Как продавать точки. Квантовые

Он — самый молодой нанопредприниматель России. Его даже включали в список наиболее успешных молодых менеджеров страны. Максим Вакштейн возглавляет Научно-технологический испытательный центр «Нанотех-Дубна», одну из проектных компаний Роснано. К тридцати годам ему удалось создать высокотехнологичное научное производство, которое меньше чем за год вышло на самоокупаемость, а в скором времени начнет приносить прибыль. Трудно ли быть ученым-бизнесменом и как продавать килограммами то, что не видно невооруженным глазом? Все это он рассказал «Русскому репортеру»

Максим Вакштейн

По телефону голос звучит строго.

— Я в понедельник буду в Москве, позвоните мне в полдень, — говорит Максим и вешает трубку.

Мое «да» слышат уже только гудки. Вакштейн живет в Дубне, это 120 километров от Москвы и неизвестно сколько часов в пробке на Дмитровском шоссе. В полдень выясняется, что до Москвы Максим так и не добрался, встречу его партнеры отменили.

— Пока в Москву не поеду, если найдете время, приезжайте в Дубну — от «Савеловской» ходит транспорт, — предлагает он.

Максим Вакштейн: «Самый нановый продукт из всех нанопродуктов»

И вот я в городе физиков-ядерщиков. На въезде меня встречает огромный плакат «Дубне 65 лет». На самом деле первое упоминание о городе относится аж к 1134 году. Основал его здесь сам Юрий Долгорукий. Но потом были монгольское нашествие и прочие неурядицы. А 65 лет, о которых сообщает плакат, относятся уже к новейшей истории. В 1956 году одиннадцать соцстран создали Объединенный институт ядерных исследований, вокруг которого и выросла нынешняя Дубна. Архаичное прошлое не в счет.

• Город небольшой, однако найти район, где располагаются особая экономическая зона «Дубна» и улица Программистов, на которой и работает Вакштейн, оказывается непросто. Тщетно плутаю: улица Академика Понтекорво, улица Академика Сахарова, улица Академика Блохинцева, улица Жолио-Кюри…

Где эти Программисты, черт их дери?!

Снова звоню Вакштейну.

— Вы где находитесь? — строго спрашивает он.

— На улице Приборостроителей.

— Это другой конец города. Вам нужно обратно…

После этой фразы его голос исчезает из телефонной трубки, однако гудков не слышно. «Алло!» — говорю я в надежде, что там еще кто-то есть.

— Да-да. Я думаю. Как же вам объяснить? — он озадаченно выдыхает в трубку. Оказывается, Максим не водит машину. У него даже прав нет. Зато есть должность — генеральный директор центра «Нанотех-Дубна».

Здесь будет наносад

Захожу в новое красивое и, по ощущениям, совершенно необжитое здание. Охранник оглядывает меня, как диковинного зверька в зоопарке: гости тут бывают редко, а всех сотрудников он знает в лицо.

.

• В холле стоит молодой человек. То, что это Максим Вакштейн, я понимаю только по сходству его лица с фото в интернете. В остальном его образ абсолютно не совпадает с тем, что последние 100 километров жил у меня в голове.

Кажется, что он может быть кем угодно, кроме ученого-бизнесмена. На вид ему нет даже тех тридцати, что уже есть. Темные брюки, голубая рубашка с коротким рукавом — не в костюме, как большинство начинающих бизнесменов, считающих, что так к ним будут относиться более серьезно, но и не в свитере со следами пролитых на него реактивов. Наверное, так же выглядел Стив Джобс или какой-нибудь еще американский миллиардер, когда еще был не миллиардером, а только амбициозным парнем с соседней улицы.

• — Пообедаем? — сразу после слов «добрый день» предлагает Максим. — Устали, наверное? Так долго ехали! — И после короткой паузы: — Лето, все разъехались, никого не выловить, а так один-два раза в неделю я бываю в столице. — Такое ощущение, что ему немного неудобно, что ради нашей встречи мне пришлось ехать сюда, к нему.

Я утвердительно киваю.

— Сейчас, только сумку возьму, — говорит он, и мы заходим в его кабинет. Там почти пусто: стол, стеллаж, пара стульев, на столе только ноутбук, на стене только несколько дипломов и благодарственных писем от Роснано и НИИ прикладной акустики. От такой пустоты каждое наше слово отдается негромким эхом.

Мы выходим на улицу, и мне становится понятно, почему, по мнению большого количества карт и навигаторов, улицы Программистов, на которой располагается ОЭЗ «Дубна», не существует. Пока это скромный комплекс из пяти офисных зданий и огромный пустырь.

— Изначально здесь планировали создать центр программирования, но, видимо, в стране нет столько программистов, пришлось заменить их нанотехнологами, — шутит Максим.

.

Мы входим в большое здание из стекла и бетона. В огромном холле едва можно разглядеть стойку ресепшен, зато сразу бросается в глаза макет будущего города-сада, который когда-нибудь построят на территории ОЭЗ.

— Вот здесь мы, это — деловой центр, вот тут, — показывая на игрушечные здания вдоль берега реки, говорит Максим, — будет жилой квартал, магазины, развлекательный центр, здесь вот кинотеатр, тут еще один комплекс офисов…

Хочется все бросить, заняться нанотехнологиями или хотя бы ядерной физикой и переехать в Дубну. Максим это уже сделал.

Цвет зависит от размера

• Научно-технологический испытательный центр «Нанотех-Дубна» — один из самых успешных российских коммерческих стартапов в сфере нанотехнологий.

— Мы два года ждали, чтобы получить инвестиции Роснано и разместиться здесь, в особой экономической зоне, — рассказывает Вакштейн.

Проект Максима в своем роде уникален. Его компания производит квантовые точки.

— Это такие светящиеся наночастицы, самый нановый продукт из всех нанопродуктов, — не без гордости говорит Максим.

.

Про квантовые точки я что-то слышала. Говорят, что это очень-очень перспективное направление, которое появилось совсем недавно. Но до конца понять, что это такое, не могу. Слово «квант» помню из школьной программы: неделимая порция какой-либо величины или что-то вроде того. С точкой тоже понятно: есть только координаты, но нет размеров. А вот как соединить эти две абстрактные штуки? Да еще их продавать? Да к тому же очень успешно продавать.

• — Почему это так называется? Ну, «квантовая» — за счет квантово-размерного эффекта: то, что оптические свойства зависят от размера, — это чисто квантовые явления. А «точка» — потому, что очень маленькая частица сферической формы. Если избегать научных терминов, квантовые точки — это такие маленькие кусочки различных полупроводников, то есть веществ, обладающих свойствами, промежуточными между проводниками и диэлектриками, — поясняет Вакштейн. — Есть два способа их получения. Допустим, мы берем какое-то вещество и начинаем его в специальном измельчителе дробить до наноуровня. Или же мы из атомов и молекул того же вещества эти наночастицы собираем. Мы используем второй способ. Он проще. Так вот, в какой-то момент эти малюсенькие частички обретают новые свойства, отличные от свойств материалов, из которых они были созданы. В нашем случае они начинают светиться в разном спектральном диапазоне. Причем каждая из частиц имеет уникальный цвет света, который зависит от ее размера. Например, частичка в 10 нанометров светится красным, а частичка в 5 нанометров, сделанная из того же материала, — уже синим.

— И для чего это нужно?

— Квантовые точки можно применять для целого ряда предметов, окружающих нас в быту. Например, сейчас их применяют для маркировки ценных бумаг и различных документов, требующих защиты от подделывания, например денег, водительских прав, паспортов. А еще…

Максим с удовольствием перечисляет, где могут использоваться эти самые квантовые точки: дисплеи телевизоров, компьютеров и мобильников; более производительные солнечные батареи; светодиодное освещение; медицинская диагностика. О медицине прошу подробнее.

— О, это чистой воды химия. Вот вы, к примеру, врач, и у вас есть подозрения, что у вашего пациента какое-то серьезное заболевание. Убедиться в этом можно только с помощью сложного и очень дорогостоящего оборудования. Но есть вариант проще: добавить в любую физиологическую жидкость раствор с наночастицами, которые в реакции с химическим составом, в случае если возбудитель болезни в организме присутствует, окрасят эту жидкость в один, два или сколько угодно цветов. Провести такой анализ можно за минуту, а по стоимости он в десятки, а то и в сотни раз дешевле, чем анализ с помощью оборудования.

— А в светодиодах квантовые точки чем полезны?

— Во-первых, квантовые точки способны преобразовать большее количество электроэнергии в свет. Светодиоды с наночастицами меньше греются, а значит, меньше энергии отдают в пустоту, их свет ярче, а срок службы дольше. Сейчас в световых устройствах все производители хотят использовать нанолюминофоры.

— Почему?

— Это связано с развитием технологий. Только сейчас их уровень стал позволять манипулировать нанообъектами, разглядывать материалы на наноуровне и изучать их. Насколько я вижу по публикациям, уже сейчас многие инноваторы заглядывают вперед, уже ведут разговоры о субнанометровых вещах. Но проблема в том, что после уровня нано уже идут молекулы и атомы. И тут мы имеем дело с классической химией или физикой, которые развиваются уже сотни лет.

—То есть фактически нанотехнологии — это научный тупик?

— Нет, просто дальше можно будет делать приборы из единичных атомов. Например, уместить в устройство размером с пятирублевую монету массу электронных функций, эквивалентных функциям мощного компьютера. Полупроводниковая тематика уже хорошо изучена, и про возможности квантовых точек уже многое известно. Но перед нами стоит задача правильно применять уже имеющееся.

— Как, например?

.

— Дело в том, что большинство открытий со светимостью подобных наноматериалов было сделано с ядовитыми веществами, такими как кадмий, свинец. И главный для нас вопрос — как заменить в таких соединениях токсичные материалы на нетоксичные. И это большой, еще не поднятый пласт научной работы.

Как сделать светодиод комфортным

Кафе, в котором мы сидим, увешано яркими лампами, режущими глаза.

— Это наносвет? — спрашиваю я.

— Насколько я могу видеть, нет, — отвечает Максим.

— А как вы видите?

Максим смеется:

— Ну, во-первых, мне кажется, там спрятаны обычные люминесцентные лампы.

— Вот как?! В центре по производству всего с приставкой «нано» этого самого нано нет?

— Разработки опережают внедрение в жизнь. Вот сейчас бум светодиодной тематики. Светодиоды с нанорешениями войдут в обычную жизнь позже. Вот у нас в столовой, как видите, еще даже до светодиодов не дошло. Редко бывает, когда человечество перепрыгивает через какую-то ступень и сразу начинает пользоваться последним словом техники. Должно пройти время. Светодиодная тематика для нас сейчас одна из самых перспективных. Но даже у меня, как у потребителя, есть некий скепсис по поводу существующих светодиодных решений. Если обратить внимание на качество таких ламп, несложно заметить, что их свет очень неуютный: он холодный, от него быстро устают глаза.

Глаза, правда, устают и от раздражающе-яркого, кислотного света местных ламп. Продолжаем разговор.

— Создать просто светодиод несложно, а создать его таким, чтобы он был комфортен для человеческого глаза, — это дорогая разработка. Наша компания занимается в том числе и тем, что улучшает свойства светодиодов для конечного потребителя. Мы добавляем свою наночастицу к люминофору, который уже стоит, и достигаем максимально комфортной цветовой гаммы для человеческого глаза. А это принципиальный момент, поскольку светодиоды не получат широкого применения в быту, если будут раздражать потребителя.

— И дорого будут стоить такие безопасные сверхпроизводительные светодиоды?

— Цена, конечно, определяется массовостью производства. Пока это недешево. Но на самом деле нанотехнологии в быту — вещь очень недорогая.

Житель малых городов

Обед из трех блюд и компота обошелся мне в 150 рублей. Вот уж действительно особая экономическая зона. Расплачиваюсь. Для Максима деньги — это тоже технология.

— Есть еще одно направление — маркировка ценных бумаг и документов. Работаем для Гознака, например. Это направление можно назвать родным для нас, потому что им мы занимались еще в НИИ прикладной акустики.

В этом НИИ Максим Вакштейн оказался в 2006 году. Работать в Дубну он переехал из Москвы. По его словам, он всегда был жителем маленьких городов, за исключением периода учебы на химфаке МГУ. Поступать в главный российский вуз Вакштейн приехал из города Ярцево Смоленской области, где еще в школе его увлекли химией.

— У нас в городе была учительница, которая отбирала способных в химии детей, и мы все занимались на ее спецкурсе. Она умела заинтересовать предметом, и когда пришло время поступать, ничего, кроме химии, я для себя не рассматривал, — вспоминает Максим.

Путь от абитуриента химфака до совладельца перспективного технологического предприятия занял у него чуть меньше десяти лет. После защиты диплома он поступил в аспирантуру, а параллельно устроился на работу в американскую компанию, которая занималась разработкой новой компьютерной программы для нужд медицины.

— Задача была максимально сократить лабораторный срок производства нового препарата, — рассказывает он. — Нужно было создать программу, которая путем сопоставления данных заранее бы выводила информацию о том, насколько эффективны те или иные химические соединения для лечения заболеваний.

Проект просуществовал почти пять лет и был свернут, поскольку так и не вышел на самоокупаемость.

— У венчурных инвесторов все цинично: не уложился в оговоренные сроки — свободен. Такого рода проекты — они либо выстреливают и становятся сумасшедше прибыльными, либо их закрывают, — с некоторой обреченностью говорит Максим.

За год до закрытия компании один из ее топ-менеджеров, коллега Вакштейна, вернулся на свое прежнее место работы, в НИИ прикладной акустики. И запустил проект, в котором требовалась помощь химика. Он пригласил Максима. Тот согласился.

Так в 2006 году была заложена основа будущего предприятия «Нанотех-Дубна». В том же году лаборатория начала работу с наночастицами. Задача состояла в том, чтобы разработать системы маркирования ценных бумаг, в том числе флуоресцентные и голографические. Постепенно исследования переросли в производство, а лаборатория — в отдельное предприятие.

— Мы стали понимать, что исследования в области квантовых точек переходят научную грань. Стало понятно, что мы делаем продукт, востребованный в Европе, в Америке, в России. Решено было разделить функции и вывести нашу лабораторию в отдельное юридическое лицо, которое бы занималось в первую очередь коммерческой составляющей наших разработок, — вспоминает Максим.

Владимир Лысаков и Максим Вакштейн

Ключевую роль в создании НТИЦ «Нанотех-Дубна» сыграл бывший директор НИИ Владимир Лысаков. Отделить науку от коммерции было именно его решением. Максим Вакштейн занимался всеми организационными вопросами, далекими от науки: регистрировал компанию, писал и презентовал бизнес-планы, чтобы стать резидентом ОЭЗ, а затем чтобы получить инвестиции Роснано.

— А кто вы теперь? Ученый или бизнесмен?

— Не знаю. В душе пока еще химик, на деле — менеджер. Иногда я ностальгирую по своей работе в лаборатории. Сейчас все больше занят бумагами, планированием инвестиций, сроков окупаемости, ценами и так далее. А иногда очень хочется «похимичить».

Мы выходим из кафе и снова отправляемся к Максиму в кабинет. Он предложил на всякий случай распечатать мне карту. Я смотрю на схему Дубны и думаю, что улица Программистов может стать улицей Вакштейна, как случилось с улицей Южной, теперь названной в честь академика Курчатова, или с Парковой, которая превратилась в улицу Академика Векслера.

Анна Шпак

http://rusrep.ru/…/05/quantum/

Научно-технологический испытательный центр Нанотех-Дубна