29 апреля в Москве открылась «Робостанция» — выставка самых необычных роботов со всего мира. С лекцией на ВДНХ выступил Питер Редмонд (Peter Redmond) — ирландский инженер, робототехник и изобретатель. Он создал робота RuBot II, который быстрее всех в мире собирает кубик Рубика (посетители Робостанции могут лично проверить его на скорость), а сейчас конструирует роботов и другой реквизит для Top Gear, «Игры престолов», «Битвы роботов» и многочисленных фильмов. Внештатный корреспондент «Ленты.ру» побеседовал с Редмондом о взрывах и катапультах на Top Gear, режиссерах-робототехниках и будущем человекообразных машин.

«Лента.ру»: Питер, скажите сразу, в чем ваш секрет? Все ваши роботы бьют в десятку и собирают миллионную аудиторию на BBC.

Редмонд: Я думаю, секрет в кинематографичности. Что вам приходит на ум, когда вы слышите слово «робот»? Протокольный дроид C-3PO из «Звездных войн» или Терминатор. И не потому, что это раскрученные звезды, — просто в кино роботы человечны и драматичны, они действуют как люди и вызывают соответствующие переживания. Это удивляет и запоминается.

─ Но вы открыли этот секрет случайно?

─ Да. Думаю, «Битвы роботов» и наш Nemesis стали отправной точкой. Мы же в качестве шутки приняли участие в шоу, поэтому решили сделать дизайн робота максимально странным и необычным. Все остальные были просто машинами для убийств, а у нашего были милые глаза и мех — этакая веселая божья коровка с огнеметом. Он понравился зрителям, и после первого же сезона меня позвали участвовать в создании самого шоу.

Рис. 1. Робот Nemesis. Кадр:
robotwars.wikia.com.

─ Работать на гладиаторских боях роботов? Да это, наверное, работа мечты!

─ О да, это точно, нигде еще мне не работалось веселее. Например, именно там я познакомился с молодым Джереми Кларксоном — он вел у нас первый сезон до Top Gear (в 1997 году — прим. «Ленты.ру»). Так вот, однажды у нас был бой, в котором один из роботов распиливал другого циркулярной пилой, вращающейся со скоростью 1600 оборотов минуту. И вдруг эта пила выскакивает из робота и со свистом летит в зал, пролетает у Кларксона над головой, задевая прическу, и врезается в стену. Хорошо, что тогда он носил афро (смеется).

В те времена никто еще не особо думал о безопасности, но все обошлось: диск пролетел в миллиметре от головы Кларксона, не испортив прически. Джереми всегда был дерзким парнем и за словом в карман не лез, и поэтому как ни в чем не бывало продолжил вести программу. Только вот зрителей и персонала за ним уже не было — все разбежались от греха подальше. Так мы получили правила безопасности и чудом провели несколько сезонов без происшествий, хотя на ринге не использовались разве что пулеметы. Огнеметы и летающие пилы были в каждом втором эпизоде — незабываемое зрелище.

─ Насколько я знаю, с Кларксоном вы продолжили сотрудничество в рамках TopGear? Признавайтесь, таинственный пилот-испытатель Стиг — это ваш робот?

─ Ха-ха, нет-нет, по условиям контракта я не могу говорить, чем занимаюсь. Но, в общем, моя работа сводится к тому же, чем я занят на «Игре Престолов», — мы называем это Специальными Эффектами и очень гордимся. Взрывы, отрубленные руки и головы — все это наши роботы. Оказалось, что отрубить руку и заставить ее шевелиться проще на компьютере, но в десять раз дешевле — сделать механику на площадке. На TopGear мы и вовсе строим катапульты, трамплины и любые мыслимые и немыслимые устройства, способные отправить в полет автомобиль. Видели эпизод, где в Nissan Sunny швыряют средневековым требушетом? Это моих рук дело.

─ Тоскуете, наверное, по всем этим делам из-за закрытия TopGear? Что там у вас произошло на самом деле?

─ Конечно! Но у меня еще много работы на телевидении, наверстываю острые ощущения на «Игре престолов». Правда, моей команде все чаще приходится заниматься тем, чтобы капли искусственного дождя были нужного режиссеру размера. Думал даже написать петицию Джорджу Мартину о том, что в сериале недостаточно убийств, но понял, что это перебор.

А в истории с Кларксоном дело не в теориях заговора. Он действительно никогда не лез за словом в карман, и можете представить, как это бесило его продюсера. Он ему уже трижды делал «последнее китайское предупреждение», и в какой-то момент его терпение лопнуло: пьяный Кларксон стал требовать горячий стейк вместо салата в три часа ночи, ресторан в отеле уже был закрыт, и продюсер решился сказать «нет». Ну, а дальше вы знаете: программу действительно закрыли, потому что терпение BBC в отношении Джереми кончилось. Он, конечно, извинялся потом, но было уже поздно. Его талант прославил шоу, он же его и загубил.

─ Все как в мире робототехники. Вообще, много у него общего с кино и телевидением? Где проходит граница?

─ Никакой границы нет — это один мир. Роботов придумали киношники. Все роботы, которых вы знаете, пришли из кино и телевидения. Сам мир кино очень похож на мир кибернетики. Попробую объяснить это на простом примере. Коппола, Тарковский, Феллини или Годар — кем они были по современным меркам? Они просто играли в видеоигры за полвека до их изобретения. Оказалось, что если собрать 200 человек съемочной группы, то вполне можно сыграть в игру — а если получится хорошо, еще и на фестивале приз взять.

Рис. 2. Телевизионный робот Tespian на выставке Робостанция на ВДНХ в Москве. Фото: Валерий Мельников / РИА Новости.

Кино обогнало реальность на 50 лет, поэтому им так восторгались, — кино двигало моду и общественную мораль, в нем люди видели будущее и начинали в нем жить. Представьте, робототехники тоже живут в будущем: играют с роботами и живут с ними каждый день. Вы только лет через 20 поймете, что мы тут делаем и почему нам так весело (смеется).

─ Видимо, робототехника — это прежде всего культура потребления? Как с компьютерами: интернет появился в 1994 году, но до 2000-го стоял пустым, пока люди учились им пользоваться.

─ Конечно! Вы же общаетесь с роботом как с человеком, а как нужно разговаривать с механическим человеком. Что он может и как его об этом попросить? Это нужно знать и уметь. Пока это доступно сотне-другой инженеров, а через какое-то время робот будет в каждом доме. Как это произошло с интернетом. В 1994 году им пользовалось 500 инженеров, сегодня компьютер стоит в каждом доме, а интернет вообще у каждого в кармане.

─ И в чем суть культуры роботов?

─ В эмоциональности. Знаете, я однажды сделал робота для сборки кубика Рубика, и он попал в книгу рекордов Гиннесса как самый быстрый собиральщик кубика в мире (18 секунд). Уже есть энтузиасты, собравшие робота из кубиков LEGO, который собирает кубик за десять секунд, но там используется пять рук с двумя пальцами. Я же хотел сделать все по честному — две руки с пятью пальцами. Еще я надел ему спартанскую маску на голову. И стоило этому роботу попасть на YouTube, как я за неделю получил миллионы просмотров, совершенно неожиданно. А все почему? Робот был человечным.

Знаете, от всей античной архитектуры через средние века до нас дошла всего одна книга, называется она «Десять книг по архитектуре» Витрувия. Идея этой книги сводится к одной максиме: «Человек есть мера всех вещей», и из этого выводятся уже пропорции дверей, потолков и размер окон. Вот так — человек есть мера всех вещей. Человек должен видеть в роботе своего, и тогда ваш робот станет звездой YouTube и его позовут на BBC.

Рис. 3. Homo vitruviano.

─ Здесь мы уже подходим к интересным вопросам. Например, что такое роботы и какие у них права. Роботы — это вещи или нечто большее?

─ Да, это хороший вопрос, но пока он не актуален. Это вопрос будущих десятилетий, а нам нужно прежде разобраться с другими: например, что такое робот. Сейчас этим словом называют что угодно, но робот — это механический человек с искусственным разумом. Для меня робот представляет собой набор винтиков и гаек, это точно вещь. Когда роботы участвуют в боях, они не чувствуют боли, а любое повреждение можно заменить.

─ Но если у них есть разум, разве они могут считаться вещами?

─ А представьте, что в машине автопилот — это робот. Он разумен? А военный дрон, стреляющий во врага, — кто несет за него ответственность — пилот, владелец, производитель или сам робот? В общем, здесь целый ворох проблем, которые мы сегодня предпочитаем не трогать.

Чтобы вообще говорить о таких вещах, нужно прежде уяснить разницу между человеком и его телом. Это две разные вещи, но юридически они — одно целое, отсюда все эти проблемы с донорством, эвтаназией и тому подобным. Ведь очевидно, что человеческий разум и тело — это нечто разное. Вообще, благодаря роботам мы лучше начнем понимать себя. В первую очередь мы поймем, что личность и разум — это компьютерные программы, и все права и законы нужно распространять на программы.

Рис. 4. RuBot II. Фото: mechatrons.com.

─ А что останавливает нас сегодня от создания полноценного механического человека?

─ Системы зрения. У нас просто нет вычислительной мощности для обработки картинки и распознавания объектов.

─ Из-за архитектуры фон Неймана?

─ Да, первоначально выбрали систему, где процессор и память разделены, поэтому все наши компьютеры тормозят — хоть ноутбук, хоть айфон всегда задумываются, прежде чем что-то сделать. В результате невозможно одновременно распознать больше пяти-шести объектов.

Некоторая надежда есть на IBM и их процессор с архитектурой нейронной сети, они даже утверждают, что могут эмулировать мозг кошки в реальном времени. Но я в это не верю. У человека на зрение приходится десять процентов ресурсов мозга. Мы такие мощности получим еще не скоро. Мой прогноз — полностью человекоподобные роботы появятся на наших улицах к 2050 году.

Для инженеров привычно относить прогнозы к далекому будущему. Эйнштейн в 1932 году считал атомную бомбу невозможной, а в 1939 году уже подписал письмо Рузвельту, предупреждающее президента об опасности немецких исследований в области расщепления урана.

Почему нет, Boston Dynamics показывает отличных роботов, DARPA открыто финансирует подобные разработки. Но вот о секретных лабораториях я ничего не знаю (хохочет), давал подписку. В любом случае роботы — это очень важная веха в истории, экономический переворот. Они могут полностью заменить человека и избавить его от необходимости трудиться, но для этого, опять же, нужна совсем другая вычислительная техника. Сейчас мы можем делать роботов только под одну задачу, универсальные гуманоиды — вопрос завтрашнего дня.

─ Вам сложно дается создание роботов?

─ Не очень, я как-то сразу их себе представляю, и они всегда сделаны для телевизионной картинки: такие милые и впечатляющие, и уже только потом — роботы.

Так я избегаю попадания в «зловещую долину». Это термин робототехники: когда робот уже похож на человека, но еще видно, что это механизм, у людей он вызывает страх и отвращение. Это очень серьезная проблема. Вам приходится делать либо непохожих роботов, либо очень правдоподобных: все, что между, выглядит зловеще.

Рис. 5. C-3PO. Фото: Lucas Films / Global Look.

Пришел этот термин опять же от киношников. Спилберг говорил, что «Челюсти» — его самый нелюбимый фильм, потому что заставить муляж акулы хорошо выглядеть в кадре — та еще задача. На каждый удачный дубль приходилось до пятидесяти, в которых акула выглядела поролоновым трупом. Это и есть та самая «зловещая долина».

─ Какие у вас планы?

─ Сделать новых роботов и слетать в космос. Старых повторять не хочу даже за деньги, а космос — потому что у нас в Дублине нет космического агентства, и мне пришлось идти на ВВС, чтобы хоть так быть поближе к космосу. И оказалось, что космос — это роботы. Я даже уверен, что первый контакт цивилизаций произойдет между роботами. Я же вырос на «Звездном пути» и «Докторе Кто».

─ Наверняка там была не одна серия про инопланетян, нашедших «Вояджер» с координатами Земли.

─ Это классические серии! Вот почему следующего робота я мечтаю сделать для исследования космоса. Что-нибудь получше «Вояджера» (смеется). Поэтому я очень ценю друзей-инженеров, которых приобрел на «Робостанции». Русские всегда были первыми в космосе. Это немудрено, вы ведь полгода живете как на Луне: без скафандра не выйти, забыл надеть шапку — умер. Такой климат дает национальный характер, идеально подходящий для освоения космоса.

Беседовал Сергей Каленик.