В апреле текущего года член правления РОСНАНО, директор по инновационному развитию компании Юрий Удальцов рассказал РИА Новости о планах компании по формированию правовой поддержки в развитии инноваций в России. В свое время РОСНАНО выступило инициатором идеи создания так называемого «зеленого коридора» в законодательстве РФ, благодаря которому будут убраны барьеры на пути инноваций. О том, что удалось сделать в 2011 году и что готовится к воплощению, Юрий Удальцов рассказал РИА Новости за несколько дней до Нового года.

- Расскажите, пожалуйста, о тех изменениях в законодательстве, касающихся развития инновационных компаний. Что удалось в этом году довести до какого-то результата?

• Если говорить о приоритетах того, чем мы совместно с профильными министерствами и ведомствами занимались в 2011 году в области изменения законодательства, то это три крупных блока – во-первых, «зеленый коридор», то есть все вопросы по снятию барьеров во внешней торговле, прежде всего, в экспорте. Хотя, думаю, что на следующем этапе придется концентрироваться еще и на вопросах импорта. Во-вторых, – техническое регулирование и промышленная безопасность и, в-третьих, корпоративное законодательство. Причем, хотя приоритеты между ними расставить трудно, считаю, что вопросы корпоративного законодательства на этом этапе наиболее важны, изменения там масштабнее.

- Тем не менее, давайте начнем с «зеленого коридора», РОСНАНО в этом направлении работает уже не первый год.

• В «зеленом коридоре» есть минимум три направления. Одно, которое всех волнует – это таможня. И с учетом вступления России в ВТО, создания Таможенного союза вопрос по таможне все более сдвигается из области уровня таможенных платежей в область нетарифного регулирования. Это касается скорости и сложности процедур, возможности компаний гарантировать поставки партнерам.

Ситуация уже сильно сдвинулась по настрою в регулирующих органах, но пока, к сожалению, не слишком улучшилась в реальной жизни. Думаю, что понадобятся дополнительные изменения в закон о Таможенном регулировании РФ. Такую работу МЭР России ведет. В первую очередь, там правильно добиваться свободного вывоза за рубеж не сырьевого вида товаров. Ситуация, в которой инновационные товары зависают на границе – недопустима, потому что в основном все строят по миру свои технологические цепочки так, чтобы не было складов, и работа шла «с колес».

Второе направление, которое в «зеленом коридоре» не доведено до решения в этом году  – это завышенные таможенные сборы и оформление грузов на границе по экспорту. Надеюсь, что оно найдет свое разрешение в 2012 году. К сожалению, таможня далеко не единственный барьер и под общим словом «таможня» зачастую понимается весь комплекс нетарифного регулирования. Чтобы провезти товар через границу, нужно получить массу самых разных разрешений, десятки справок, по которым процедура получения так называемых «отказных писем» занимает порой порядка месяца. Работать в такой ситуации просто нереалистично. Правильно переходить от режима получения предварительных разрешений в режим повышения ответственности экспортера или импортера за соблюдение законодательства и проверку уже постфактум. На мой взгляд, это единственный способ разрешить данную ситуацию. Весь мир давно ориентируется в этом вопросе на профиль риска экспортеров и импортеров, а не на принцип проверки каждого груза и получения разрешения на каждый из них.

И, наконец, третье направление «зеленого коридора» – валютное регулирование. Там как раз все сильно улучшилось, повысился порог по сделкам, которые не требуют оформления паспорта сделки, облегчился документооборот, связанный с оформлением. Но все равно есть сложности по трактовке валютных сделок, особенно, в условиях банкротства твоего покупателя или поставщика. Я понимаю, что сложно отделить случаи, когда не возвращается выручка по объективной причине и по субъективным факторам. Но тем не менее такие случаи, как представляется можно рассматривать, подбирать критерии и, соответственно, можно более аккуратно этот вопрос регулировать.

Следующая тема  – экспортный контроль. Там удалось в этом году, спасибо Федеральной службе по техническому и экспортному контролю, добиться того, что разрешение на экспорт можно получать на артикул, а не на каждую конкретную поставку. В этой части постановление правительства РФ вышло. Другое дело, что дальнейшее развитие этой системы требует изменений в закон об экспортном контроле и такие изменения подготовлены и находятся на согласовании в министерствах и ведомствах. Мне кажется, что там нет принципиальных споров, они просто формально не успели пройти всю цепочку согласований.

- Была одобрена концепция нового закона в области промышленного регулирования. Сам закон будет принят в следующем году?

• Я надеюсь, что в промышленной безопасности в этом году произошел принципиальный сдвиг. Действительно, была одобрена концепция нового закона, в котором прописано деление на уровни, он понижает требования по декларированию и обязательному контролю, расширяет возможности внедрения новых технологий в тех областях, где не очень высокие риски. Там, где риски высоки, конечно, неминуемо должна сохраняться ситуация жесткого контроля, иначе невозможно вводить опасные объекты.

Но вот сейчас правила промышленной безопасности для многих объектов приводят к значительному удорожанию проекта. В этой сфере уже сильно изменились технические решения: очень многие требования, например, по зонам отчуждения, размерам и глубине фундаментов, по строительным материалам для корпусов строений просто завышены. Скажем, появились композитные баллоны для газа под давлением, которые в принципе не взрываются, потенциально рвались металлические. И нет смысла защищать композитные так же, как металлические баллоны. Но понятно, что Ростехнадзор не успевает обновлять правила безопасности. В новом законе сам подход позволяет нормировать риски и по-разному относиться ко всей бюрократии, связанной с формированием требований по промышленной безопасности. Если этот закон будет реализован, он сильно продвинет ситуацию. Но, боюсь что это даже не 2012 год, а, скорее, 2013 год.

- Что удалось в техническом регулировании?

• В техническом регулировании можно говорить о гармонизации стандартов и их приближении к международному массиву, но все равно остается несколько проблем, которые требуют решения и у нас, и в мире, по мере того как ускоряется изменение технологий. Во-первых, нам удалось включить в законодательство институт предварительных стандартов. Если сейчас посмотреть, как принимаются национальные стандарты, то принятие каждого из них требует от 2,5 до 3 лет. В мире инновационных технологий это невозможная вещь, это слишком долго. В предварительных стандартах упрощена схема принятия решений, по нашим оценкам, предварительные стандарты можно принять в течение года. Это существенное продвижение вперед, хотя пока не вся подзаконная база сформирована, и мы пока не видим примеров использования.

Также появилась возможность у инноваторов, чей бизнес не вписывается в действующие требования по техническому регулированию, в случае если они провели нужные испытания по безопасности, то они могут вводить продукт на свой страх и риск с декларированием ответственности. То есть, вы получаете право выводить продукт на рынок, но несете за него полную гражданскую ответственность. К сожалению, проблема, в которую это будет немного упираться – институт госэкспертизы. Вопрос не только в том, есть стандарты или нет, вопрос в том, готовы ли этим стандартом пользоваться проектировщики. А проектировщики, как всегда, готовы пользоваться тем, что у них возьмет экспертиза и поэтому, к сожалению, в данной конструкции надо еще подбирать все части, чтобы пазл сложился.

- И, наконец, самый, как Вы сказали, важный блок – корпоративный.

• Здесь нас интересовали два типа субъектов инновационной деятельности – венчурные фонды и стартапы. Переговоры с коллегами за рубежом, которые занимаются венчурным бизнесом, быстро показали, что, никто из них в России венчурные фонды формировать не хочет и не может. Причем не только и не столько потому, что боится политических рисков. Начинается все со слов «у вас в принципе не существует форм для этого».

«Все, что вы можете предложить – это ЗПИФ, а это нас не устраивает. Мы хотим иметь соглашение другого типа и возможность его реализации, разные права для партнеров, возможность быстро вносить изменения в соглашения, не зависая минимум на 6 месяцев на перерегистрации правил в Федеральной службы по финансовым рынкам. Мы не понимаем, зачем такие требования к аудиту переоценки чистых активов, что она вообще дает для венчурной компании, поэтому ничего делать в этой части не будем», – говорили нам.

Поэтому «Роснано» предложило правительству РФ ввести новый способ осуществления коллективных инвестиций без образования юридического лица , который отвечает всем требованиям, предъявляемым в мире к соответствующим институтам. Он называется «договор инвестиционного товарищества»». На самом деле, это не совсем новый институт – это простое товарищество, только модифицированное для инвестиционной деятельности. Наша задача была – максимально приблизить такую форму к действующей мировой практике. Большую часть того, что требовалось, нам удалось реализовать. Конечно, не все, так как часть выходит за рамки корпоративного законодательства, и упирается, скажем так, в более высокие слои законодательства – понятия, связанные с опционами, конвертируемыми бумагами, проблемы, связанные с возможностью взыскания неустойки, которую не решишь законом о создании формы.

Теперь о стартапах. Когда наблюдаешь за тем, как рождаются и умирают стартапы на Западе, становится понятно, почему это происходит достаточно быстро и просто. Там есть возможность создать организацию и зафиксировать нетиповые соглашения между людьми, начинающими бизнес, про который еще ничего не понятно. Специфика этого бизнеса в том, что заемный капитал в него невозможно привлечь в принципе, активов еще нет, и мотивировать участников можно лишь распределением прав на будущую продукцию и долю в бизнесе. Поэтому нужно выстраивать гибкие отношения с топ-менеджментом, которому вы, возможно, пока не можете платить хорошую зарплату, но должны пообещать долю в будущем, сотрудниками, и зачастую, ключевыми покупателями. Очень часто финансирование приходит от крупнейших потребителей продукции, но тогда они хотят гарантий того, что буду первыми в очереди, если у вас получится. Не редки случаи, когда, например, сервисные компании просят в оплату своих услуг долю в бизнесе. Например, вместо того, чтобы брать от вас платеж в 300–400 тыс. за оформление сделки, юридическая компания может сделать все бесплатно, но с условием получения какого-то процента от дохода в будущем бизнесе.

Российское законодательство вообще не позволяло это реализовать. Нам совместно с Минэкономразвития РФ удалось такую форму создать. Закон о хозяйственных партнерствах вступает в силу 1 июля 2012 года. Появится возможность быстрого создания компаний. Так же быстро их будет можно ликвидировать, что не менее важно.

Мы надеемся, что форма хозяйственного партнерства будет востребованной, потому что она позволяет создать современную и гибкую структуру отношений. Зачастую на старте проекта инвесторам не требуется много прав по принятию решений, а доля в капитале нужна. Когда компания начинает расти, инвестор настаивает на том, что у него должна быть возможность жестко контролировать бизнес, при этом доля основателя компании может, напротив, увеличиться.

- Что нас ждет в 2012 году с точки зрения законодательства? Выделите, пожалуйста, основные моменты.

• Считаю очень важным сосредоточиться на законодательстве для интеллектуальной собственности. Есть несколько аспектов, которые нас очень волнуют. Главным образом, это создание системы эффективного распоряжения интеллектуальной собственностью, создаваемой на деньги государства. У нас продолжается ситуация, при которой права на значительную часть объектов, создаваемых на деньги государства, закрепляются за самим государством. При этом государству непонятно, что с этими правами дальше делать. С другой стороны, разработчики и создатели оказываются очень слабо мотивированными. Эту ситуацию не переломил, к сожалению, и 217-й закон. Надо соответственно, менять и закон, и Гражданский Кодекс в этой части, и издавать отдельный закон. Это нас волнует больше всего, потому что вся научно-исследовательская часть пока что финансируется государством. Пока не будет создано достаточно стимулов в этой области, не будет появляться той питательной среды, из которой будут рождаться идеи. Либо они будут выходить оттуда через какие-нибудь серые схемы, с соответствующими рисками, и с понижением той выгоды, которую получат как минимум, российские разработчики.

Вторым по важности я бы назвал доведение до конца ситуации с законодательством по экспортному контролю. Это тоже требует немалых усилий – даже когда все договорились, чтобы реальные документы были воплощены в жизнь.

В-третьих, я думаю, что мы изменим фокус действий по «зеленому коридору». Как я уже сказал, мы делаем упор на экспорте, но, похоже, что надо заниматься всерьез и импортом, потому что если экспорт – это сбыт нашей продукции, то импорт – во многом технологии, за счет которых выпускается продукция. Даже если вы создали новый продукт, то, к сожалению, в России нет средств для создания всей производственной цепочки, и вам все равно придется покупать и завозить большую часть технологий.

Мы намерены также продолжить решать проблему совершенствования миграционного законодательства, потому есть вопросы эффективного привлечения временных квалифицированных специалистов, получения виз. Многое сделано за последние годы, но надо дальше продолжать, потому что это необъятная тема. Думаю, что по мере развития инновационной деятельности, потребности в этом будут расти.

- Вы, кстати, считали, сколько нужно специалистов того или иного профиля для развития нанотехнологической индустрии?

• Я пока не вижу, чтобы это было возможно. Мне кажется, эта ситуация может развиваться только сетевым образом, когда шлюзы будут открыты, а пока они закрыты.

- Какие перспективы у российской наноиндустрии после вступления в ВТО?

• В целом картинка следующая: на высокотехнологичных рынках расширяются возможности проникновения. Насколько они увеличатся количественно – на этот вопрос точно, наверное, не сможет ответить сейчас никто. Наши возможности входа на рынок, инвестирования в зарубежные компании, трансфера технологий точно вырастут. Конечно, в некоторых секторах, например, микроэлектронике, вырастет и конкуренция. Российская микроэлектроника привыкла работать под защитой, ей станет несколько сложнее. Но я бы скорее расценивал это как некий вызов, потому что все равно для отрасли бессмысленно замыкаться во внутреннем рынке. Он недостаточно велик, чтобы в нем замыкаться. Если люди не будут работать на мировом уровне, ничего по-настоящему хорошего им создать не удастся. В этом смысле я рассматриваю ВТО больше как стимул для развития, чем как фактор угнетения.

В остальных секторах точно нечего опасаться особой конкурентной борьбы на внутреннем рынке, скорее, это расширение наших экспортных возможностей и толчок к дальнейшему развитию.