Перевод статьи, опубликованный на портале habrahabr.ru. Cтатья содержит подробный анализ ситуации с научной прессой и организацией научной работы вообще.

От переводчика: Любой, кому приходилось искать в интернете статьи из научных журналов, наверняка сталкивался с тем, что за доступ к одной единственной статье издательство требует порядка 30 долларов. Иногда нужную статью удаётся найти в открытом доступе, иногда нет. На первый взгляд, в этом нет ничего удивительного — любой контент стоит денег. Однако научные статьи довольно сильно отличаются от фильмов, книг и музыки.

Большинство научных исследований сегодня делается на государственные, то есть на наши с вами деньги. Зарплату большинство учёных, как тех, кто написал статью, так и тех, кто её проверял и редактировал, тоже получают не от издателей. И, что интереснее всего, университетские библиотеки по всему миру, являющиеся основными подписчиками научной прессы, тоже платят очень большие деньги за подписку на журналы, которые они же сами и пишут. Настолько большие, что даже библиотека Гарвардского университета уже публикует открытые письма о своём бедственном положении.

Работа ученых обычно следует неизменной схеме. Они подают заявки на гранты, проводят исследования, а затем публикуют результаты в журналах. Эта схема настолько привычна, что кажется единственно возможной. Но что, если есть лучший способ заниматься наукой?

Считается, что публикуя статью, ученый хочет поделиться своими результатами со всем миром. Тем не менее, доступ к большинству опубликованных работ возможен только за деньги. Подписка на научные журналы стоит тысяч долларов, что могут позволить себе только самые богатые университеты. За последние пару десятков лет цена подписки выросла многократно. Критики, выступающие против издателей, считают, что это подорожание — следствие концентрации журналов в руках частных компаний, которые извлекают несправедливую прибыль из своего доминирующего положения на рынке научного знания.

Предприняв собственное расследование этих предполагаемых толстосумов от науки, мы убедились, что для их оппонентов борьба против этого паразитического обогащения — лишь часть более общего процесса реформирования науки.

Защитники открытой науки говорят, что современная модель проведения научных исследований, сложившаяся в 1600-е годы, требует перемен, которые дадут науке возможность полноценно делиться результатами и сотрудничать через интернет. Когда всё научное сообщество сможет без ограничений общаться онлайн, командам учёных будет незачем привязываться к крупным бюрократическим структурам и подстраивать время публикации своих работ под расписание выхода журналов.

Подписки ограничивают доступ к научному знанию. И пока путь к вершинам научной карьеры и престижным должностям лежит через публикации в авторитетных журналах, сотрудничество с другими учёными, краудсорсинг сложных научных проблем и свободный доступ к наборам экспериментальных данных будут никому не интересны. Практики, сложившиеся в XVII веке, тормозят науку в XXI.

Появление научных журналов

Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов. Исаак Ньютон

В XVII веке ученые часто держали свои открытия в секрете. Известно, что Готфрид Лейбниц оспаривал первенство Ньютона в создании дифференциального и интегрального исчисления, так как тот не публиковал свои открытия на протяжении нескольких десятков лет. Роберт Гук, Леонардо да Винчи и Галлилео Галлилей публиковали лишь зашифрованные сообщения, чтобы иметь доказательство своего приоритета. Единственной выгодой от публикации была возможность доказать своё первенство. Поэтому они предпочитали не публиковать свои работы открытым текстом, и давали ключ к расшифровке только после того, как кто-то другой делал то же открытие.

Примерно в это время и зародилось публичное финансирование и публикация работ в научных журналах. Богатые меценаты и короли совместными усилиями создавали научные академии, такие как Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе или Французская академия наук, что позволило учёным проводить исследования в более стабильных и обеспеченных условиях. Меценаты хотели, чтобы их деньги способствовали развитию и распространению научных идей на благо всего общества.

Научные журналы появились в 1660-х при академиях, как эффективное средство распространения их открытий. Первый из них был выпущен Генри Ольденбургом, секретарём Королевского общества, на его собственные деньги. В те времена рынок научных публикаций был очень мал, а печать журнала стоила больших денег. Учёные предоставляли свои статьи бесплатно, так как издатель делал очень важное и сложное дело, часто работая себе в убыток. От начала формирования рынка научных изданий и почти до середины XX века почти все научные издательства были некоммерческими организациями, часто в составе академий и институтов. Их выручка была низкой, и частные издательства оставались редкостью.

Сейчас университеты, а не академии стали доминирующими научными учреждениями. Из-за удорожания исследований (для которых теперь надо строить ускорители частиц и тому подобное) в роли главных спонсоров науки теперь выступают не частные меценаты, а государство, через систему грантов. А журналы превратились из средства распространения знаний в индикатор престижа. Сегодня самая важная часть резюме ученого — его история публикаций.

Многие учёные работают в частном секторе, где главный стимул для занятия наукой — прибыль от созданной учёными интеллектуальной собственности.

Но, если исключить прикладные исследования, дающие быстрый коммерческий результат, система, появившаяся в 1600-х остаётся практически неизменной. Физик и писатель Майкл Нильсен отмечает, что эта система породила «научную культуру, которая до сего дня поощряет публикацию открытий в обмен на престижные рабочие места и авторитет… За последние 300 лет она изменилась на удивление мало».

Монополизация науки

В апреле 2012 года библиотека Гарвардского университета опубликовала письмо, в котором ситуация с подписками на научные журналы была названа «финансово невыносимой». Библиотекари заявили, что из-за роста цен на 145% за последние шесть лет, они скоро будут вынуждены отказаться от части подписок.

Гарвардская библиотека назвала тех, кто в первую очередь ответственен за возникновение финансовых проблем: «ситуация усугубляется постоянными попытками некоторых издателей скупать, объединять и повышать цены на научные журналы».

Самый известный из этих издателей — Elsevier. Это настоящий гигант. Каждый год Elsevier публикует 250 000 статей в 2000 журналов. В 2012 году его выручка достигла 2,7 миллиарда долларов. Его прибыль в более чем миллиард долларов составила 45% общей прибыли Reed Elsevier Group — его материнской корпорации, которая занимает 495-е место в мире по рыночной капитализации.

Такие компании как Elsevier появились в 1960-х и 70-х годах. Они выкупали научные журналы у некоммерческих научных организаций и превращали их в успешный бизнес, сделав ставку на то, что можно будет сильно повысить цены, не потеряв подписчиков, которым некуда деваться. Сегодня всего три издателя — Elsevier, Springer и Wiley публикуют примерно 42% статей на 19-миллиардном рынке журналов, освещающих науку, технологии и медицину. 80% их подписчиков — университетские библиотеки. Так как каждая статья публикуется лишь в одном журнале, а учёные нуждаются в доступе к любой значимой статье в их отрасли, библиотеки вынуждены скупать подписки не глядя на цену. Только с 1984 по 2002 годы цены на научные журналы выросли на 600%. А по некоторым оценкам, цены на журналы, принадлежащие Elsevier, на 642% выше средних по рынку.

Издатели также объединяют журналы в «пакеты». Их оппоненты утверждают, что это вынуждает библиотеки покупать подписки на менее престижные журналы, так как они идут в нагрузку к действительно необходимым. Причем на эти пакеты нет твёрдой цены — издатели формируют их индивидуально для каждого университета в зависимости от истории прошлых подписок.

Рост количества коммерческих журналов в области экологии за последние сто лет по данным ISI

Такая тактика превращает Elsevier и им подобных в империю зла в глазах критиков — профессоров, библиотекарей, студентов, независимых исследователей, научных компаний и просто любознательных людей, чьи попытки получить доступ к научному знанию натыкаются на денежные заборы, возведённые издателями. Они приводят два главных возражения против роста цен.

Первое состоит в том, что цены растут в то время, как интернет сделал распространение любой информации проще и дешевле чем когда бы то ни было.

Второе — университеты вынуждены платить за результаты исследований, которые они сами производят. Университеты учреждают гранты и платят зарплаты учёным, пишущим статьи. Даже рецензирование и проверка ценности и корректности статей, на которое ссылается Elsevier, как на главный источник добавленной стоимости их журналов, проводится чаще всего на добровольной основе силами учёных, получающих зарплату в университетах.

Elsevier активно возражает против попыток поставить под сомнение легитимность его стратегии, опровергая доводы критиков и настаивая на том, что они «работают в партнёрстве с сообществом учёных, делая стабильный и значимый вклад в науку». В инвестиционном аналитическом докладе, посвящённом Reed Elsevier, Deutsche Bank резюмирует их доводы:

Оправдывая высокую норму прибыли, издатели указывают на высокую квалификацию персонала, который занимается предварительным рассмотрением статей перед отправкой их на рецензирование; поддержку, которую они оказывают рецензентам, включающую в том числе и небольшие гонорары, сложную вёрстку, печать и распространение, в том числе расходы на публикацию в интернете и хостинг. Всего в Reed Elsevier работает около 7000 сотрудников. Кроме того, высокая норма прибыли отражает эффективность работы компании и экономию на эффекте масштаба.

Насколько эти аргументы справедливы?

Один из способов проверки — сравнить реальную ценность коммерческих журналов с некоммерческими. К примеру, в области экологии цена за страницу коммерческого журнала в три раза выше цены некоммерческого. А если сравнить такой показатель, как отношение цены к количеству цитирований (это индикатор качества и значимости статьи), то некоммерческие журналы оказываются в пять раз лучше.

Ещё один способ — взглянуть на маржу. 36% Elsevier намного выше средних для бизнеса периодических изданий 4% — 5%. Трудно представить, что в отрасли, существующей уже не первую сотню лет, никто не способен работать с меньшей маржой. В вышеупомянутом докладе Deutsche Bank сделаны похожие выводы:

Мы уверены, что Elsevier вносит относительно небольшой вклад в процесс публикации. Мы не хотим преуменьшать значимость работы, которую делают 7000 его сотрудников, но если бы их работа действительно была бы настолько сложной, дорогостоящей и необходимой, как утверждают издатели, то они не смогли бы получать 40% прибыли.

Библиотеки и раньше сталкивались с проблемой дороговизны подписок на научные журналы. Так, ещё в 1998 об этом писал The Economist. Но сейчас даже самые богатые университеты не могут себе позволить доступ ко всему объёму научных знаний. И это при том, что они сами производят эти знания силами своих же сотрудников.

Некого винить, кроме себя

Критики монополии частных издателей предлагают простое решение — журналы с открытым доступом. Так же, как и обычные журналы, они принимают статьи, организовывают процесс рецензирования и публикуют их. Но они не требуют денег за подписку — все статьи свободно доступны онлайн. Чтобы покрыть расходы, они берут с учёных, желающих публиковаться небольшой гонорар (в среднем около 2000 долларов). Рецензенты, которые решают, какие статьи стоит публиковать, не получают денег от журналов, чтобы избежать соблазна принимать всё подряд. В отличие от традиционных журналов, которые требуют исключительных авторских прав в обмен на возможность публиковаться, журналы с открытым доступом практически свободны от копирайтных ограничений.

Если университеты финансируют исследования, и их сотрудники как пишут, так и рецензируют статьи, то почему же они все до сих пор не переключились на журналы с открытым доступом? Успешных примеров таких открытых проектов как Public Library of Science пока очень немного. Всё дело в том, что сложившаяся научная культура делает такой переход очень трудным.

История публикаций в престижных журналах — необходимое условие продвижения по научной карьерной лестнице. Каждая статья, опубликованная в молодом и ещё не ставшим авторитетным журнале с открытым доступом, могла бы быть опубликована в таких флагманах рынка, как Science или Nature. И если ещё можно представить себе уже занимающего хорошую должность профессора-идеалиста, который готов пожертвовать частью своего престижа ради науки, то как насчёт его молодых соавторов, для которых статья в авторитетном журнале может значить всё?

Изменить этот статус кво могли бы правительства, заставляя предоставлять открытый доступ ко всем исследованиям, проведённым за государственный счет. В США ежегодно в виде грантов на научные исследования государство выделяет 60 миллиардов долларов. В 2008 году конгресс, преодолев яростное сопротивление издателей, обязал их давать свободный доступ ко всем статьям, основанным на исследованиях, проведённых Национальным институтом здоровья (на который приходится половина всего государственного финансирования науки) через год после первой публикации. Распространение такой практики на все остальные отрасли науки могло бы дать сильный толчок развитию журналов с открытым доступом. Подобные меры сейчас рассматривают правительства Великобритании и Канады.

Издержки закрытой публикации: статья Рейнхард-Рогоффа

Дискуссия вокруг статьи 2010 года «Рост во время задолженности», опубликованной гарвардскими экономистами Кармен Рейнхард и Кеннетом Рогоффом в журнале American Economic Review, демонстрирует некоторые проблемы системы научных журналов.

На основании данных по росту ВВП и уровню государственного долга разных стран, авторы статьи пришли к выводу, что рост ВВП оказывается существенно медленнее в странах, где уровень задолженности превышает 90% от ВВП.

Журналисты, политики и чиновники ссылались на эту статью, чтобы обосновать снижение государственных расходов. Хотя выводы в самой статье не так прямолинейны и категоричны, Рйенхард и Рогофф оказали Вашингтону услугу в деле сокращения бюджетного дефицита.

Но в апреле этого года группа учёных из Массачусетского университета в Амхерсте нашла ошибку в статье Рейнхард-Рогоффа. Как и многие другие экономисты, учёные безуспешно пытались воспроизвести результаты Рейнхард и Рогоффа. И только когда гарвардские коллеги выслали им исходные данные в таблицах Excel, в Массачусетсе поняли, почему ни у кого не удавалось воспроизвести эти результаты. Ошибка в формуле. Пять ячеек данных не вошли в диапазон. Без этой ошибки и некоторых спорных моментов использовавшейся методики взвешивания результатов эффект Рейнхард-Рогоффа не наблюдался. Вместо уменьшения на 0,1%, страны с долгом выше 90% показывали рост ВВП на вполне приличные 2,2%.

Ошибка была найдена, но в течение двух лет на статью ссылались многие влиятельные политики и экономисты.

Плохие мотивы

Переход на журналы с открытым доступом увеличит доступность научного знания, но если при это сохранится существующая сейчас преувеличенная роль научных статей, то реформа науки останется неполной.

Система журналов сильно замедляет публикацию результатов исследований. Рецензирование очень редко проходит быстрее, чем за месяц, и журналы часто просят авторов переписать часть статьи или провести дополнительные изыскания. В результате время до публикации статьи растягивается на полгода и больше. Хотя контроль качества необходим, благодаря гибкости интернета статьи теперь вовсе не обязательно приводить в полностью завершённый вид до публикации. Майкл Айзен, сооснователь Public Library of Science, говорит, что согласно его опыту «большинство серьёзных недостатков обнаруживаются только после того, как статья опубликована».

Люди приветствуют открытие новых лекарств, научных теорий и социальных феноменов. Но, если помнить о том, что процесс научного исследования состоит в том, что все возможные гипотезы просеиваются через сито эксперимента в поисках правильной, то придётся признать, что и отрицательные результаты так же важны, как и положительные.

Но журналы не могут поддерживать свой престиж, публикуя отчёты о провалившихся экспериментах. Из-за этого научное сообщество лишено ценной информации о неподтвердившихся гипотезах. Более того, это толкает учёных на подгонку результатов и излишне оптимистичные выводы, которые не опираются на достоверные данные, и в которых даже сам автор не уверен. Пока наука не перерастёт современную журнальную систему, мы не узнаем, сколько ложных «открытий» сделано из-за желания показать хоть какой-то результат.

Научный процесс в XXI веке

Хотя учёные и находятся на острие прогресса, они довольно часто упускают возможности, которые даёт технология.

Собирая информацию о научных журналах и организации научной работы вообще, мы побеседовали с представителями Banyan, стартапа, чья миссия — способствовать открытости в науке. Нас поразило, насколько много вещей можно сделать уже сейчас, без каких-либо революционных прорывов в технике. «Мы нацелились на процесс рецензирования — сказал нам CEO Banyan Тони Жмайель — куча народу всё ещё распечатывают свои статьи и физически пересылает их рецензентам или отправляют их по почте в формате .doc».

Banyan недавно запустил публичную бета-версию своего продукта, который позволяет делиться, сотрудничать и публиковать результаты научной работы. «В основе нашей компании — объясняет Тони — лежит уверенность, что учёные перейдут на рельсы Open Source, если им дать простые и удобные инструменты».

Физик и пропагандист открытой науки Майкл Нильсен красочно описывает, как должны выглядеть новые инструменты, способствующие распространению культуры сотрудничества и открытости среди учёных.

Один из таких инструментов существует уже сейчас. Это arXiv — сайт, который позволяет физикам публиковать препринты своих работ до официальной публикации статьи. Это способствует более быстрому получению обратной связи и распространению новых открытий. Нильсен так же выступает за публикацию не только выводов, но и всех исходных данных — об этом давно мечтают физики, и журналы могли бы им в этом помочь, если бы захотели.

Рассказывает он и об инструментах, которых ещё не существует. Например, система взаимосвязанных вики, которая позволила бы учёным создавать и поддерживать самые полные и актуальные суперучебники в их областях исследований, которые все их коллеги могли бы использовать как справочники. Или эффективная система взаимопомощи учёных разных специальностей, на случай, когда исследования заводят на «чужую территорию» (даже Эйнштейн разработал Общую теорию относительности не самостоятельно, ему потребовалась помощь математиков). Полный список его предложений можно увидеть в замечательной статье Будущее науки.

К сожалению, ни одно из этих замечательных новшеств не заработает в большом масштабе, если у учёных не будет ощутимых стимулов ими пользоваться. Пока портфолио публикаций в престижных журналах остаётся главным и единственным мерилом профессионализма учёного, те кто тратит своё время в основном на сбор данных или создание вики обречены на застой в карьере.

Говоря об этой проблеме, Тони приводит в пример дух открытости, который царит в мире разработки свободного ПО. «В науке сейчас нет никакой системы вознаграждений за открытость. На ней не сделаешь карьеры. А вот в программировании каждый захочет взглянуть на ваш аккаунт на Гитхабе».

Талантливые программисты тратят многие часы своего времени на абсолютно бесплатную работу над продуктами, которыми может воспользоваться кто угодно, хотя они могли бы за это время заработать кучу денег на фрилансе. С одной стороны, многие работают бесплатно только ради того, чтобы решать более сложные и интересные задачи, или просто потому, что в программировании существует мощная культура свободной разработки. Тысячи компаний и продуктов просто не существовали бы, не будь открытого ПО.

Но программисты получают ещё и персональную выгоду от работы над свободным ПО, так как коллеги по этой работе оценивают их способности. Работодатели тщательно изучают аккаунты на Гитхабе (они уже почти заменяют собой резюме), и солидный список открытых проектов и грамотных и интересных статей на профессиональные темы в блогах играет большую роль в глазах нанимателя. Точно так же должна была бы работать и наука. Но пока такая система прижилась лишь в Кремниевой Долине — только здесь на открытости можно сделать карьеру.

Разрушение науки

Организация научной работы, то, как мы ей занимаемся, в ближайшие 20 лет изменится сильнее, чем за прошедшие 300. Майкл Нильсен.

Существующая схема государственного финансирования исследований и последующей публикации их результатов в научных журналах сложилась во времена Исаака Ньютона и успешно решала проблемы науки XVII века.

Начиная с 1960-х годов, частные компании начали выкупать научные журналы и получать несправедливую выгоду из авторского права на научные статьи. Это уже привело к панике в рядах небогатых университетских библиотек. Но ещё большая проблема — ученые не могут полностью использовать возможности для сотрудничества и распространения знаний, которые даёт интернет.

Разрушительный эффект от этого «не поддаётся никаким измерениям и оценкам, — утверждает Тони Жмайель — мы не знаем, какие открытия могли бы быть совершены и какие проблемы могли бы быть решены, если бы знания не оказались заперты за высокими финансовыми заборами. Представьте себе, что было бы, если бы Тим Бернерс-Ли не выложил бы свои разработки Всемирной паутины в открытый доступ, или запатентовал их?»

Сторонники открытой науки приводят веские факты в пользу того, что чрезмерная важность, которая придаётся публикациям в научных журналах приводит к излишней секретности, приукрашиванию и подгонке результатов и замедлению научного прогресса. Только изменение культуры и появление ощутимых поощрений за открытость поможет создать новую систему более открытого сотрудничества.

Интернет был создан для того, чтобы помочь учёным делиться плодами своего труда. К сожалению, учёные начинают пользоваться его возможностями с большим опозданием.