РАН следует сократить и реорганизовать, возраст руководящего состава нужно ограничить 70 годами, а молодых исследователей следует поддерживать рублем и жильем: такие требования озвучили молодые ученые РАН на первом общем собрании. Министр образования и науки Андрей Фурсенко поддержал требования в целом, но отметил, что социальное в науке вторично.

В понедельник в Москве, в Большом зале президиума Российской академии наук (того самого, где проходят общие собрания РАН), открылось собрание молодых ученых академии. Высокие чиновники отчитались перед молодежью об усилиях по созданию благоприятной среды для их научной работы и жизни, а молодежь выдвинула свои предложения по улучшению работы академии наук. О том, насколько важны идеи молодежи для академии, говорят цифры: сегодня каждый четвертый исследователь РАН – это молодой ученый в возрасте до 35 лет; из 48 тысяч исследователей РАН 13 тысяч – молодые сотрудники. Кроме того, у РАН обширная аспирантура: в ней готовятся к защите кандидатских диссертаций 9 тысяч аспирантов, и это число сохраняется уже около 20 лет.

Идеи, о которых рассказала председатель Совета молодых ученых РАН Вера Мысина перед лицом министра образования и науки Андрея Фурсенко, а также двух вице-президентов РАН, Валерия Козлова и Сергея Алдошина, оказались достаточно радикальными для старшего поколения.

Молодежь в зале выразила им поддержку: несколько раз выступление Мысиной прерывали аплодисменты.

Предложения по модернизации академии наук коснулись всех отраслей ее деятельности – от хозяйства до выборов академиков.

«Чтобы эффективно развиваться в текущих условиях и отвечать на изменяющуюся действительность, академии следует решить четыре проблемы: взять курс на укрупнение, ввести возрастной ценз, ограничить количество членов и грамотно распределять финансирование», – заявила Мысина.

«Число отделений и секций сейчас неоправданно велико, то же можно сказать и о различной обслуживающей инфраструктуре, – отметила она. – Следует провести оценку эффективности работы подразделений и реорганизовать некоторые из них. Тогда автоматически появятся средства для решения других насущных вопросов».

Министр образования согласен с необходимостью интенсивного развития академии: советские времена, когда под каждую новую научную проблему создавался новый институт, прошли.

«То же со ставками: есть постоянные позиции, но должны быть и временные. Я еще в 1989 году в ФТИ, работая в должности заместителя директора по науке, выдвигал идею введения временных ставок, которые могут быть либо подтверждены по истечении контракта, либо человек должен искать новую работу. Это нормально для всего мира и нужно внедрять в академии», – добавил он.

В академии сейчас затруднен карьерный рост молодежи: все руководящие посты заняты заслуженными сотрудниками, сроки руководства подразделениями никак не ограничены, а возрастной ценз на сегодня вообще противоречит КЗОТ (хотя он введен для ректоров университетов: для них ограничение по возрасту 60 лет).

«Мы предлагаем ограничить занятие руководящих должностей в РАН возрастом 70 лет, а также остановить рост академии. В советское время в последние годы было всего 500 академиков, а сейчас 1200. Разве это отражает реальный рост науки с тех пор?» – заметила Мысина.

Фурсенко поддержал идею омоложения кадров академии.

«Работа не будет привлекательной для молодежи, пока не будет перспектив карьерного роста. Первое, что можно сделать в этой связи, – распространить возрастные ограничения, принятые для руководства в высшей школе, на РАН. Человек в возрасте не должен покидать работу, он может и должен заниматься наукой, уделять больше времени подготовке учеников. А вот возможность занимать руководящие посты должна быть ограничена. Кроме того, стоит ввести ограничения на срок занятия должностей: человек не может более двух сроков занимать позицию в одном институте. Если человек – хороший администратор, он может искать другую работу, в другом институте, а в этом уступить место новым людям», – уверен Фурсенко.

И Вера Мысина, и вице-президенты РАН Козлов и Алдошин сетовали на сложное материальное положение молодых ученых. Аспирантская стипендия составляет сегодня 2,5 тысячи рублей, что мало для жизни в любом городе России. Андрей Фурсенко пообещал небольшое увеличение, но отметил, что аспирантов – по западному образцу – должны содержать профессора, привлекая для оплаты их труда средства грантов. Еще один болезненный вопрос – жилье для молодых ученых. Система жилищных кооперативов, о которой рассказал председатель фонда РЖС Александр Браверман, еще находится на стадии разработки, жилищных сертификатов мало, распределяются они непрозрачно, а выделенные на покупку служебных квартир деньги академия пока просто физически не может потратить: в качестве «потолка» указана сумма в 30 000 рублей за 1 кв. м, а на эти деньги просто ничего нельзя купить.

«Социальная составляющая не главное в науке. Когда я пришел на работу в ФТИ имени Иоффе (еще в советские времена), мне сразу коллеги сказали, что если ты хочешь зарабатывать деньги, то тебе следует искать другую работу. Я остался и не пожалел об этом», – поделился своим опытом Фурсенко.

«Я думаю, что и объем финансирования должен расти и должна улучшаться система распределения этих денег. Конкурсные процедуры важны, но эти деньги не могут все время даваться на проедание. Важное замечание сделал один из моих американских коллег в Стэнфорде. Он сказал: у вас не совсем правильная цепочка – каждый грант в лучшем случае рождает следующий грант, а нужно, чтобы грант тащил за собой контракт, а контракт – бизнес».

«Это верно не везде и не всегда, но в ряде случаев это должно быть, а у нас это исключение, а не правило, и это должно измениться. И, когда мы говорим о центрах коллективного пользования, это должны быть не формальные, а реальные ЦКП. Ни один бюджет не может обеспечить лучшее оборудование каждой лаборатории: оборудование сегодня стоит не те деньги. Если мы будем думать об этом, мы никогда не будем вести исследования мирового уровня. Мы ведем мониторинг, и я уже сейчас могу сказать: в каждом регионе есть хорошее оборудование, но используется оно неэффективно. Для научной работы нужна кооперация – возможно, с вузами, с отраслевыми НИИ. Заметная роль в установлении этой кооперации, считаю, отведена молодым исследователям: у вас психологически меньше ограничений на совместную работу – надеюсь, вы сможете пробить эту брешь», – подытожил Фурсенко.

«Нам не раз говорили о том, что нужно знать свое место: есть что-то хорошее – и радуйтесь этому. Мы считаем, что это неправильно. Нужно продолжать бороться за изменения к лучшему. Тем более что мы многим можем и готовы помочь, например содействовать честному, прозрачному распределению ставок или сертификатов, как это было сделано в Дальневосточном отделении РАН», – подытожила Мысина.

Позднее, во время онлайн-интервью в «Газете.Ru», Андрей Фурсенко положительно отозвался о работе Совета молодых ученых и выразил уверенность, что они могут повлиять на принятие решений в академии.

«Вы знаете, повлиять может каждый. Это влияние может быть ярким, видимым, очевидным, а может быть косвенным. Но каждый шаг к чему-то ведет. Молодые люди из РАН хотят быть первыми, но они не хотят быть первыми просто потому, что вторых нет. Они хотят быть первыми, потому что они лучшие. И они готовы соревноваться. Не так просто взять и очень сформировавшуюся, такую устоявшуюся систему заставить работать по-другому. Поэтому шаг за шагом надо что-то менять.

Я думаю, что если молодые сотрудники академии будут ставить задачи внутри, исходя из того что они хотят оставаться в академии, хотят развивать именно академию, а не разрушать ее, то это пойдет на пользу. Мне кажется, в этом заинтересованы все», – отметил Фурсенко.