О том, как в Институте теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ) едва не оказалось сорванным вручение престижной премии, и о том, как с начала года происходит реорганизация института, вызвавшая бурную реакцию научной общественности, «Газете.Ru» рассказал завлабораторией теоретической физики ИТЭФ, доктор физико-математических наук Александр Горский.

– Как известно, в октябре в ИТЭФ должна пройти церемония присуждения премии им. Померанчука. Расскажите, пожалуйста, об этой премии. Какое значение она имеет для современной науки? Кто является лауреатом премии в 2012 году?

─ Премия была учреждена в 1998 году в ИТЭФ учениками знаменитого физика-теоретика Исаака Яковлевича Померанчука, возглавлявшего в течение многих лет теоретический отдел ИТЭФ, для увековечения его памяти. Она ежегодно вручается за выдающиеся достижения в области теоретической физики одному российскому и одному иностранному ученому. Премия присуждается по результатам тайного голосования членов международного комитета. В его составе около 20 человек, приблизительно в равных долях присутствуют сотрудники ИТЭФ, других российских институтов и иностранные теоретики, среди которых в настоящий момент два лауреата Нобелевской премии. Лауреаты объявляются в день рождения Померанчука – 20 мая, а церемония награждения обычно происходит осенью.

В 2012 году лауреатами стали профессор принстонского Института фундаментальных исследований Хуан Малдасена и выдающийся российский теоретик, главный научный сотрудник НИЦ Курчатовский институт Спартак Беляев.

– Насколько широко известна эта премия в мире и насколько престижно ее получить?

─ Конечно, престиж премии определяется фамилиями лауреатов, и любой беспристрастный профессионал, прочитав список, понимает, что премии получали теоретики исключительно топ-уровня, и игра шла «по гамбургскому счету». По международной традиции, многие лауреаты премии при ротации входят в международный комитет, что поддерживает его стабильно высокий уровень. Я думаю, престиж премии сопоставим с именными медалями Тамма и Ландау, присуждаемыми РАН, именными премиями Сакураи, Хайнемана и Онсагера, присуждаемыми Американским физическим обществом и европейской премией Дирака. Если заглянуть в автобиографии лауреатов, то можно увидеть, что факт присуждения премии Померанчука занимает в ней достойное место. Ежегодно отчет о церемонии награждения публикуется в европейском физическом журнале CERN Courier.

– Насколько велико количество людей, посещающих ежегодно церемонию вручения этой премии?

─ В зависимости от года от 50–60 до 120–130 человек.

– Расскажите подробно о проблемах, которые возникли с организацией премии в этом году.

─ В предыдущие годы, за исключением драматичной истории 2011 года, процедура была одинакова. Заранее, за определенное время до церемонии, происходило оформление визита иностранного лауреата в ИТЭФ, а за несколько дней до церемонии составлялся список российских гостей, желающих ее посетить, который визировался директором института. Гости проходили по предъявлению паспорта. В этом году директор ИТЭФ, отчасти под давлением режимного отдела, отказался визировать список, что автоматически сделало бы приход гостей невозможным. После того как это стало известно, я сделал ситуацию публичной. Как только информация о возможном срыве церемонии появилась в интернете, дирекция НИЦ немедленно вмешалась и вчера заставила директора ИТЭФ полностью изменить свою позицию. В итоге пропуск гостей будет проходить по той же схеме, как и в предыдущие годы. В этой связи не могу не отметить, что в начале года представители НИЦ обещали быстрое смягчение абсолютно необоснованного по своей жесткости режима в ИТЭФ. Этого смягчения не произошло: по-прежнему практически невозможны визиты иностранцев на основную территорию ИТЭФ, крайне затруднена работа со школьниками. Невозможно проведение международных семинаров и конференций, которые раньше проходили регулярно. Озвученные объяснения – внутренние противоречия в режимных службах на высоком уровне – не кажутся убедительными. Пока нам только предлагается еще потерпеть.

– В начале этого года вы давали интервью «Газете.Ru» о критической ситуации, в которой находился ИТЭФ. Произошли ли с тех пор какие-либо изменения?

─ Сразу оговорюсь, что это моя личная оценка ситуации, и многим моим коллегам, собравшимся вокруг сайта saveitep.org, она может показаться слишком мягкой, а многим – слишком жесткой. Пользуясь случаем, я бы также хотел выразить благодарность и глубокое уважение создателю сайта – бывшему сотруднику ИТЭФ Владимиру Уралову. Сначала, наверное, чтобы себя подбодрить, хотел бы ответить на вопрос, удалось ли нам что-нибудь сделать за девять месяцев. Не могу сказать, что много, но удалось в значительной степени привести в соответствие исследования, заложенные в планы деятельности ИТЭФ, с реальными работами, проводимыми в институте. Так, удалось продлить режим работы института с 5 до 11 вечера, что позволило упростить работу многих сотрудников, удалось предотвратить демонстративное унижение сотрудников снижением базовой ставки до 6000 рублей, хотя и нынешняя сумма не может считаться заработной платой – активно работающие сотрудники должны получать минимум в 5 раз больше того, что они получают сейчас. Также удалось предотвратить полную ликвидацию выборности Ученого совета, что изначально предполагалось НИЦ.

Думаю, решительная позиция сотрудников ИТЭФ сыграла немаловажную роль при выборе нового директора ПИЯФ. В итоге новым директором ПИЯФ был назначен квалифицированный ученый и разумный администратор.

– Что сделать не удалось?

– К сожалению, рядом с этим коротким списком результатов можно поставить намного более длинный список нерешенных проблем, про которые тоже можно прочитать на сайте. Например, сгорел ускоритель, а результаты деятельности комиссии по расследованию причин пожара закрыты и его дальнейшая судьба крайне туманна. Это напрямую касается судьбы многих сотрудников ИТЭФ.

– Обсуждаются ли с сотрудниками планы развития ИТЭФ?

– Единственный план относительно будущего института, составленный группой сайта, опубликован в виде «Дорожной карты». Ее не стоит считать совершенной: как обычно, «Дорожная карта» должна дорабатываться в процессе реализации, но, по сути дела, это единственный документ такого рода. Никакой другой стратегии относительного будущего ИТЭФ НИЦ не обнародовал.

– Хочется услышать вашу оценку деятельности Ковальчука.

– Я не хочу демонизировать Ковальчука, он достаточно яркий человек со своими достоинствами и недостатками. Вокруг его деятельности много блефа, но, с другой стороны, благодаря его энергии впервые появилась надежда, что ПИК в Гатчине будет достроен. Я категорически не согласен со многими его взглядами и методами, но с ним можно и нужно иметь дело. Разумные компромиссы всегда могут быть достигнуты, если руководствоваться целями развития. Те представители дирекции НИЦ, с которыми мне приходилось вести переговоры, – достаточно разумные люди, делающие свое дело. Традиции ИТЭФ и особенно степень вовлеченности ИТЭФ в международное сотрудничество были для них абсолютно непривычными и неожиданными, но, мне кажется, им удалось, хотя бы в первом приближении, преодолеть первоначальное недоверие. К сожалению, среди недостатков Ковальчука есть один, конечно, присущий многим, – нежелание признать свою ошибку. В нашей ситуации он приобрел ключевую роль. Допущенная им грубая кадровая ошибка в отношении ИТЭФа привела к исключительно тяжелым последствиям. Нормальное существование института с нынешней дирекцией абсолютно невозможно. Чем быстрее будет исправлена ошибка, тем будет лучше как для ИТЭФ, так и для репутации всего НИЦ. Только после этого институт может начать «приходить в чувство».

– Каким вы видите будущее теоретической физики и науки в целом в России?

– Про необходимость реформы российской науки сказано и написано за последние годы бесконечно много, но результатов таких разговоров пока немного. Научная политика последних десятилетий была крайне хаотична, что накладывалось на стремительное размывание критериев и смыслов. Скоро потребуется недюжинная смелость, чтобы утверждать, что Земля – круглая. Большинство из заметных явлений в современной российской науке и образовании существует «вопреки», а не «благодаря». Главное в науке – люди. Талантливые дети появлялись и будут появляться, но тропа, которая может привести их в современную науку в российской действительности, исключительно узкая.

В России есть всего несколько сотен, максимум – тысяча, учителей, которые могут работать с одаренными школьниками, и несколько тысяч ученых, работающих на мировом уровне, если судить «по гамбургскому счету». Их роль сейчас исключительно велика, так как только они в состоянии задать правильную «точку отсчета».

– Есть ли положительные примеры научного сопровождения талантливой российской молодежи?

– Примеры того, как можно эффективно сопровождать молодого человека до выхода во взрослую научную жизнь, демонстрируют фонд Дмитрия Зимина «Династия», МЦНМО и НМУ, ИТЭФ, но требуется аналогичное системное решение проблемы на государственном уровне. К сожалению, система физмат- и других специализированных школ держится в значительной степени на энтузиазме людей, получающих унизительно низкие зарплаты. Столь же дорого, как и во всем мире, должны стоить и российские ученые топ-класса, иначе отъезд наиболее талантливых молодых людей за границу будет неизбежно продолжаться. Конечно, я затронул всего одну тему из многих, касающуюся приоритетов в научной политике, но, с моей точки зрения, она является одной из основных при ответе на ваш вопрос.

Фундаментальная наука абсолютно интернациональна и очень конкурентна, поэтому задача сделать поток мозгов двусторонним непроста, но абсолютно необходима. По понятным причинам математика и теоретическая физика были едва ли не самыми сильными областями в советской науке, и, несмотря на колоссальные потери ученых топ-класса за последние десятилетия, научные школы не были полностью разрушены.

Поэтому сейчас можно смотреть на будущее теоретической физики в России с осторожным оптимизмом. Хотя со временем самым необходимым в России становится чувство юмора, без которого воспринимать происходящее просто невозможно.