В начале марта в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже состоится награждение победительниц международного конкурса программы «For Women in Science». В этом году среди стипендиаток впервые оказалась россиянка. Татьяна Лопатина, младший научный сотрудник факультета фундаментальной медицины МГУ, была признана одной из трёх лучших молодых исследовательниц Европы.

Грант она получила на исследования аутологичных стволовых клеток в одной из ведущих лабораторий мира – Молекулярном биотехнологическом центре Туринского университета (Италия).

Рис. 1. Татьяна Лопатина: «Несмотря на известное
отставание российской науки, у нас есть некоторые
преимущества в области исследования стволовых клеток».

Тема её проекта сейчас на волне, учитывая, что этические споры о правомерности использования эмбриональных стволовых клеток пока ни к чему не привели.

Для справки: Международная программа «For Women in Science» учреждена в 1998 году ЮНЕСКО и компанией Л’Ореаль. По условиям конкурса, участвовать в нём могут молодые научные работники, аспиранты или кандидаты наук до 35 лет, занимающиеся исследованиями в области физики, химии, медицины и биологии. Ежегодно победительницами становятся пятнадцать молодых женщин-учёных – по три представительницы пяти геокультурных регионов мира: Африка и Ближний Восток, Азиатско-Тихоокеанский регион, Европа, Латинская Америка, Северная Америка. Исследовательницы получают возможность пройти бесплатную стажировку в ведущих научных центрах мира. По условиям программы, она должна длиться от 6 до 12 месяцев. Сумма стипендии составляет 20 тысяч долларов в год.

«В клетке есть генетическая информация: ДНК в ядре и РНК, которая транскрибируется с матрицы ДНК и транслируется в белки, – устраивает мне своего рода ликбез Татьяна, чтобы объяснить, на что именно международная организация согласна потратить деньги. – Генетическая информация передаётся по вертикали: от материнской клетки – к дочерней. Но есть так называемый горизонтальный перенос, когда нуклеиновые кислоты просто транспортируются между двумя клетками. Таким образом переносится не только ДНК или РНК, которая даёт начало белку с определённой функцией, но и регуляторная микроРНК, которая может повлиять на экспрессию других генов».

Подобный перенос нуклеиновых кислот возможен не только у бактерий, но и в организме многоклеточных развитых животных, например у человека. Однако, чем эти механизмы управляются, активируются, подавляются, пока неясно. Изучением этих функций и занимается Татьяна.

Для справки: Лопатина Татьяна, младший научный сотрудник научно-исследовательской лаборатории генных и клеточных технологий факультета фундаментальной медицины МГУ, кандидат биологических наук. Занимается исследованием аутологичных стволовых клеток. Окончила биологический факультет МГУ (кафедра генетики). Первая российская стипендиатка международной программы «For Women in Science».

«Мне кажется, что это глобальный механизм регуляции всего организма. В рамках своей диссертации я показала, что стволовые клетки жировой ткани могут стимулировать рост аксонов. Такая стимуляция происходит за счёт того, что стволовые клетки жировой ткани выделяют в межклеточное пространство много стимулирующих факторов: белковых, низкомолекулярных. Я подозреваю, что и РНК. Хочу показать, какие РНК секретируются этими клетками, охарактеризовать их и изучить механизм регуляции генной экспрессии между клетками, – рассказывает Татьяна. – Например, есть микроРНК, которая стимулирует рост сосудов (ангиогенез). Если подавить синтез данной РНК в клетках, то общая функция стимуляции роста сосудов тоже будет подавлена. Скажем, в отношении канцерогенеза (развитие рака – STRF.ru) ангиогенез является отрицательным моментом. Когда раковая опухоль достигает определённого размера, её развитие не может далее продолжаться, если туда не прорастут сосуды. Ведь чтобы опухоль продолжала увеличиваться, нужно кровоснабжение, подача кислорода, питательных веществ».

Выходит, Ваше исследование в будущем могло бы помочь в лечении онкозаболеваний?

— Большинство исследований в нашей области направлено на какое-то практическое применение в медицине, но – в будущем. У учёных такое чисто прикладное позиционирование научных исследований не всегда приветствуется. Любое исследование обязательно будет полезным, если к нему изначально подошли как к фундаментальному.

Вы пытались с этим проектом обратиться в российские фонды поддержки научных исследований?

— К сожалению или к счастью, нет.

Почему «к счастью»?

— У нас очень сложная бюрократическая система. Прямо скажем, она отрезвляет. Совсем не хочется участвовать в этих конкурсах.

Какие ещё реалии научной жизни «отрезвляют»?

— Отсутствие мобильности. У нас редко существует эффективное сотрудничество между различными группами учёных. Сейчас уже практически невозможно сделать публикацию на высоком уровне одними руками. Российские учёные зачастую умеют очень и очень многое, но сейчас этого всё равно недостаточно. Наука и техника всё равно обгоняют, а у нас научные партнёрства образуются отнюдь не так легко, как хотелось бы.

Умных студентов и аспирантов придерживают, боятся отпускать из лаборатории. Когда они пытаются сами, без чьей-либо помощи, найти себе другое место (или хотя бы завязать контакты и чему-то поучиться), это не приветствуется.

Если бы руководители сами регулировали процессы мобильности, они бы не теряли ценных сотрудников и работа была бы эффективнее.

В Соединённых Штатах существует отличная, на мой взгляд, система ротации. Любой аспирант обязан поработать несколько месяцев как минимум в трёх разных лабораториях. У него складывается картина: что нормально, что не очень, что ему интересно, а что – нет. Это как выбор специальности у школьника: кто в школе знает, кем он хочет быть? По этой причине у большинства людей нелюбимая работа, неэффективная и безрезультатная деятельность.

Кроме того, существуют проблемы с реактивами: заказ и доставка любых реактивов, которые в ходе работы нужны, растягиваются на месяцы. Тебе может понадобиться реактив сейчас, а получишь ты его через полгода. За это время у тебя тема может стать другой, схема эксперимента сильно поменяется.

К тому же у нас стиль работы в лучшем случае советский. В худшем  – школа потеряна. Мне хотелось бы научиться работать в срок, сжато, на публикации. У нас это не все умеют. В российских лабораториях зачастую эксперименты планируются либо исходя из тех условий, реактивов и оборудования, которые имеются, либо из каких-то личных соображений и пристрастий исследователя.

В 2008 году у меня был небольшой опыт работы в США на кафедре фармакологии Института рака в Нью-Джерси – там интерес направлен на результат. У них даже в заявках на гранты всё прописано так чётко, что невозможно это не выполнить: там говорится, что ты будешь делать каждую неделю и чем ты займёшься, если на прошлой неделе что-то пошло не так. Я хочу научиться прогнозировать результаты. Это сложно, но если ты этого не умеешь, то твои исследования принесут мало удовлетворения.

Как Вы оцениваете состояние исследований стволовых клеток в России?

— Думаю, что, несмотря на известное отставание российской науки, у нас есть некоторые преимущества в данной области. Конечно,

не хватает действительно сильных научных школ, но зато есть гораздо больший доступ к исследуемому материалу. В нашей стране более спокойно относятся к биологическому материалу.

Я не могу сказать «безнравственно» или ужасно, а просто – более спокойно. В тех же Штатах или Европе бюрократический аппарат, направленный на защиту животных и человеческой ткани, очень сложен, и это часто мешает работе учёных. Вопрос гуманного отношения к животным или нравственного отношения к пациентам в первую очередь решается на личном уровне – наедине с собственной совестью.