Главная задача региональной инновационной политики — не создание новых инструментов поддержки, а более эффективное использование уже существующих. Набор инструментов поддержки технологического предпринимательства в продвинутых российских регионах, тот же, что в лучших инновационных центрах мира. Но «машинка не работает». Почему? Попытаемся выяснить, проведя анализ трех наиболее важных элементов региональной инновационной политики. Это — способы финансовой поддержки малых технологических предприятий, методы стимулирования инновационных проектов и развитие технопарков.

ДОЛИНОЙ СМЕРТНОЙ ТЕНИ

Проведенный нами опрос региональных предпринимателей и чиновников показывает: наиболее острой остается проблема привлечения инвестиций в инновационные проекты в диапазоне от 2–4 млн рублей до 90–100 млн рублей в год. Потребности в инвестициях до 4 млн рублей минимально удовлетворяются программами грантового и долевого финансирования. Наиболее значимы с точки зрения финансирования стартующих инновационных проектов программы Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере (ФСР МФП НТС) и аналогичные региональные программы. По оценкам опрошенных нами должностных лиц обладминистраций, действующие региональные и федеральные программы в целом охватывают практически весь поток новых проектов. Этот успокаивающий вывод, впрочем, никак не объясняет, почему показатели обеспеченности грантовым и долевым финансированием в российских регионах, за редким исключением, существенно уступают странам, реализующим догоняющую, агрессивную политику поддержки инновационного предпринимательства.

Мало не только денег — даже то, что выделяется, не приносит должной отдачи. Получившие гранты проекты крайне редко проходят на следующий уровень, где могут претендовать на получение посевных и венчурных инвестиций. Так, по словам директора департамента инвестиций и экспертизы ОАО «Российская венчурная компания» Яна Рязанцева, среди проектов, получивших инвестиции венчурных фондов с участием РВК, единицы получателей федеральных и региональных грантов. Инвестиции от 90–100 млн рублей привлекают состоявшиеся компании, которые могут заинтересовать такие институты развития, как «Роснано», венчурные фонды с участием РВК, а также крупных частных инвесторов. Наконец, состоявшиеся на рынке и генерирующие стабильный денежный поток предприятия, как правило, не испытывают неразрешимых проблем с получением банковских кредитов. Однако компании, находящиеся на «посевной» стадии развития или же выходящие на стадию роста, оказываются в своего рода «долине смерти», когда привлечение внешнего финансирования становится зачастую задачей нерешаемой.

Такое удручающее положение дел с «эмбриональными» проектами, которым требуются инвестиции в диапазоне от 2 до 25 млн рублей. Для решения этой проблемы был создан Фонд посевных инвестиций (ФПИ) РВК. Используемая фондом схема предусматривает, что инвестиции в проекты осуществляются на паритетной основе со специально отобранными частными инвесторами, получившими статус венчурных партнеров РВК. На венчурных партнеров также возложена подготовка венчурных сделок и представление проектов в РВК. К сожалению, масштабы деятельности ФПИ РВК пока весьма скромны. По состоянию на конец мая он одобрил финансирование всего 21 проекта на общую сумму 550 млн рублей. Для такой страны, как Россия, это ничтожно мало. По мнению Яна Рязанцева, основная причина относительно невысокой активности фонда заключается в том, что венчурные партнеры РВК так и не смогли сформировать достаточный входящий поток подготовленных проектов, а качество подготовки самих венчурных сделок зачастую оставляет желать лучшего.

На региональном уровне проблему перехода инновационных компаний через «долину смерти» должны решать венчурные фонды, создать которые было решено еще в 2005 году. После некоторой раскачки по стране было создано 22 таких фонда, сейчас под их управлением находится 9,224 млрд рублей. Хотя по меркам венчурной индустрии эти фонды еще молоды, а потому оценивать эффективность их работы в целом преждевременно, но пока они оказывают ограниченное влияние на инновационную деятельность в соответствующих регионах. Например, за четыре года работы венчурного фонда Красноярского края управляющей компанией было рассмотрено 30 проектов, из них профинансировано всего два на общую сумму 48,5 млн рублей. Схожи показатели работы венчурных фондов Республики Мордовии и Томской области — каждый инвестировал в четыре проекта. Венчурный фонд Калужской области за тот же срок не инвестировал ни в один проект — первая сделка была заключена лишь в мае 2011 года.

КОНКУРС ЗАТРАТ ИЛИ КОНКУРС ПРОЕКТОВ?

Следующая существенная проблема региональных инновационных систем в России касается уже действующих предприятий. На них ориентирован целый ряд программ субсидирования, которые призваны компенсировать самые разнообразные затраты — от капитальных до расходов на участие в зарубежных выставках. Понятно, что денег на реализацию всех этих благих целей не хватает. Например, в Калужской области, по оценке вице-губернатора Максима Шерейкина, субсидии покрывают не более 20% потребностей инновационных предприятий региона в такого рода финансировании. Дело, однако, не столько в скудости региональных бюджетов, сколько в принципах распределения имеющихся средств. Их раздача происходит как «конкурс затрат», когда имеющиеся в наличии деньги распределяются пропорционально среди всех компаний, подавших обоснованные заявки.

«Сегодня предоставление субсидий на компенсацию части затрат инновационного предприятия — это политическая, а не экономическая мера. Если мы проводим конкурсы затрат и распределяем деньги пропорционально, это правильно политически, но мы не управляем этим процессом, мы не понимаем отдачу от этих субсидий», — уверен Максим Шерейкин.

Уйти от принципа «всем сестрам по серьгам» можно, изменив модель предоставления субсидий. Речь идет о проведении конкурсов проектов, затраты на реализацию которых компенсировались бы в приоритетном порядке. Такая модель используется, в частности, в Сингапуре, где институты развития (агентство SPRING) оказывают приоритетную поддержку 500 отобранным по результатам конкурса технологическим компаниям. При таком подходе, конечно, уменьшаются шансы на выживание и развитие всех остальных проектов, к тому же появляется реальный риск коррупции. Однако даже с учетом указанных недостатков эта система в потенциале заметно эффективнее ныне существующей.

ПОРОГИ НА ПУТИ ПОТОКА ПРОЕКТОВ

Задача инновационной системы на уровне государства или региона — создание условий для постоянного возникновения и успешного развития новых инновационных проектов. Можно отметить несколько ключевых проблем, препятствующих возникновению эффективно работающей цепочки региональных институтов поддержки инновационных проектов. Во-первых, во многих российских регионах недостаточно развиты такие ключевые для формирования потока проектов институты, как центры трансфера (коммерциализации) технологий при вузах и научных учреждениях, не во всех вузах и научных учреждениях они вообще созданы. Счастливым исключением в этом отношении является Томская область, где начиная с 2002 года было создано 13 офисов коммерциализации технологий во всех вузах и НИИ региона.

Во-вторых, в российских регионах незаслуженно малое внимание уделяется программам обучения предпринимательству начинающих инноваторов. Между тем такого рода программы прекрасно зарекомендовали себя. К примеру, центр подготовки предпринимательства в шведском Линчепинге — обязательное промежуточное звено между университетом и бизнес-инкубатором. Обучающие программы центра преследуют две цели: предоставить возможность автору проекта определиться, в какой мере предпринимательство является его сферой деятельности, а также получить необходимые для первых шагов в бизнесе навыки и составить детальный бизнес-план проекта. Из отечественных попыток такого рода можно привести Калужскую и Томскую области. В первой реализуется проект, опирающийся на опыт Линчепинга, а вторая стала пионером в развитии системы студенческих бизнес-инкубаторов.

Третья проблема — недостаточная эффективность работы инновационных бизнес-инкубаторов, связанная в первую очередь с низким уровнем оказываемых ими услуг, а также плохим взаимодействием этого инструмента поддержки с элементами региональной инновационной системы. В целом накопленный в мировой практике опыт можно обобщить в виде трех правил, нарушение которых практически гарантированно ведет к обессмысливанию бизнес-инкубатора.

Нельзя превращать бизнес-инкубатор в «гостиницу» для бизнеса, где единственное преимущество размещения — льготная аренда офисов. В понимании, сложившемся в странах с развитыми инновационными системами, бизнес-инкубатор — это пакет услуг, облегчающих ведение и развитие бизнеса начинающему предприятию, а не место, где начинающие предприятия могут снять офис по льготной ставке, и уж тем более — не девелоперский проект. Нельзя предоставлять статус резидента бизнес-инкубатора уже состоявшимся компаниям, имеющим продажи. Нельзя предоставлять статус резидента бизнес-инкубатора бессрочно.

С тем, что делать нельзя, в российских бизнес-инкубаторах ситуация постепенно улучшается. А вот с тем, что делать нужно, еще предстоит поработать. Ключевое значение для эффективной работы бизнес-инкубатора имеет не только набор и качество предоставляемых им услуг, но и состав резидентов. Важнейшая функция бизнес-инкубатора заключается в создании «экосистемы» — горизонтальных связей между командами размещенных в нем проектов, потенциальными инвесторами и наемными работниками, научными консультантами.

ТРИ ПРОБЛЕМЫ ТЕХНОПАРКОВ В РОССИИ

Развитию технопарковой инфраструктуры в большинстве регионов, проводящих активную инновационную политику, отдается безусловный приоритет. В частности, в Татарстане сегодня действуют девять технопарков (по оценкам экспертов Всемирного банка, по численности технопарков на душу населения республика обогнала Великобританию). При этом технопарки — наиболее капиталоемкие проекты в региональной инфраструктуре поддержки инновационной деятельности. В частности, инвестиции из средств федерального и регионального бюджетов в проект технопарка в Красноярске составят 2,5 млрд рублей, в Обнинске — 3,5 млрд, в Саранске — 3 млрд.

Основной риск для технопарка тот же, что и для бизнес-инкубатора: привлеченные дешевизной аренды помещений, туда активно стремятся не только инноваторы, но и самые разношерстные компании. Делать сколько-нибудь обоснованные выводы об эффективности работы российских технопарков рано — все они слишком молоды. Что, однако, вовсе не мешает учесть при их планировании накопленный зарубежный опыт, позволяющий выделить ряд ключевых факторов, которые могут предопределить успех или неуспех этих проектов. В целом имеется три узких места. О первом уже сказано — это состав арендаторов. Второе — слабые связи технопарков с центрами НИР и университетами. А ведь центры НИР и вузы основные поставщики разработок, на основе которых создаются инновационные предприятия, они также являются для резидентов технопарка центрами научно-технической экспертизы. К тому же научные учреждения и особенно университеты — основные поставщики и квалифицированных кадров для компаний — резидентов технопарка. Следующий определяющий судьбу технопарка момент — привлечение якорных резидентов. Территориальная близость технопарка к научно-исследовательским подразделениям крупных высокотехнологичных компаний — один из ключевых факторов успешности такого рода проектов.

«Качество среды играет решающую роль. Это доступность, относительная дешевизна и лояльность квалифицированной рабочей силы, высокий уровень среднего и высшего образования, положительный имидж с точки зрения осуществления инноваций, — считает директор по внешним связям французской агломерации Монпелье Паскаль Риб. — Низкие издержки и благоприятная деловая среда также имеют огромное значение».

К сожалению, большинству российских регионов пока крайне сложно конкурировать на международной арене по большинству из перечисленных параметров. К тому же в России чрезвычайно мало по-настоящему инновационно активных крупных компаний федерального и регионального уровня, для которых размещение своих R&D и исследовательских подразделений в региональных технопарках представляло бы реальный интерес и которые могли бы взять на себя роль якорных резидентов. Поэтому в целом ряде регионов при реализации проектов технопарков сегодня приходится в буквальном смысле выращивать якорных резидентов.

Наиболее устойчивой представляется модель, выбранная для фармацевтического кластера в рамках Обнинского технопарка. С одной стороны, его ядром должна стать крупная компания, создаваемая при активном участии администрации региона. Таким якорным резидентом станет Центр инновационной биофармацевтики «Парк активных молекул» при участии «Роснано» и РВК на базе одного из наиболее успешных инновационных проектов в Калужской области компании «Медбиофарм». Специализацией центра будет коммерциализация разработок в биофармацевтике, начиная от поиска перспективных российских проектов и заканчивая регистрацией новых субстанций. Так центр обеспечит входящий поток новых разработок.

Кроме того, свои производства в регионе разместили или разместят в ближайшем будущем семь крупных международных фармацевтических компаний, в том числе AstraZeneca, которая объявила о планах локализовать в России центр R&D (компания заключила договор о партнерстве с инновационным центром «Сколково») и учредила собственный конкурс инновационных разработок в биофармацевтике. Таким образом, фармацевтический гигант внесет свою лепту в деятельность Обнинского фармацевтического кластера.

*В статье представлены основные выводы подготовленной рейтинговым агентством «Эксперт РА» аналитической записки «Опыт формирования зон инновационного роста: достижения и ошибки» (М., 2011), которая была приурочена к состоявшемуся в мае этого года Обнинскому инновационному форуму.