Впервые за время участия «Сколково» в международной конференции BIO, Фонд получил право вместе с партнерами сформировать собственную сессию.Она пройдет 17 июня и посвящена глобальным R&D проектам в области фармы, drug discovery и drug development в России.

В работе этого крупнейшего биотехнологического форума, который в нынешнем году проходит в Филадельфии с 15 по 18 июня, принимает участие делегация «Сколково» во главе с вице-президентом Фонда, исполнительным директором биомедицинского кластера Кириллом Каемом. Участница делегации проектный менеджер направления «Онкология/иммунология» Кристина Ходова рассказала, что в Филадельфию также поедут компании резиденты «Сколково» Инкурон, ТераМаб, Гепатера, Квантум Фармасьютикалс, Селекта, Генериум, Р-Опра и Байнд.

BIO (Biotechnology Industry Organization) объединяет более 1100 биотехнологических компаний, академических институтов, биотехнологических центров и связанных с ними организаций в США и еще трех десятках стран.

Ежегодно оргкомитет BIO для формирования программы собирает предложения участников (это называется call for proposals), – говорит Кристина Ходова. – Тем самым собираются идеи для сессий, которые были бы интересны публике. В этом году мы подавали такое предложение и выиграли право проводить сессию на BIO. В итоге в рамках BIO одна из сессий организована «Сколково» в сотрудничестве с РВК и фондами РВК «Биопроцесс Кэпитал Венчурс» и «Максвелл Биотех», а также и партнером Фонда «Сколково» компанией «НоваМедика». Мы не просто будем рассказывать о том, как в России жить хорошо, а на конкретных примерах и кейсах разработчиков, достигших успехов в России, покажем, в чем сильные стороны нашей страны для разработки лекарственных препаратов».

С учетом научных и деловых интересов собеседницы Sk.ru, интервью вышло за рамки собственно участия Фонда в BIO 2015. Кристина Ходова также поделилась мнением об успехах и побочных эффектах такого направления в онкологии, как иммунотерапия опухолей.

Ниже – выдержки из беседы.

Что будет собой представлять подготовленная «Сколково» и партнерами сессия?

Мы выделили несколько аспектов, на которых хотим сфокусироваться. Первый момент, хотя и не в порядке значимости, связан с возможностями финансирования из различных источников – венчурного капитала, институтов развития, госфондов и различных программ.

Второй момент – инфраструктурный. В России есть в настоящее время возможность для проведения широкого спектра исследований в ходе разработки лекарственных препаратов, как доклинических, так и клинических.

Третий очень важный момент связан с собственно клиническими исследованиями и с теми преимуществами, которые дает проведение их в России; они связаны с доступом к пациентам, с доступом к исследователям, опытом, который уже есть у исследователей в России в этой области.

И, наконец, еще один важный момент – это примеры компаний, у которых есть «зеркальные» лаборатории и «зеркальные» R&D пространства за рубежом и в России. Таким примером является компания «Селекта РУС», и CEO Selecta Biosciences Вернер Коутрилс (Werner Cautreels) будет спикером в этой сессии. Он расскажет о своем опыте перенесения части R&D активности из Бостона в Москву.

Вот основные аспекты, на которые будет сделан упор. Повторюсь, что это будет абсолютно практическое обсуждение, с примерами компаний фонда «Биопроцесс» – «Инкурон» и «ОнкоТартис», где научным лидером является Андрей Гудков, который будет рассказывать, как запараллелен процесс в России и в Америке, где тут сильные стороны, что по его опыту было лучше делать в России, какие, может быть, были совершены ошибки.

Естественно, среди спикеров будет Кирилл Каем, который расскажет на примере «Сколково» о существующей в стране инфраструктуре для drug discovery и drug development. Компания «Гепатера» будет рассказывать об опыте проведения клинических исследований, в частности, в гепатологии, в лечении гепатита D. Компания «НоваМедика» (эта фармацевтическая компания создана, в том числе, с целью трансфера ряда технологий, и не просто технологий, а R&D) будет рассказывать о своем опыте привнесения глобальных проектов в Россию и участии в разработке лекарственных препаратов.

Традиционно «Сколково» участвует в деловой и научной программе BIO. Каковы планы в этом году?

У нас будет большая деловая программа в рамках BIO. В нынешнем году нет общего российского стенда, и наша основная работа – это партнерские встречи как на самой конференции, так и с различными организациями в Филадельфии, cвязанными с BIO. По окончании конференции мы поедем на полтора дня в Бостон, чтобы встретиться с рядом потенциальных партнеров, с фондами, компаниями и исследовательскими центрами: у нас намечена достаточно плотная программа, в том числе с индустрией.

Научная программа по тому направлению, которое меня более всего интересует, онкологии, очень интересная, ему посвящен отдельный день работы конференции. Будут различные сессии о трендах, о достижениях, об индустрии; разговор об интересных возможностях лечения онкологических заболеваний.

Блеск и нищета раскрепощенного иммунитета

В последнее время много говорится об иммунотерапии в онкологии. Будет ли эта тема обсуждаться в Филадельфии?

В начале этого года я была на научной конференции, посвященной иммунотерапии опухолей. И в ее заглавной части представитель одной из крупных фармацевтических компаний сказал: «Если в первом слайде своей презентации вы можете сказать, что разрабатываете что-то в области иммуноонкологии, то вы в тренде». Уверена, что этот вопрос неизбежно будет затрагиваться. Только что в Чикаго прошел конгресс американской ассоциации клинической онкологии, ASCO, на котором, в том числе, поднимались вопросы иммунотерапии. Были приведены данные, свидетельствующие о важности применения иммунотерапевтического подхода в онкологии. Стоит ожидать продолжения этого разговора на BIO.

Газета Financial Times накануне конгресса ASCO отмечала, что три существующих ныне иммунотерапевтических препарата эффективны только для тех пациентов, в организме которых наличествуют определенные биомаркеры. Иными словами, пока такие препараты имеют очень ограниченную сферу применения, не говоря уже о том, что их эффективность подтверждена только в отношении двух видов злокачественных опухолей.

Новые препараты, появляющиеся сейчас в онкологии, и не только в ней, становятся все более дорогими…

…Financial Times, говоря о стоимости лечения, называла сумму свыше 100 тысяч долларов …

Все верно, это стоимость четырех введений ипилимумаба. Так вот, те, кто платят за обеспечение пациентов лекарственными препаратами, хотят быть уверенными в том, что они тратят огромные средства на то, что работает. Приданию такой уверенности помогают клинические исследования, определенные виды моделирования, но помимо этого необходимо найти те маркеры, при наличии которых лекарство может помочь. Нет таких маркеров – лекарство не поможет. В рамках таргетной терапии это прекрасно работает.

Что касается иммунотерапии, проблема в следующем. Первой нозологией была меланома. Меланома – это «царица опухолей». Очень агрессивная, плохо поддавалась лечению. И на протяжении десятилетий, кроме как дакарбазином, который считался золотым стандартом, меланому лечить не удавалось. И вот появился ипилимумаб, который вдвое увеличил продолжительность жизни таких пациентов при последней стадии метастатической меланомы.

Одновременно появились таргетные препараты, которые могли уничтожать мутантные формы этих клеток, и с ними все было более или менее понятно: есть мутация – лечим, нет мутации – не лечим. А вот с иммунотерапией дело обстояло по-другому: изначально не было биомаркеров, которые могли бы сказать врачам и тем, кто платит за лечение, что у пациента есть конкретные показатели в опухоли, при которых такое лечение поможет. Потому что, безусловно, отвечают на иммунотерапию далеко не все. Однако если отвечают, что очень позитивно, то это (как было показано на исследованиях) длится достаточно долго.

Первые такие препараты продемонстрировали, что они достаточно эффективны. Естественно, индустрия тут же подключилась. Конечно, лекарства не могут быть сразу выведены на рынок, они должны пройти весь пул доклинических и клинических исследований. В пайплайне компаний есть различные таргеты для иммунотерапии.

Общий принцип заключается в том, чтобы убить опухоль не непосредственно, а через раскрепощение собственного иммунного потенциала пациента. Один подход – создание чек-пойнт ингибиторов, о которых мы говорим. Но есть и другие подходы в иммунотерапии опухолей, например, связанные с вакцинацией. Еще есть методики использования клеточных технологий и обучения клеток – сейчас это применимо в гематологии при лейкозах и лимфомах; у пациента отбирают клетки иммунной системы, их, если так можно выразиться, «обучают» специальными методиками, чтобы они нацеливались на опухоли. Затем возвращают пациенту, и этим путем получают многообещающие результаты. Несколько компаний сейчас этим занимаются, в том числе, такой гигант, как Novartis. Так что индустрия идет в этом тренде.

Мы все родились с наличием противоопухолевого иммунитета. И если в организм попадает какой-то чужеродный белок, то тут же будет иммунный ответ. Так должно работать. Но опухоль, поскольку она происходит из собственных клеток организма, начинает прекрасным образом мимикрировать, с одной стороны, либо же она начинает блокировать какие-то варианты иммунного ответа, что не позволяет полноценно отреагировать организму на наличие чего-то иммуногенного. Такие блоки можно снять, если убрать один из составляющих этих блоков, после чего можно убить опухолевую клетку.

Эффективность Vs переносимость

В уже не раз упоминавшейся публикации в FT сформулировано два больших вопроса в связи с дальнейшими перспективами применения иммунотерапии в онкологии. Во-первых, какими будут результаты, если применить не один, а несколько таких препаратов? Во-вторых, будет ли эффективна такая терапия не только на меланоме и раке легких, для лечения которых эти препараты изначально разрабатывались?

Исследования идут и в других нозологиях (я имею в виду не все направления иммунотерапии, а только чек-пойн ингибиторы). Есть, например, исследования в раке почки, в ряде других нозологий; просто меланома и рак легких были пилотными проектами.

Исследования в комбинациях уже проводились и, кстати, на конгрессе ASCO доложили первые результаты. Было показано, что в комбинации препараты работают гораздо эффективнее.

Другое дело, что помимо эффективности препаратов возникает вопрос переносимости. Потому что иммунная терапия, в отличие от других видов химиотерапии, имеет побочные эффекты, связанные с иммунноопосредованными действиями. Иммунитет раскрепощается, но есть риск аутоиммунной реакции. То есть когда иммунитет начинает бить не только по клеткам опухоли, а по собственным клеткам организма. Тут может возникать огромное количество осложнений, связанных с аутоиммунной реакцией.

Эффективностью и безопасностью не исчерпываются проблемы иммунотерапии. Есть еще вопрос стоимости. Потому что если один препарат уже стоит так дорого, то если мы их будем соединять – насколько это будет целесообразно? Определенных ответов на все эти вопросы пока нет.

В ноябре этого года мы планируем обсудить вопросы иммуноонкологии в ходе специального симпозиума «Сколково» в рамках Российского онкологического конгресса, который ежегодно проводиться нашим партнером – Российским обществом клинической онкологии. Уверена, получится очень интересная и разносторонняя дискуссия. Обязательно поделимся ее основными аспектами с редакцией и читателями.