О том, как бюрократы от высшего образования и науки не дают работать преподавателям российских вузов, рассказывает кандидат филологических наук, доцент Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ Александра Архипова.

Рис. 1.

Александра Архипова – к.ф.н., доцент центра типологии и семиотики фольклора РГГУ. Александра Сергеевна Архипова в 2000 году окончила Российский государственный гуманитарный университет по специальности «филология». В 2004 году там же защитила диссертацию на тему «Анекдот и его прототип: генезис текста и формирование жанра». С 1999 года читает в РГГУ лекции в рамках курсов «Общая фольклористика», «Интерпретация фольклорного текста», «Русский городской фольклор и народная культура XX века». Доцент Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ. С 2005 года является членом редколлегиии серии «Антропология/Фольклор» Объединенного гуманитарного издательства (ОГИ). А с 2014 и старшим научным сотрудником РАНХиГС.

1 сентября. Для меня это день линеек и очередей. Накануне очередь за школьными принадлежностями. Утром линейки из букетов перед школой во дворе. Бабушки стоят в очереди, покупая тортики внукам-первоклассникам. А вот стоит другая очередь, нервно переминающаяся с ноги на ногу у регистрационного окошка наркологического диспансера, — это сотрудники одного из бакалавриатов крупнейшего университета Москвы пришли получать справки, чтобы работать профессорами и доцентами. Да и в психоневрологическом диспансере такая же картина — там очередь ученых за доказательствами, что они не психи.

Это, увы, правдивая картина. Уже несколько лет мы должны получать справку о несудимости и множество других нелепых справок.

На этом месте внимательный читатель статьи скажет:

«Cтойте, стойте! Ведь справка о несудимости, при всей своей полной нелепости, уже несколько лет как востребована — и все стонут, но носят».

Но сейчас картина стала гораздо интереснее. Ситуация с высшим образованием выглядит так: Олимпиада, #крымнаш и экономия. Поэтому для многих вузов, в том числе и для РГГУ, естественный путь экономии следующий — уволить всех полуставочников, то есть работающих по договору. А это половина университета.

«Почему так много?» — спросите вы.

Поскольку вузы обязали поднять зарплаты преподавателям, а денег нет, вузы в ответ поднимают планку нагрузки. Полная ставка должна включать гораздо больше лекционных часов, чем раньше. Если ты преподаешь магистрантам, такой нагрузки никогда не будет: магистрантские группы маленькие, а предметы специальные. В результате тебя переводят на половину или четверть ставки.

Обязали вуз платить на полную ставку, скажем, 60 тыс.? Прекрасно! У нас четыре человека работают на четверть ставки каждый, получают по 15 тыс. При этом раньше ты на полную ставку читал такое же количество курсов, что и на четверть.

Следующий шаг: в РГГУ и в других вузах увольняют на лето всех полуставочников, то есть половину университета, обещая вернуть, когда (если) группы будут набраны. При этом летом ты все равно принимаешь вступительные экзамены, хотя официально уволен. И вот до первого сентября пара дней — и половине университета, которую же сам отдел кадров из-за экономии уволил, теперь вдруг сообщают, что просто так мы вас обратно не возьмем — вы сначала принесите нам справку о несудимости и вот эту справочку о прохождении полной (!) медкомиссии (строго в одной поликлинике), и еще много чего. Справки за один день не делаются. Справка о несудимости вообще делается один месяц, а занятия начинаются 1 сентября.

Получается, что первый месяц мы читаем лекции бесплатно, потому что зачисляют нас с октября, когда все справки собраны.

Кроме того, вызывает удивление сам набор этих справок. Почему медицинские проверки сотрудников вузов стали обязательны? Нам теперь некуда девать время врачей? Конечно, тенденция государства сделать из ученых и преподавателей академических чиновников очевидна, но все больше на каком-то уровне к этом прикладывается здоровая порция локального чиновничьего маразма. Например, среди таких справок в университетах Сибири и примкнувшего к ней Питера требуется справка о флюорографии, а в Москве ожидается введение нового правила — справки об отсутствии сифилиса. Будем изящно прикалывать ее поверх академического CV на трех языках. В двух вузах от преподавателей потребовали справки, что они не педофилы (!). В нескольких – пройти полный медосмотр, включая стоматолога.

Кроме того, университетское начальство при устройстве на работу знакомит преподавательский состав с обширным набором запретов.

Например, нельзя появляться в маечках и топах, приоткрывающих плечи. В короткой юбке — то есть выше колена — тоже нельзя.

Вы подумали про вуз в Чечне? Напрасно, это крупнейший вуз Северной столицы.

А вот на настоящем Севере, в одном из федеральных университетов, преподаватели женского пола обязаны ходить на работу в колготках и юбках по колено. А за окном минус 35. Длина юбки не дает покоя множеству ректоров, и они выпускают много указов, регламентирующих такое поведение. Смешно то, что такие служебные инструкции учитывают даже малейшие нюансы. Например, нельзя, чтобы бюстгальтер выглядывал из-под одежды. Конечно, проследить за выполнением этих инструкций трудно, хотя вот меня однажды выгнали из отдела кадров родного университета, когда я пришла туда в наимоднейших джинсах с разрезами на коленках.

Значит, справка о гетеросексуальности, офисный костюм бордового цвета и прическа в стиле «советская мадам Помпадур» – это наше будущее?

К нам относятся как к невоспитанным детям – прививают нам начальные правила гигиены, показывают, как одеваться, проверяют на опасные болезни, скоро, возможно, форму введут. Такая покровительственно-презрительная интонация власти по отношению к университетской интеллигенции отчетливо видна во фразе замминистра образования Вячеслава Никонова, который на селигерском форуме рассказал присутствующим о молодом и активном сотруднике:

«Потому-то этот парень и зарабатывает побольше многих профессоров, которые неактивны и где-то пьянствуют…».

Перед нами маячит перспектива частичного возврата к так и не забытому прошлому. Знамя сохранения традиций высоко держит Академия наук. Именно там в трудовом договоре до сих пор присутствует любимый сотрудниками вопрос —

«служили ли вы в партизанских отрядах?».