Статья Г. Г. Малинецкого (Институт прикладной математики им. М. В. Келдыша РАН).

Наша армия обычно готовится не к

последней, а к предпоследней войне.

Английская поговорка

Известным аналитиком и экспертом в оборонной сфере В. Н. Путилиным была выдвинута идея в качестве основы для аналитического обеспечения оборонного комплекса и вооруженных сил, для выработки и поддержки принятия решений в этой сфере, рассматривать систему управления рисками.

В качестве примера он приводит проблему срочной замены (на 80% к 2015 году) «старой» военной техники на «новую». Это, по его оценкам, потребует сейчас в разы увеличить военное производство, которое затем будет простаивать, что сделает отечественное оружие ещё более дорогим.

Концепцию В. Н. Путилина очень важно было бы поддержать и развить, разработать теоретическую основу такого подхода и затем апробировать её на практике. Однако, думается, что проблема управления рисками в военной, военно-экономической и военно-стратегической сфере является ещё более масштабной. Цель этой заметки – обратить внимание на ряд связанных с этим вопросов, которые обычно остаются в тени.

Ретроспектива концепции управления рисками

В 1986 году после Чернобыльской аварии по инициативе академика К. В. Фролова и член-корр. РАН Н. А. Махутова была разработана Государственная научно-техническая программа (ГНТП) «Безопасность» с целью анализа и разработки мер по снижению рисков техносферы, повышению её устойчивости.

В 1994 году на конференции по стихийным бедствиям в Иокогаме на основе обширной мировой статистики было показано, что каждый рубль, вложенный в прогноз и предупреждение катастроф позволяет сэкономить от 10 до 100 рублей, которые пришлось бы вложить в ликвидацию последствий уже произошедших бед (по наиболее масштабным катастрофам современной России в последнее десятилетие этот показатель – коэффициент риска – превысил 1000). Международным сообществом был взят курс от ликвидации последствий к прогнозу и предупреждению чрезвычайных ситуаций (ЧС).

В 1996 году этот курс был принят Министерством по чрезвычайным ситуациям РФ (МЧС РФ), начаты научные исследования, активизированы работы по системе прогноза и предупреждения ЧС. В 2000 году вышла монография, обосновывающая этот курс, подготовленная рядом ведущих специалистов МЧС и РАН [1]. К сожалению, до сих пор МЧС РФ не удалось собрать воедино информационные потоки, необходимые для прогноза и предупреждения бедствий и катастроф, создать современные эффективные центры, нужные для работы с этой информацией. И главное – результаты прогноза не удалось включить в контур государственного управления. Их можно сегодня как учитывать, так и игнорировать. Сегодняшние успехи МЧС РФ в области прогноза – малая доля того, что может и должно быть сделано в этой важной области (жертвами ряда катастроф или терактов на территории современной России могут сегодня стать сотни тысяч человек).

В 2002 году проект программы научных исследований, подготовленный РАН, направленной на создание технологий управления рисками природных и техногенных катастроф, был отклонен Правительством РФ в силу «отсутствия необходимых средств». Несмотря на ряд масштабных катастроф последнего десятилетия на должном уровне и в необходимых масштабах эти работы не начаты до сих пор.

С 2000-х годов возникло понимание острой необходимости привнести в практику государственного управления и законодательной работы оценку рисков выполнения (или невыполнения) принимаемых управленческих решений и законов РФ. В 2001 году Президент РФ поставил перед научным сообществом задачу независимой экспертизы принимаемых государственных решений и прогноза аварий, бедствий, катастроф в природной, техногенной и социальной сферах (то есть управления рисками). Пока это решение также не выполнено. Пока не удалось даже организовать в Государственной Думе экспертизу законопроектов по существу. Судьба закона о стратегическом планировании также оказалась нелегкой.

Поэтому схожих препятствий можно ожидать при внедрении технологий управления рисками в оборонный комплекс России. Тем не менее, это насущная необходимость. Важность технологии управления рисками в оборонной сфере трудно переоценить.

Делать не то, что удобно и хочется, а то, что нужно России

Семь раз отмерь,

один раз отрежь.

Русская пословица

Обратим внимание на ряд рисков, управление которыми становится всё более острой проблемой.

Опасность закупки оружия вчерашнего дня в качестве «нового», которое не повысит боеспособность армии России в XXI веке.

Риск состоит в том, чтобы, прикрываясь указаниями руководства, «срочно» закупать либо ненужное, либо морально устаревшее оружие, либо то, которое по своим тактико-техническим характеристикам уступает образцам, уже стоящим на вооружении российской армии.

В настоящее время оборонный комплекс России находится в состоянии высокой неопределенности. Чтобы сегодня принимать обоснованные дальновидные решения, надо иметь стратегический прогноз на ближайшие 30 лет (в среднем 10 лет проходит от начала создания нового вида оружия до того, как оно поступит в войска, и примерно 20 лет оно должно стоять на вооружении…). Надо представлять, кто будет оппонентами и союзниками России, какие задачи и на каких театрах военных действий должны быть в состоянии решать вооруженные силы страны, и каким будет облик боя в предстоящие 20–30 лет.

Этого понимания пока нет, что резко увеличивает риски развития. Определенные экспертные сообщества вырабатывают свои концепции [2], однако пока этого недостаточно, чтобы определить облик вооруженных сил будущего. Именно эти прогнозные и аналитические работы следует форсировать в первую очередь.

Военное руководство Сердюкова-Макарова взяло в своё время курс на закупку импортной техники (мистрали, ивеки, леопарды и т.д.), мотивируя свои решения необходимостью «срочно» модернизировать армию, оставляя «за скобками» стоимость и доступность обслуживания этой техники (особенно в случае конфликта) и вопросы развития собственного оборонного комплекса. Ошибочность и непомерная цена этих решений уже стала очевидна.

Императив «срочно дать серии», игнорируя результаты НИР и ОКР, которому сейчас предполагает следовать ряд руководителей ОПК, приведет к тому, что в армии окажется «свежевыпущенное» оружие 30–40 летней давности, которое создавалось для других войн. Серьёзнейшая аналитическая проработка и экспертиза принятия решений, их исполнения и результата сейчас нужны как воздух. Иначе выделенные средства в контексте повышения обороноспособности России будут растрачены напрасно.

Риск монополизации ряда оборонных отраслей.

В настоящее время наметилась тенденция к объединению ряда компаний, работающих в оборонном секторе, в государственный холдинг, ведущий целую отрасль. Логика, связанная с уменьшением трансакционных издержек и уровня дублирования разработок и производств, здесь очевидна. Однако обратимся к развитию советской военной авиации – конструкторские бюро Микояна, Сухого, Туполева, Антонова, Поликарпова, Бериева, которые получали сходные задачи и находили свои пути их решения. Далее в серию мог пойти лучший. Такой же была организация работ в советском ядерном проекте. Не так давно китайское руководство разбило национальную космическую корпорацию на два холдинга с целью обеспечить более активное и эффективное развитие отрасли. Наличие нескольких крупных игроков дает шанс малым инновационным фирмам, где рождается очень большая доля идей и изобретений, в том числе и в военной сфере. Перефразируя известную пословицу, можно сказать: «Мы слишком бедны, чтобы позволить себе экономить на конкуренции».

Риск «вести бой с тенью».

Армия развивается и совершенствуется в непосредственной зависимости от тех угроз, которые она должна парировать. Последние связаны с целями и возможностями других стратегических субъектов. Возникает рефлексивная игра, в которой в управлении рисками одной стороны активно участвует другая сторона. Если игнорировать её или иметь о ней неверные представления, то возникает весьма серьёзная угроза «военной катастрофы» (когда разные противники играют в «разные игры» и сильный может навязать неподготовленному слабому свой вариант противоборства, который ему наиболее выгоден).

Это нетрадиционные задачи управления риском, которые требуют серьёзного анализа исследования. В самом деле – простейшая схема управления риском (в которой не учитываются синергетические и нелинейные эффекты и временная динамика) сводится к оценке ожидаемой полезности [1].

,

где N – общее число сценариев, pi – вероятность i-го сценария, xi – выигрыши или ущербы от его реализации. В случае военного взаимодействия двух субъектов A и B

где NA, NB, piA, piB, xiA, xiB, – это соответственно число сценариев, вероятности и потери для субъектов A и B. Для субъекта A все эти величины являются уже не числами, а функциями, зависящими от состояния вооруженных сил и оборонного комплекса субъектов PA, PB, от экономических потенциалов QA, QB, от параметров, характеризующих возможности населения страны RA, RB.

Возникает задача измерения этих макропоказателей для конкретных субъектов и нахождения соответствующих функциональных зависимостей. Первые шаги в этом направлении уже сделаны[3]. Введение такого показателя как геополитический статус, анализ его динамики и резкого изменения после мировых войн уже привёл к содержательным и неожиданным результатам [3]. Однако это только начало пути, который нужно было бы пройти очень быстро.

На следующем этапе следует рассматривать развитие и взаимодействие геополитических субъектов. Научной основой для этого может стать, например, математическая история. Основы этого междисциплинарного научного подхода были заложены в России [4] и далее активно подхвачены американскими исследователями [5,6]. Ряд моделей, разработанных в рамках этого подхода, показывают, что пока мир движется по направлению к крупным межгосударственным конфликтам. Этот сценарий весьма близок к тому, который был описан С. Хантинготоном и получил название «столкновение цивилизаций» [7].

Риск утраты обратной связи (риск Антея).

На этот риск индустриального (и тем более, постиндустриального) общества ещё в 1960-е годы обращал внимание американский социолог Джон Гэлбрейт. «Революция менеджеров», в особенности в военной сфере, привела к возникновению своеобразной касты, включающей руководителей военных концернов, экспертов, разработчиков, политиков, «оружейного лобби», контролирующих органов, обладающим огромным влиянием, защищающимся от общества покровом секретности и работающей на развитие военной «техноструктуры» вне зависимости от реальной потребности общества и, в большой степени, от принимаемых политических решений. История американского ВПК изобилует примерами сверхдорогих разработок или образцов (а иногда и серий) оружия, для которых не было реальных боевых задач.

Многие политики, сталкиваясь с этой кастой, оказывались в положении греческого богатыря Антея, который терял свою силу, отрываясь от земли. Политикам и управленцам разведка, эксперты, военные дают сплошь и рядом информацию, приводящую к решениям, не отвечающим интересам общества, игнорирующим реальные угрозы в военной сфере и преувеличивающим мнимые опасности. При этом влияние и активность «оборонной касты» стремительно растут по мере увеличения военного бюджета.

Судя по ряду замечаний нынешних руководителей вооружений и ОПК, мы сталкиваемся сейчас с подобной ситуацией. Лекарства от подобного риска известны – независимая экспертиза ключевых решений, проектов и результатов их выполнения. Примат политических решений над техническими, стратегических над тактическими, целей над средствами (к сожалению, для ряда дорогостоящих перспективных видов оружия, которые предполагается разрабатывать в рамках гособоронзаказа, просто нет боевых задач). Необходимость детального, объективного анализа альтернативных путей решения поставленных руководством страны задач – важнейшая задача аналитического сообщества (Общество объективно заинтересовано в наиболее простом, эффективном и дешевом способе решения поставленных задач, «оборонная каста», руководствующаяся весьма часто корпоративными интересами, в противоположном.).

Основной объём открытой информации, касающийся ОПК должен быть доступен не только военным специалистам, но и обществу в целом. Иначе мы можем пожертвовать национальной безопасностью в угоду корпоративным интересам.

Риск упустить прорывные технологии.

Нельзя спланировать открытие, технологический прорыв, выдающиеся изобретения. Однако можно и нужно иметь государственные структуры, играющие роль невода, вылавливающего перспективные для ОПК разработки в инновационном пространстве и ориентирующего часть ученых и инженеров на работу с дальней перспективой. Агентство перспективных разработок Министерства обороны США (DARPA) было создано после запуска первого спутника, чтобы в будущем «избежать технологических неожиданностей со стороны СССР». Успех небольшого и по числу людей, и по объему финансирования агентства поддерживающего открытые «сумасшедшие» проекты, рассчитанные на дальнюю перспективу, за которыми с большим вниманием следило вначале профессиональное сообщество, а затем и общество в целом, превзошёл все ожидания. Подобная технология «работы с завтрашними проектами» затем была использована в сфере разведки и энергетики.

Попытки освоить подобные технологии в «РОСНАНО», в иннограде «Сколково», в создаваемых структурах ВПК пока представляются неудачными по разным причинам. Но это порождает риск неожиданного для России появления в США, Китае и других странах «закрывающих» технологий в области обороны, которые могут радикально сместить баланс сил в военной области.

Риск принести в жертву конъюнктурным политическим интересам существующие стратегические возможности оборонного комплекса России.

Неядерная и ядерная компоненты вооруженных сил РФ находятся в различном положении. По оценкам экспертов, неядерной потенциал РФ относился к суммарному неядерному потенциалу стран-членов НАТО как 1/60. В то же время в области стратегических ядерных сил наша страна является одной из двух сверхдержав. И если российская ядерная триада находится в удовлетворительном состоянии и в отсутствие радикальных сокращений может обеспечивать стратегический ядерный паритет в течение ближайших 10–15 лет, то американская триада переживает глубокий кризис [9]. И в этом контексте понятно стремление американской администрации, пользуясь различными инструментами, снизить ядерный потенциал России – сегодня главный инструмент обеспечения национальной безопасности в военной сфере. У правящей элиты существует риск пойти навстречу этим «пожеланиям». Последствия подобных шагов должны быть спрогнозированы, осознаны и поняты и обществом, и российскими элитами.

Риск утраты военных специалистов, необходимых для эффективного использования создаваемой военной техники.

В условиях развала военной науки, практически полной ликвидации военных кафедр в гражданских вузах, «переформатирования» системы военных академий и паралича Академии Генерального штаба вопрос о том, кто и какими средствами будет защищать страну, стоит крайне остро. Оборонный комплекс страны испытывает большие проблемы с рабочими, инженерами, руководителями по объективным и субъективным причинам.

Например, швейцарский институт Bezi регулярно публикует интересные показатели рабочей силы (уровень квалификации, дисциплины, зарплаты) [7]. Исходя из 100-бальной оценки, лидирующую группу составляют Сингапур – 82 балла, Япония – 74 балла США – 69, ФРГ – 64. Показатель рабочей силы России – 36 баллов …

С другой стороны, как утверждает ряд экспертов по авиационной медицине, эффективно использовать современный боевой самолет по своим физическим и морально-волевым качествам может примерно 1 человек из 1000 здоровых мужчин соответствующего возраста. Этого человека следует найти и обучить. По экспертным оценкам, обучение пилотов (и ряда других военных специалистов) обходится в 10% стоимости той военной техники, которую они используют. Большой риск состоит в том, что таких специалистов окажется гораздо меньше, чем необходимо для решения задач обеспечения национальной безопасности.

Перечисленные риски требуют эффективного, современного, научно обоснованного управления, аналитического,информационного и организационного обеспечения. Чем быстрее это будет осознано руководителями и обществом, тем лучше.

Литература

1. Владимиров В. А., Воробьёв Ю. Л., Малинецкий Г. Г. и др. Управление риском: Риск. Устойчивое развитие. Синергетика. – М.: Наука, 2000 – 431с. (Серия «Кибернетика: неограниченные возможности и возможные ограничения»).
2. Россия: военный вектор. Военная реформа как составная часть концепции безопасности Российской Федерации // Изборский клуб, 2013, №2, с.28–61.
3. Винокуров Г. Н., Ковалёв В. И., Малинецкий Г. Г. Россия в контексте мировой геополитической динамики: количественная оценка исторической ретроспективы, современного состояния и перспектив развития / Проекты и риски будущего: Концепция, модели, инструменты, прогнозы / Отв. Ред. А. А. Акаев, А. В. Коротаев, Г. Г. Малинецкий, С. Ю. Малков. М.: КРАСАНД, 2011 – 432с. (Будущая Россия).
4. Капица С. П., Курдюмов С. П., Малинецкий Г. Г. Синергетика и прогнозы будущего. Изд. 3-е – М.: Едиториал УРСС, 3003 – 288с. (Синергетика: от прошлого к будущему).
5. Турчин П. В. Историческая динамика: На пути к теоретической истории. Изд. 2-е – М.: Издательство ЛКИ, 2010 – 368с. (Синергетика: от прошлого к будущему).
6. Бадалян Л. Г., Криворотов В. Ф. История. Кризисы. Перспективы: Новый взгляд на прошлое и будущее. – М.: Книжный дом «Либроком», 2010 – 288с. (Синергетика: от прошлого к будущему. Будущая Россия.).
7. Ильичев В. А. Биосферная совместимость: Технологии внедрения инноваций. Города, развивающие человека. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2011 – 240с.
8. Пономаренко Н. С. Нравственное небо. – М.: Международная академия проблем человека в авиации и космонавтике, Российская академия образования, НИИЦ авиационной и космической медицины.
9. Терехов Д. Состояние наших стратегических сил на данный момент // Русская народная линия.