фарохзад, а также профессор Ульрих фон Андриан из Гарвардской медицинской школы.

«Это совершенно новая технология — полностью синтетические вакцины, не содержащие природных вирусов, но имитирующие их строение и работу», — отметил Розен.

Схема аналогий строения природных патогенов и нановакцины//Selecta

Здесь тоже работают наночастицы: именно они делают синтетическую вакцину «похожей» на вирус, а также обеспечивают ее селективную доставку в лимфатическую систему. Наночастица имеет тот же размер, что и вирус, и лимфатическая система распознает ее как вирус. Далее все работает как и для обычной вакцины: возникает иммунный ответ, вырабатываются антитела (см. рисунок выше).

Первая вакцина Selecta такого типа — «прививка» от курения SEL-068, она уже находится на стадии клинических испытаний.

На очереди вакцины против вируса папилломы человека, малярии (частично эту работу финансирует американский NIH, Национальный институт здоровья), диабета I типа (частично эту работу финансирует фонд по изучению диабета), универсальная вакцина против гриппа.

«Здесь речь снова идет об универсальной платформе, на основе которой можно будет разрабатывать вакцины разного типа», — подчеркнул Розен.

Профессор Александр Кабанов, директор Центра доставки лекарств и наномедицины Университета Небраски (США) и лауреат первой волны конкурсов мегагрантов в России, считает, что открытие представительств этих компаний в России — обоюдное благо.

«Эти две компании и люди, которые за ними стоят, имеют очень хорошую репутацию в США. Основатели компаний Омид Фарохзад и, конечно, Роберт Лангер, которого я хорошо знаю лично, — высококвалифицированные блестящие ученые. Более того, Боб Лангер не только сверхуспешный ученый (в этом году эксперты Thomson Reuters называли его в числе претендентов на Нобелевскую премию), но и успешный бизнесмен, справившийся с задачей применения своих разработок на практике, в медицине.

Ряд его компаний оказались безумно успешными: он пользуется огромным авторитетом в среде не только ученых, но и венчурных капиталистов. Словом, Лангер в США такая же звезда, как Шварценеггер, он известен среди обычной публики. Имя Боба Лангера — это безусловная марка качества в нанодоставке лекарств», — рассказал Кабанов.

Для «Роснано» это удачная возможность: успехи в этой области в США приходились на 90-е годы, когда венчурного капитала в фармакологии было много. Сейчас в США венчурные капиталисты стали осторожнее, и небольшим компаниям труднее найти финансы, поэтому они и обращаются к зарубежным рынкам, это взаимовыгодная ситуация.

Сиюминутного успеха во внедрении препаратов и их выходе на рынок, однако, не следует ожидать — такова специфика фармацевтической области, полагает Кабанов.

«Передовые продукты BIND и Selecta сейчас находятся в первой фазе клинических испытаний. Что это значит? По крайней мере, для противораковых препаратов существуют три фазы клинических испытаний. На первой фазе эффективность лекарств вообще не проверяется, изучается степень их безопасности для человека. Нужно понять, вызывает ли противораковый препарат побочные эффекты и при каких дозах. Дозы варьируются: начинаются с очень низких, затем повышаются, устанавливается максимальная толерантная доза, — говорит ученый. — Если это противораковое лекарства, то испытания ведутся на больных раком (все лекарства довольно токсичны, и их нельзя вводить здоровым людям). Так можно получить предварительные нестатистические данные о работе лекарства.

Вторая стадия уже изучает эффективность лекарства. Для противоракового препарата выбирается группа больных определенным типом рака.

Для контроля половина пациентов получают испытуемое лекарство, а другая половина — лучший препарат, имеющийся на рынке для этой болезни (если такого нет, во второй группе используется best supportive care — лучший поддерживающий уход).

Лучший доступный препарат — это конкурент, которого новое лекарство должно обойти с точки зрения рынка. Таким образом, это и клиническое, и коммерческое испытание.

На этом этапе вы хотите показать, что новое средство статистически достоверно лучше имеющихся.

Чтобы получить разрешение на лекарство, нужна третья стадия — это уже существенно большее количество пациентов, менее ограниченно отобранных. Эта стадия самая дорогая. Если и на этой стадии у вас хорошие результаты — действительно существует выигрыш по сравнению с тем, что есть на рынке (либо в эффективности, либо в меньшей токсичности), тогда вы делаете окончательную заявку и лекарство получает разрешение.

Все испытания фиксируются и протоколируются регулирующими организациями. Если ваши клинические испытания удачны, к лекарству появляется коммерческий интерес. Первая стадия проводится в одном-двух центрах, вторая — чуть больше, а третья — достаточно широко разными врачами в разных центрах. Такой механизм пропуска лекарства является основой всего существования отрасли.

Никакие эксперименты на животных не могут окончательно сказать, что это хорошо работает на людях.

Только по результатам клинических испытаний можно говорить о серьезных надеждах на коммерческое применение препарата, а он может оказаться неуспешным еще на первой или второй стадии.

Даже при удачном стечении обстоятельство от первой стадии клинических испытаний до принятия лекарства проходит 5—7 лет.

Как видите, риск, конечно, сохраняется, он всегда есть в фармацевтике. В связи с этим чиновники должны понимать, что, если они сделали один удачный шаг, это не снимает с них ответственности сделать еще десять, если не больше, таких же удачных шагов. Потому что вероятности успеха в этой отрасли заметно меньше единицы и чем больше вложений, тем больше его вероятность. Но высоки и выгоды: один успешный проект с легкостью окупит десять неудачных. Так или иначе, за эту сделку «Роснано» не придется краснеть, это правильное решение».