В апреле 2013 года правительство приняло новые правила получения научных грантов от международных организаций. Критики документа считают, что он осушит последний скупой ручеек иностранных грантов для российской науки. Фундаментальные исследования и так не привлекали значительного финансирования по линии зарубежных фондов, а многие ученые сторонились западных грантов, говорят собеседники «Ленты.ру».

Рис. 1. Сергей Гулев. Фото: ocean.ru.

Постановление правительства об утверждении правил получения международными организациями права на предоставление грантов было принято еще 23 апреля. Опубликовано ― шесть дней спустя. Однако жаркие споры вокруг документа, который пересматривает правила предоставления российским ученым грантов от международных организаций, разразились только после майских праздников.

Согласно новым правилам, международная организация, которая хочет выдавать гранты на территории России, теперь должна получать добро на это в профильном Министерстве образования и науки. Ей потребуется подать в ведомство заявление, в котором нужно будет указать цели и основания предоставления грантов, сведения о собственных научных программах и реквизиты самой организации, включая правоустанавливающие документы, а также реквизиты потенциальных грантополучателей. Заявка должна быть составлена на русском языке с нотариально заверенным переводом всех документов.

«В этом постановлении не оговорено, когда совершать согласование. На каком этапе получения гранта? До конкурса? После подачи proposal? На момент написания? Когда? — возмущается Сергей Гулев, член-корреспондент РАН, заведующий лабораторией Института океанологии РАН имени П.П. Ширшова. ― Если это делать до конкурса, то это нереально ― большинство участников попросту неизвестны. Ну ладно, допустим, мы укажем всех, кто подал заявки. И как их уговаривать? Победителя еще можно, а вот потенциальных ― очень сложно».

Получив заявки, чиновники в течение 30 дней «рассматривают, анализируют и оценивают» их «на соответствие законодательству Российской Федерации и приоритетным направлениям развития науки». Еще столько же времени уходит на экспертизу гранта. Что делать тем, чьи направления исследований будут признаны «неприоритетными», не уточняется. Если зарубежный грантодатель проходит процедуру, его включают в список «международных организаций, получивших право на предоставление грантов на территории России на осуществление конкретных научных, научно-технических программ и проектов». Только после этого международная организация получает право на предоставление российским ученым грантов.

Первая реакция

«Здесь, за рубежом, это воспринимается как очередное проявление бюрократического идиотизма в России», ― говорит один из российских ученых, работающий за границей. Ученый просит не называть его имени ― с российскими коллегами он поддерживает постоянный контакт, участвует в совместных исследованиях и ставить себя под удар не хочет.

По новым правилам, однако, ему работать еще не приходилось ― сезон выдачи грантов еще не начался, обычно конкурсы по заявкам проходят в конце года.

Для многих ученых, с которыми поговорила «Лента.ру», вопрос о предоставлении иностранных грантов оказался совсем не актуальным. Примерно десяток физиков, химиков, биологов и математиков либо не имеют представления о правительственном постановлении, либо знают о нем понаслышке.

«Я никогда не связывался с грантами. Не хочу иметь ничего общего с этой порочной системой. И вам не советую», ― ответил один из собеседников и положил трубку. Пересказываю кратко реакцию коллег Сергею Киселеву, руководителю Лаборатории клеточных технологий Института стволовых клеток человека. Спрашиваю, почему так.

Рис. 2. Сергей Киселев. Фото: hsci.ru

«Я и сам не слышал ни от кого, чтобы кто-то столкнулся теперь с финансовыми сложностями. В основном постановление восприняли как некую дурацкую вещь в стиле нашего времени. Как из пушки по воробьям. Это действо больше политическое, нежели имеющее какую-то разумную основу», ― говорит Киселев.

Некоторые критики постановления по этой же причине уже успели связать его с преследованиями «иностранных агентов» среди некоммерческих организаций, которые ведет прокуратура.

В Министерстве образования и науки связь постановления с кампанией против НКО резко отвергают.

«У нас было два федеральных закона ― №127-ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике» от 23 августа 1996 года и №94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» от 21 июля 2005 года», ― рассказывает директор международного департамента Министерства образования и науки Евгений Угринович.

«Список тринадцати»

1. Организация Объединенных наций по вопросам образования, науки и культуры
2. Организация Объединенных наций по промышленному развитию
3. Комиссия Европейских сообществ
4. Совет государств Балтийского моря
5. Совет министров Северных стран
6. Международное агентство по атомной энергии
7. Организация Черноморского экономического сотрудничества
8. Программа ООН по окружающей среде
9. Программа развития ООН
10. Детский фонд ООН
11. Фонд «Eurimages» при Совете Европы
12. Объединенный институт ядерных исследований
13. Межгосударственный фонд гуманитарного сотрудничества государств-участников Содружества независимых государств.

По его словам, апрельским постановлением они просто ликвидировали законодательную дыру. Угринович открывает закон «О науке» и показывает, что в нем грантами признавались средства, которые передавались «гражданами и юридическими лицами, в том числе иностранными гражданами и иностранными юридическими лицами, а также международными организациями, получившими право на предоставление грантов на территории Российской Федерации».

Аналогичная формулировка встречалась и в федеральном законе №94. То есть о праве зарубежных физических и юридических лиц предоставлять российским ученым гранты на исследования в законах говорилось, а о том, как они должны были получать это право, ― нет.

Самый главный вопрос ― кого это постановление коснулось. Критики постановления указывают: под удар попали все иностранные фонды и организации. В Минобрнауки утверждают, что это не так.

«Речи об иностранных организациях не идет. Постановление касается только международных организаций», ― замечает Угринович. Но ученые в это не верят. В числе скептиков ― Алексей Кавокин, профессор университета британского города Саутгемптон, главный научный сотрудник СПбГУ и обладатель мегагранта 2011 года объемом в 150 миллионов рублей.

«В чем разница между «фондом» и «организацией»? Боюсь, тут много места для произвола. Многие получают, например, гранты от НАТО, а это, безусловно, организация. Как быть с грантами European Reseach Council (ERC был создан в 2007 году по инициативе Еврокомиссии, Европарламента и Европейского совета и финансируется из бюджета Евросоюза, но формально является независимой организацией — прим. «Ленты.ру»)? Это фонд или организация? Ясно, что ничего хорошего от новых ограничений ждать не приходится. Насколько велик будет ущерб ― посмотрим», ― говорит Кавокин.

Два процента

По словам чиновников, понятие международной организации уже давно определено — например, в классификаторе организационно-правовых форм ОК 028–2012, утвержденном приказом Росстандарта 16 октября 2012 года.

«Объединения межправительственного и неправительственного характера, созданные на основе международных соглашений и являющиеся международными по своим целям, составу членов, структуре и финансовой поддержке, — читает мой собеседник в Минобрнауки. — То есть, скажем, Национальный научный фонд США под это постановление не попадает. Как и большинство национальных фондов. Более того, когда мы разрабатывали документ, то предусмотрели, чтобы те международные организации, у которых уже есть договоры с Российской Федерацией, автоматически получали право предоставлять научные гранты».

Единой базы организаций, которых постановление не касается, пока нет. Все они находятся в разных ведомственных списках. Скажем, есть перечень из 13 организаций, с чьих грантов постановлением правительства от 28 июня 2008 года российские исследователи не должны уплачивать налоги. Или «Перечень международных неправительственных научных организаций, членом которых является РАН» и «Перечень международных финансовых организаций, созданных в соответствии с международными договорами, участником которых является Российская Федерация и (или) с которыми Российская Федерация заключила международные договоры».

«Например, с Евросоюзом у нас есть соглашение о научно-техническом сотрудничестве. И все официальные научные организации Евросоюза под постановление тоже не попадают», ― говорит Угринович. В итоге, по подсчетам Минобрнауки, процедуру проходить не должны будут 98 процентов организаций, которые уже работают в научно-технологической сфере в России.

«Об оставшихся двух процентах мы, видимо, просто ничего не знаем», — подводит он итог.

Этим двум процентам чиновники и предлагают пройти процедуру «регистрации»: «Поймите, перед нами не стояло цели рассматривать каждый грант. Этого порядка нет и в постановлении. Мы бы просто закопались. Те, кого нет в разных списках, должны будут единожды заключить договор с Минобрнауки о сотрудничестве. И все. Сразу скажу: мы будем смотреть на три вещи. Первое: осуществляет или финансирует ли эта организация научную деятельность; второе: предоставляет ли организация именно гранты, а не иные формы финансирования; третье: не противоречит ли ее деятельность законодательству Российской Федерации», — объясняет чиновник.

Деньги ищите сами

О том, насколько исчерпывающи ведомственные списки грантодателей, о которых говорят в Минобрануки, «Лента.ру» спросила у самих исследователей.

«Раньше были гранты от INTAS (Международная ассоциация по содействию сотрудничеству с учеными новых независимых государств бывшего Советского Союза, с 2007 года прекратившая предоставление грантов ― прим. «Ленты.ру»). Они до сих пор работают, но являются официальной организацией Евросоюза», ― говорит Киселев из Института стволовых клеток человека.

«Океанологам гранты дают от Совета государств Балтийского моря, Совета министров Северных стран (они есть в «списке тринадцати» ― прим. «Ленты.ру»). Еще есть гранты от National Science Foundation (национальный научный фонд США, имеющий статус государственного агентства ― прим. «Ленты.ру»)», ― рассказывает Сергей Гулев из Института океанологии РАН.

«Международный научно-технический центр, INTAS, американский фонд CRDF (Фонд гражданских исследований и развития, созданный в 1995 году для помощи странам третьего мира, в том числе и бывшего СССР ― прим. «Ленты.ру»)», ― сходу перечисляет Дмитрий Вибе, заведующий отделом физики и эволюции звезд Института астрономии РАН.

Кроме того, опрошенные физики в качестве грантодателей отметили CERN (Европейская организация по ядерным исследованиям), международный Объединенный институт ядерных исследований (ОИЯИ) в Дубне, МАГАТЭ (все они есть в «списке тринадцати»), целый ряд национальных фондов, которые не подпадают под постановление, а также несколько международных научных союзов, с которыми заключены соглашения по линии РАН.

Сколько дают российским ученым По данным государственного Центра исследований и статистики науки в 2010 году (более поздней официальной статистики нет) российские научные учреждения получили зарубежного финансирования на 18,57 миллиарда рублей, что почти на 40 процентов меньше, чем за год до этого, когда на исследования в России были перечислены 31,41 миллиарда рублей. Из этой суммы по линии международных организаций российские ученые в 2010 году получили 3,68 миллиарда рублей (в 2009 ― 4,55 миллиарда). Львиная доля этих средств (почти 83 процента от сумм грантов международных организаций и чуть менее 85 процентов от всего объема зарубежного финансирования) досталась исследователям в области технических наук; в исследования медицины, было вложено чуть более одного процента от объема полученных грантов, что вполне подтверждает слова Сергея Савельева.

«Лента.ру» отправила запросы в различные международные и иностранные научные организации, в том числе Европейскую южную обсерваторию (ESO), Европейский рентгеновский лазер на свободных электронах (XFEL), Европейский исследовательский ускорительный комплекс в Гренобле (ESRF), Британский исследовательский совет (Research Councils UK), Немецкое научно-исследовательское общество (Deutsche Forschungsgemeinschaft) и другие. Во всех организациях нам ответили, что они не выдают гранты для исследований на территории России, либо не знают о постановлении, либо зарегистрированы на территории одной страны и подпадают только под ее юрисдикцию.

― Я вас разочарую, ― говорит заведующий лабораторией развития нервной системы Института морфологии человека РАМН Сергей Савельев.

― Почему?

― Сейчас получать западные гранты не принято. Они проводятся очень долго, это длинная и многоступенчатая история. Я могу точно сказать по своей области: на пять институтов приходится там два-три гранта. Не больше, ― говорит ученый.

Остальные опрошенные в целом подтверждают его слова ― с грантами многие давно не имели дела.

«Давать гранты в России — это как инвестировать в черную дыру. Причина ― российская наука не конкурентоспособна на Западе. Да, каким-то выдающимся коллективам иногда удается их получать, но как системную поддержку это не стоит рассматривать. А если ученые и получают гранты, то стараются получать их как зарплату за работу за рубежом или за участие в международных программах. В этом случае деньги они получают от России», ― говорит Сергей Киселев.

Такие «микрогранты» — на международные стажировки, научную работу за границей — получают, как правило, молодые ученые.

«Раньше я такое делал каждый год и существовал в режиме, когда по четыре месяца проводил в Европе, а остальное [время] ― в России, ― рассказывает астрофизик Сергей Попов, ведущий научный сотрудник Государственного астрономического института им. П.К. Штернберга. ― Получить грант, который не реализуется в России, ― проще. Скажем, человек является участником международного гранта, международной группы исследователей и выполняет свою работу. Неважно, где — в России или за границей. Фонды зачастую стараются не проводить гранты через российские бухгалтерии из-за бюрократии. Иногда это даже становится обязательным условием гранта».

По словам Сергея, «микрогранты» ученые чаще всего получают от национальных фондов, университетов, а не от международных организаций. Причем юридически они часто выглядят как оплата командировки. «Суточные, проживание. Поедете на 30 дней и получите нормальную зарплату», ― заключает ученый.

Опыт получения стипендий есть и у Алексея Бобровского, ведущего научного сотрудника химического факультета МГУ.

«Я ездил так лет десять назад, получив стипендию немецкого фонда Александра фон Гумбольдта. Сейчас мой аспирант поехал. Этот фонд позволяет продолжать свои собственные исследования в лабораториях за границей. Но даже когда я был стипендиатом, на собраниях гумбольдтовской стипендии говорили, что количество стипендиатов из России снижается. Понятно, почему это происходит: профессура умирает, ученых, которые могли бы руководить аспирантами, нет. Я до сих пор получаю журнал фонда, там публикуются имена стипендиатов. Из Китая, из Индии, из России ― единицы», ― рассказывает Бобровский. Но международные организации среди предоставляющих такие малые гранты он не упоминает.

«Моя позиция такая. Сама по себе идея контролировать деятельность иностранных финансирующих организаций на территории России не представляется дикой. Это кажется нормальным. Но с другой стороны ― не хотите, чтобы давали деньги иностранцы, так дайте сами», ― говорит Дмитрий Вибе из Института астрономии РАН.

С этим у российской науки туго.

«У нас последние годы в лаборатории прикладные проекты с фирмой LG. Был с одной тайваньской фирмой. Они все идут официально, оформляются через университет, ― добавляет Бобровский. ― От РФФИ (Российский фонд фундаментальных исследований ― прим. «Ленты.ру») гранты, конечно, смешные. 300 тысяч рублей на нашу лабораторию. Мне нужно купить лазер — покупаю за 120 тысяч рублей, еще оборудование, остается 30 тысяч. Это мне идет в зарплату. За год». «Да, грант от РФФИ в 500–600 тысяч ― это потолок, ― добавляет Вибе. ― Для группы из восьми-десяти человек. И это на все ― зарплаты, оборудование, расходы. А дальше считайте сами».

Григорий Набережнов.