Нобелевский лауреат 2011 года израильский химик Даниэль Шехтман посетил Россию и прочитал несколько лекций для ученых и студентов. После одной из них, состоявшейся в петербургском Институте химии силикатов РАН, первооткрыватель квазикристаллов дал интервью корреспонденту «Газеты.Ru», в котором рассказал о том, как совершаются великие открытия, заявил, что наукой можно начинать заниматься с пятилетнего возраста, и дал оценку современному состоянию российской науки.

― Позвольте начать с такого не очень серьезного вопроса. Насколько сильно вы устали за последний год от вопроса «что такое квазикристаллы»?

― (смеется) Ну, это моя работа – объяснять, что такое квазипериодические структуры. И я рад объяснять это кому угодно. Хотя, конечно, это занимает массу времени. В среднем я читаю пять лекций в неделю по всему миру, иногда по две лекции в день.

Но, честное слово, мне нравится рассказывать о своей работе.

― Сильно ли изменилась ваша жизнь как ученого после получения Нобелевской премии? Наверное, осталось совсем мало времени для лаборатории – все уходит на визиты, встречи и лекции?

― Видите ли, Нобелевская премия для человека – это как фазовый переход, мартенситное превращение (мартенситное превращение – полиморфное превращение, при котором изменение взаимного расположения составляющих кристалл атомов или молекул происходит путём их упорядоченного перемещения, причем относительные смещения соседних атомов малы по сравнению с междуатомным расстоянием. – примечание «Газеты.Ru»). В один момент все меняется, все по-другому.

Тебе становится необходимо посвящать массу времени встречам с учеными и студентами по всему миру. Причем ведь далеко не все лекции, которые я читаю, или дискуссии, в которых принимаю участие, относятся к квазипериодическим структурам. Это и общие вопросы образования. Но, повторюсь, мне это нравится.

― Звонок из Нобелевского комитета был для вас ожидаемым событием? Или вы не рассчитывали на столь высокое признание?

― Знаете, я вообще-то никогда не говорю о планах. Только о тех вещах, которыми занимаюсь сейчас. Любой проект имеет смысл обсуждать, только когда он «обретает плоть». Я не люблю говорить о перспективах или чем-то, что, возможно, произойдет в будущем. Очень многие пытались разговаривать со мной о Нобелевской премии до того, как я ее получил. Но я считал и считаю, что о ней надо разговаривать только после того, как ты ее получил, и никогда заранее. Так что, когда журналисты меня спрашивали «как вы считаете, почему вы до сих пор не получили Нобелевскую премию?», я просто отказывался это обсуждать. Нобелевская премия вручается тому, кто достоин. Я доверяю мнению Нобелевского комитета и уверен в том, что они всегда вручают премию именно тому, кто ее по-настоящему достоин. И только комитет может определить, когда пришло время того или иного ученого.

― Не буду просить в очередной раз объяснять, в чем суть вашего открытия. Тем более что вы только что прочитали об этом полуторачасовую лекцию. Но очень интересно: нашлось ли уже какое-либо практическое применение квазикристаллам?

― Квазикристаллы ценны тем, что с их помощью мы можем получать новые свойства материала. А уж как использовать материал с новыми свойствами, всегда можно найти. И применение находится на очень разных уровнях, например в авиастроении. Или в производстве сверхпрочных стальных ножей для электробритв.

― Какова цель вашего нынешнего визита в Россию?

― Я со своими коллегами, израильскими учеными, приехал на XI российско-израильский форум Workshop экспертов-материаловедов. Несколько дней мы провели в Институте физики твердого тела в Черноголовке, затем в Институте общей и неорганической химии в Москве. Теперь вот переместились в Санкт-Петербург. Так что сегодня я читал уже третью лекцию в ходе этой поездки.

Хочу сказать, что во время лекций российские ученые мне задали много очень хороших и интересных вопросов о квазикристаллах и не только о них. В целом я приятно впечатлен уровнем ученых, с которыми довелось пообщаться.

― А как бы вы оценили современный уровень российской науки в целом?

― На этот вопрос очень сложно ответить. Я знаю великолепных русских ученых. Но практически все, кого я знаю, относятся к старшему поколению. Я не знаю никого из молодых ученых в России. Я не рискну сказать, что их нет. Но я их не знаю. Может быть, это просто потому, что я сам уже весьма немолод? (смеется)

Россия в прошлом была одним из столпов мировой науки. И она должна снова занять это место. Но для этого надо выделять серьезные ресурсы на развитие науки. Причем начинать надо с самых ранних стадий.

― Что вы имеете в виду?

― Я приведу вам пример. В этом году мы запустили в Израиле новый проект – обучение основам науки детей в возрасте пяти-шести лет. Пока что мы занимаемся этим в Хайфе, при поддержке мэрии, но скоро надеемся распространить наш опыт дальше. В таких городах, как Хайфа, проще, потому что уровень образованности населения в среднем выше.

В чем суть проекта? Мы пытаемся привить детям основы логического, рационального мышления.

Начинаем с самого простого – с измерения предметов. Вот лежит диктофон. Он около 15 сантиметров длиной. Откуда мы это знаем? Потому что можем взять и измерить его рулеткой. Эта вещь тяжелая, эта – легкая. Что это означает? Что мы можем измерить их вес и сравнить. Вот холодная вода, вот горячая. Чем они отличаются? У нас есть термометр! Мы можем взять его и точно измерить температуру воды в градусах. Вот перед нами твердое тело, вот жидкость, а вот газ. Можем ли мы превратить одно в другое? Конечно можем! Нагреть лед с помощью свечи, чтобы он растаял. Затем вода испарится и превратится в газ. А потом влага конденсируется, снова станет жидкостью, замерзнет и опять станет твердым телом. Все это мы элементарно можем показать пятилетнему ребенку. Показать, как устроен мир! И таким образом мы открываем для него путь в науку уже в возрасте пяти лет. Конечно, это лишь крохотная часть нашей программы. Мы активно привлекаем к участию в этом и родителей – агитируем, чтобы они водили детей в наши научные классы.

― Откройте секрет: как совершаются великие научные открытия?

― Давайте я расскажу вам о том, почему квазикристаллы не удавалось открыть до 1982 года. Все очень просто. Какие условия необходимы для того, чтобы совершить такое открытие? Их всего четыре.

Во-первых, вам нужен трансмиссионный электронный микроскоп. Это мощнейший инструмент. Ведь мы работаем с величинами столь малыми, что без него просто невозможно обойтись. Однако просто иметь микроскоп недостаточно. Сегодня каждый день сотни студентов во всем мире смотрят в электронные микроскопы. Но почему-то значительные открытия случаются не так часто. Итак,

второе условие – необходимо быть профессионалом. Только обладая обширными знаниями и умением их применить, вы сможете получить результат.

Нельзя совершить великое открытие, не будучи профессионалом в своей области.

Третье условие – это упорство. Вы должны не просто так глядеть в свой электронный микроскоп. Вы должны буквально «цепляться» за все, что видите. Если вдруг вы заметили что-то необычное, странное – ни за что не позволяйте себе пропустить это, отбросить в сторону. Каким бы профессионалом вы ни были, но, если вы не будете цепляться к странностям, вы не сможете совершить открытие.

― А четвертое условие какое?

― Верить в себя. Просто верить в себя и повторять эксперименты, если вам кажется, что это необходимо. Не слушайте никаких авторитетов! Если вы профессионал и действуете упорно, то вы рано или поздно добьетесь результата.

― «Не слушать авторитетов» вы советуете, опираясь на свой опыт? Ведь ваше открытие в свое время наотрез отказался признать крупнейший химик Лайнус Полинг. И десять лет подвергал вас жесточайшей критике.

― О, да! Полинг был настоящим «крестным отцом» мировой химии. При этом он являлся достаточно резким человеком, не стеснявшимся категоричных суждений. И про мою работу он прямо говорил: «Нет квазикристаллов, есть квазиученые». Пожалуй, одна из тех вещей, о которых я больше всего сожалею в жизни, – что не удалось убедить его в своей правоте. Он умер в 1994 году, так и не признав существования квазикристаллов. Однако, прошло 17 лет, и я получил за квазикристаллы Нобелевскую премию!