16–17 ноября в лектории Политехнического музея (Москва) прошел первый научно-художественный симпозиум «Brainstorms: художник в контексте нейронаук», который организован Laboratoria Art&Science Space. За словом «нейронаука» скрываются вещи, которые еще недавно удивляли даже в сюжетах фантастических блокбастеров. Например, возможность увидеть то, о чем человек думает. Или управлять компьютером с помощью одной лишь силы мысли. Теперь это становится чуть ли не обыденностью. Возможности наук о мозге обсуждали ученые, художники, философы и широкая публика. Мероприятие окзалось очень интересным, о чем можно судить и по ответам ученых на вопросы «РР».

История была такая. В прошлом году художница Марина Абрамович устроила научно-художественный перформанс под названием «Измеряя магию взгляда». Ее интересовало, можно ли научно объяснить контакт, который устанавливается между людьми, непрерывно смотрящими друг другу в глаза, и ведет ли этот контакт к синхронизации активности мозга смотрящих.

Два человека, один из которых — сама художница, смотрели друг другу в глаза, а приборы выводили на экраны показатели работы их нейронов. Получалось зрелищно. Но организаторы эксперимента решили, что не на все поставленные вопросы получен ответ, и объявили о следующем этапе исследования — симпозиуме Brainstorms.

Что такое этот Brainstorms, не совсем понятно. Сознание очень хочет присвоить ему какой-нибудь статус. Так проще. Например, научная конференция — это одно, художественная выставка — другое, открытая дискуссия — третье. В случае с Brainstorms мои нейроны начинают нервно дергаться в поисках определения. Даже пресс-релизы организаторов их не спасают:

«Симпозиум представляет собой единый science art перформанс с продуманным сценарием. Он открывается увертюрой, продолжается четырьмя действиями — дискуссиями ученых и художников — и завершаетcя круглым столом, подводящим итоги и формулирующим инсайты и дальнейшие планы участников».

Синтез науки и искусства стал настолько тесным, что уже невозможно провести четкую границу: вот это — суровое академическое знание, а вот это — художественное развлечение. Чтобы разобраться в отношениях нейронауки и искусства, мы задали несколько вопросов ключевым участникам симпозиума.

Каких открытий в нейронауках вы ждете с восхищением, а какие исследования вызывают опасения?

Татьяна Черниговская, доктор биологических наук, доктор филологических наук, заведующая лабораторией когнитивных исследований СПбГУ:

-- Восхищает меня все, особенно генетические исследования обеспечения памяти и языка. Еще в числе самых важных достижений — возможность все более точно наблюдать мозг, видеть в режиме online, что происходит, когда человек решает математические задачи, слушает музыку или медитирует. Пугает возможность манипулирования памятью и внедрения в личность.

Михаил Бурцев, руководитель лаборатории нейроинтеллекта и нейроморфных систем НИЦ «Курчатовский институт»:

-- Основная проблема, которая интересует меня в нейробиологии, — как самоорганизация миллионов клеток приводит к тому, что мы можем решать теоремы или писать стихи. Никакие исследования не вызывают у меня опасений, потому что я считаю, что всегда лучше знать, чем не знать. Опасения могут вызывать люди, использующие силу знаний для неблаговидных целей.

Александр Каплан, заведующий лабораторией нейрофизиологии и нейрокомпьютерных интерфейсов биологического факультета МГУ:

• С опасением ожидаю развития исследований в области «чипизации» мозга, то есть включения в мозг электронных устройств то ли для лечения, то ли для усиления и расширения его функций.

Рис. 1. Эксперимент профессора МГУ Александра Каплана. Шахматные фигуры передвигаются роботом, управляемым напрямую от мозга.

В какой степени мозг остается «черным ящиком», каковым его считали в начале XX века психологи-бихевиористы?

Татьяна Черниговская: Он постепенно «светлеет» и становится в некоторой степени «прозрачным» благодаря стремительно растущим техническим возможностям.

Михаил Бурцев: Современные методы нейронауки, такие как оптогенетика, буквально открывают окно в мозг, делая возможным наблюдение за тем, что происходит внутри «черного ящика» в процессе поведения. В результате наивные бихевиористические теории исчезают, а им на смену приходят теории, делающие попытку связать нейрональный уровень с мышлением и сознанием.

Рис. 2. Limb CJ, Braun AR (2008) Neural Substrates of Spontaneous Musical Performance. Как ведет себя мозг человека во время прослушивания джазовой музыки. Видно, какие зоны активированы (красный и желтый), а где активность снижается (синий и зеленый).

Как сегодня взаимодействуют наука и искусство?

Татьяна Черниговская: Явно недостаточно. И зря, так как искусство — серьезная вещь, вовсе не развлечение. Как писал Иосиф Бродский, «поэзия не развлечение и даже не форма искусства, но скорее наша видовая цель. Если то, что отличает нас от остального животного царства, — речь, то поэзия — высшая форма речи, наше, так сказать, генетическое отличие от зверей».

Рис. 3. Снимки из исследований Юрия Бужаки (профессор Университета Рутгерс, Ньюарк, глава Buzsaki Lab в Университете Нью-Йорка). Он — автор множества научных публикаций и книги «Ритмы мозга». На снимках изображен гиппокамп: «Он создатель и хранитель всех наших личных воспоминаний и планов. Гиппокамп позволяет нам мысленно путешествовать назад во времени и в будущее. Без гиппокампа мы были бы просто зомби. Кроме того, это одна из самых эстетичных частей мозга», — утверждает Бужаки.

Александр Каплан: Наука и искусство от своего рождения, а не только сегодня, взаимодействуют через художественные образы… И ученый, и художник видят предметы своего исследования в одном и том же объективном пространстве — в мире художественных образов. Только отображают эти образы по-разному: танцем, кистью, формулами или уравнениями.

Рис. 4.

Михаил Бурцев: Сегодня это в большинстве случаев одностороннее взаимодействие. Обычно художник использует некоторые технологии, являющиеся продуктом науки, для решения своих задач. Результаты могут быть потрясающими, но для меня это забивание гвоздей микроскопом. А ведь наука просто сокровищница для художника, она содержит залежи идей, которые наше общество еще не переварило и не осознало.

Рис. 5.

Григорий Тарасевич – «Русский репортер» №45 (274).