Корпорация «РОСНАНО». Взгляд в будущее из сегодняшнего дня

В гостях: Александр Морозов, директор департамента программ стимулирования спроса «РОСНАНО»; Алексей Качай, директор департамента корпоративного управления «РОСНАНО»

.

ПРОНЬКО: 21 час и 5 минут в российской столице, добрый вечер еще раз, дамы и господа у микрофона Юрий Пронько, на «Финам FM» ежедневная программа «Сухой остаток». В общем-то, вы уже можете бомбить московскую студию «Финам FM», потому что, как мы вам и обещали (а мы всегда обещания свои держим), «Корпорация "РОСНАНО»: взгляд в будущее из сегодняшнего дня« – вот тема сегодняшнего »Сухого остатка".

• Вы нас не только слышите, но и видите на сайте www.finam.fm, так что заходите туда, там удобненько, можно не только смотреть, но и вопросы присылать, задавать их. Кроме того, можно звонить на многоканальный телефон 65–10–99–6 (код Москвы – 495). Единственная просьба: если вы задаете вопрос все-таки по «РОСНАНО», если вы хотите что-то узнать, тогда четко формулируйте вопросы. То есть мне неважны мнения по принципу, знаете, Чубайс во всем виноват.

Мне это неинтересно. Это я уже когда-то слышал, а старые новости я не люблю. Поэтому сегодня у нас именно «РОСНАНО», а не Анатолий Борисович Чубайс, будет в центре обсуждения. К нам пришли топ-менеджеры этой корпорации. Вы их уже видите, но я для радиослушателей, не для телезрителей, сохраню тайну о том, кто ко мне пришел, и, по традиции давайте посмотрим, что у нас происходит на ведущих мировых площадках.

• Оба американских индекса снижаются: на 0,48% снижается Dow Jones, и S&P 500 – на 0,13%. Наблюдаем мы рост на нефтяном рынке. Нефть марки Brent – 118,63, рост почти 6%, Light – 100 долларов 26 центов за баррель нефти этой марки, здесь рост более 1%. А золото бьет очередной рекорд: 1615 долларов дают за тройскую унцию, 0,18% рост. И соотношение двух ведущих мировых валют, евро к доллару – 1,449. Ну, безусловно, на новостях о том, что Обама никак не может договориться с конгрессом США, точнее, с республиканцами, которые контролируют Палату представителей, европейская валюта прибавляет по отношению к американской, показав рост в 0,84%. То, что происходит в США, это, конечно, занятно, но я устал. Знаете, от чего устал? Вот пусть наша российская пропаганда сейчас занимается этим и предсказывает апокалипсис Соединенным Штатам. А я буду заниматься Россией. Мне интересна собственная страна и, в частности, корпорация «РОСНАНО». Сразу после того, как вы узнаете, чем закончились торги в России, я вам представлю моих гостей.

(Сухой остаток)

• На российском рынке царит летнее затишье. Инвесторы ждут определенности по планам повышения американского госдолга. В то же время восходящая динамика на мировых сырьевых рынках не дает сильно просесть отечественному рынку. Во второй половине дня, после открытия Америки в красной зоне, российские «медведи» усилили свои позиции. Данные США по продаже новых домов вышли хуже ожиданий, что увеличило количество продавцов на площадках. В итоге, российские площадки закрылись разнонаправленно.

ММВБ потерял 0,28%, 1722 пункта, РТС прибавил 0,42%, до 1987 пунктов. Динамику лучше рынка показали бумаги «Полиметалла» – плюс 2,99% на фоне растущих цен на цветные металлы. Также в плюсе префы «Транснефти», плюс 2,47%, благодаря положительной отчетности за первый квартал этого года по МСФО.

Александр Морозов

ПРОНЬКО: Итак, это «Сухой остаток» на «Финам FM», «Корпорация "РОСНАНО»: взгляд в будущее из сегодняшнего дня«. Александр Морозов, директор департамента программ стимулирования спроса "РОСНАНО», у нас в гостях, Александр, добрый вечер…

МОРОЗОВ: Добрый вечер.

ПРОНЬКО: …И Алексей Качай, директор департамента корпоративного управления корпорации «РОСНАНО», Алексей, добрый вечер.

КАЧАЙ: Добрый вечер.

ПРОНЬКО: Вот, собственно, их вы и будете третировать сегодня, дамы и господа, слушатели «Финам FM», задавая интересующие вас вопросы либо на наш сайт www.finam.fm, либо дозваниваясь к нам сюда в студию по номеру 65–10–99–6 (код Москвы – 495).

Господа, я вам задам сейчас риторический вопрос, который, возможно, вам достаточно часто задавали. Но я вам точно его еще не задавал. А что такое, собственно, «РОСНАНО»? То есть я хочу понять. Наверное, ни одна компания в России, госкорпорация не удостаивается такого внимания, как именно «РОСНАНО». Ну, я понимаю, это происходит в силу харизмы руководителя вашей корпорации Анатолия Борисовича Чубайса, еще и вот это нано – и народ вообще бредит, когда говоришь о «РОСНАНО», бредит в буквальном смысле этого слова. Я хочу от каждого из вас услышать ответ на этот вопрос. Вот что вы скажете, что такое в вашем понимании «РОСНАНО», что это за корпорация?.. Алексей, вы начнете?

КАЧАЙ: Могу и я начать.

ПРОНЬКО: Давайте.

Алексей Качай

КАЧАЙ: Изначально в свое время «РОСНАНО» задумывалась как государственная корпорация, как некоторый созданный государством, инициированный государством проект по развитию нанотехнологий. Чтобы привлечь внимание, чтобы развивать то, что практически отсутствовало в стране, то, к чему люди шли естественным путем. Некоторые из предприятий дошли, как это ни странно, когда мы выясняли, и, оказывается, нано было еще до формирования «РОСНАНО». Ну, естественно, люди начали выяснять, что такое нанотехнологии, и пришли правильные консультанты, рассказали, что за 2000 лет до наших времен уже были некоторые прообразы нанотехнологий, люди еще не знали, что это нано, но уже ими занимались, тем не менее. Но некоторую вот такую организацию решило государство создать. Тогда это была государственная корпорация. Поработали немножко в госкорпорации, поняли, что, в общем-то, не нужно никакого особого статуса и в марте этого года преобразовались в акционерное общество.

Фактически мы сейчас отбираем технологии, у которых есть бизнес-будущее, помогаем людям, бизнесменам, которые либо их принесли, либо те, которые их нашли, и совместно с ними создаем работающие в России предприятия и далее налаживаем выпуск продукции.

В и д е о

ПРОНЬКО: То есть существуют уже предприятия, кроме вывески «РОСНАНО» и харизматичного руководителя, есть уже конкретные проекты, которые реализуют?

КАЧАЙ: Есть конкретные проекты, да, которые уже реализуются.

ПРОНЬКО: Если вы думаете, что я весь эфир буду такой ласковый, вы глубоко заблуждаетесь.

КАЧАЙ: Отлично.

ПРОНЬКО: Я вам даю просто возможность расслабиться, а потом я начну вас методично… Да, теперь Александр Морозов.

МОРОЗОВ: «РОСНАНО» сегодня – это больше, чем компания, даже больше, чем государственная компания, это, вообще говоря, институт развития. И обычно, когда я рассказываю нашим гостям или партнерам, что из себя представляет «РОСНАНО», я привожу в качестве примера наш государственный герб – двуглавый орел. И вот «РОСНАНО», по сути, является таковым орлом, у «РОСНАНО» две головы. Одна голова – это классический венчурный бизнес. Мы инвестируем государственные деньги, деньги наших пенсионеров в инвестиционные нанотехнологические проекты. Вторая голова – это собственно голова института развития, это та организация, которой государство от своего имени поручило создать в нашей стране наноиндустрию, это тот уровень технологической промышленности, который в настоящий момент во всем мире является лидирующим с точки зрения конкурентных преимуществ.

ПРОНЬКО: Давайте рассказывайте мне о проектах. У нас времени не так много, и я хочу понять, чем вы занимаетесь. Потому что тут уже масса таких, знаете, вопросов, примечаний, замечаний, типа, где больше отпиливают – в энергосбережении, Интернет-технологиях, в медицине или еще где. Народ хочет знать всю правду про корпорацию «РОСНАНО». Алексей, готовы рассказать? Вот давайте пример конкретный: что запустили, где запустили, какие объемы, норма прибыли, отбили инвестиции или не отбили инвестиции и так далее. Давайте, на любом примере, как удобно.

КАЧАЙ: Примеры могут быть разные, приводить можно их по-разному. Есть интересные проекты. Например, из того, что захватывает, то, что в перспективе может случиться, это целые кластеры того, что мы собираемся внедрить как технологию. Например, там, RFID-метки.

ПРОНЬКО: Уважаемые слушатели «Финам FM», пошло грузилово, да? То есть вы понимаете, там, где непонятно, там и вот это вот все и вращается… Так.

КАЧАЙ: Ну, вот, для того, чтобы проще всего понять. Наверняка кто-то недавно, в последние лет пять-десять, покупал книжки в книжных магазинах. Вот сзади такие странные квадратики, которые, если не отклеишь, то вынести книгу, минуя кассовый аппарат, будет сложно.

ПРОНЬКО: Вот это, Алексей, пример! А то вы там что-то начали говорить…

КАЧАЙ: И вот представьте себе, что есть некоторый магазин, который оборудован такими, чуть-чуть более усовершенствованными метками. Фактически, заходя в этот магазин, проходя по коридору этого магазина, по проходу слева, справа располагаются товары, пронося некоторый датчик у себя в руках, можно полностью получить всю информацию о товарах: срок годности, где, что, правильно/неправильно, когда выпущено, на каком заводе и так далее. Насобирав эти товары, например, в некоторую корзину, можно проехать вместо кассового аппарата в некие воротца…

Алексей Качай МОРОЗОВ: Без очередей.

КАЧАЙ: Ну, или с очередью из таких же покупателей, которые хотят проехать сквозь такие и другие, рядышком стоящие воротца.

МОРОЗОВ: Проехал – сразу в машину.

КАЧАЙ: Да, по пути снял…

ПРОНЬКО: Когда и где запускаем это дело? Я буду вашим первым клиентом!

КАЧАЙ: Нравится?

ПРОНЬКО: Да, мне очень нравится. Я терпеть не могу магазины, поэтому мне надо быстро, в темпе венского вальса.

МОРОЗОВ: Проект у нас идет с «X5 Retail Group» и…

ПРОНЬКО: Кто бы сомневался.

МОРОЗОВ: Конечно. Идет проект достаточно активно, потому что, с одной стороны, оптовая и розничная торговля понимает перспективность технологии: конечно же, это сокращение времени обслуживания клиента, клиент не нервничает, не стоит в очередях, с одной стороны. С другой стороны, это способность клиента больше тратить. Потому что ты вообще не стоишь перед кассовым аппаратом, ты ничего не подписываешь, ты не передаешь свою кредитную карточку.

КАЧАЙ: Ты не видишь, как ты теряешь деньги, расстаешься с ними.

МОРОЗОВ: Да. Ты прошел с тележкой сквозь выходные ворота, погрузил в машину и, сидя в машине, получил SMS на свой мобильный телефон о том, что у тебя списано такое-то количество средств, и на твой электронный адрес пришла распечатка…

ПРОНЬКО: Это очень опасная технология, я вам хочу сказать. Я по примеру своей супруги это знаю. Если она не будет ощущать, сколько денег у нее есть, то она на выходе, в общем-то, меня оставит без денег, по нулям просто.

КАЧАЙ: Такая же технология может быть на почте. Представьте себе, некоторое время назад из-за массового наплыва корреспонденции в Россию и сложности обработки несколько удлинились сроки, в течение которых корреспонденция доходила. То же самое можно делать в разы быстрее.

ПРОНЬКО: А «Почта России» захочет это делать?

КАЧАЙ: Уже хочет.

ПРОНЬКО: Так, хорошо. Еще хочу примеров.

МОРОЗОВ: Пожалуйста. Один из самых интересных проектов – сегодня только мы были в Федеральном дорожном агентстве – это проблема повышения качества дорог. Это беспокоит каждого из автовладельцев, каждого из нас практически.

ПРОНЬКО: Неужели «РОСНАНО» решит вопрос, по классику, и с первым, и со вторым пунктом?

МОРОЗОВ: Именно «РОСНАНО».

КАЧАЙ: Всему свое время.

МОРОЗОВ: И сегодня мы как раз об этом говорили. Кроме того, завтра на совещании Министерства транспорта об этом будем говорить.

В чем смысл? Дороги должны стать не только дешевле и долговечнее, но и должны стать более комфортными. Что это значит для нас? Безусловно, мы должны иметь такой асфальт, который не трескается, не покрывается ямами, не имеет колейности. Соответственно, этот асфальт не должен шуметь, мы должны ехать по нему таким образом, чтобы…

ПРОНЬКО: Шурша.

МОРОЗОВ: Да, безусловно. И выполнить все эти пожелания наши как потребителей можно при изготовлении асфальтобетонного покрытия с добавлением обыкновенного серого порошка, который производит одна из проектных компаний «РОСНАНО», компания «Уником».

ПРОНЬКО: Я так понимаю, это не просто там простой порошочек?

МОРОЗОВ: Это порошок, похожий на… Вот графитовую пыль вы видели когда-нибудь?

ПРОНЬКО: Да.

МОРОЗОВ: Вот такая примерно консистенция. Добавляется при изготовлении того самого асфальтобетонного покрытия, асфальта, как мы его называем, и при посредстве существующих технологий просто укладывается, асфальт перемешивается с этим порошком. И что мы видим? Мы видим повышение стойкости асфальтобетонного покрытия, этого черного нашего, в народном понимании, асфальта, в пять раз. Отсутствие колееобразования, отсутствие трещин…

ПРОНЬКО: Все, я понял! Это главный момент. Я все думаю, что это у нас решили плиткой все обложить: «РОСНАНО» взялось перекрыть кислород кое-кому, да? Они вот говорят про «порошочек», а сейчас весь центр Москвы этой плиткой обкладывают, это какой-то ужас!

Ну, ладно, хорошо, еще хочу примеров.

МОРОЗОВ: Еще один пример.

ПРОНЬКО: То есть я так понимаю, что у вас багаж-то хороший, да?

МОРОЗОВ: Конечно же.

ПРОНЬКО: На всю программу хватит?

МОРОЗОВ: Конечно. Идем в строительство.

В настоящий момент огромное количество потребляемой железной арматуры используется в строительстве. Не только для строительства железобетонных зданий, крупного панельного домостроительства, но и для строительства гаражей, ангаров, мостов, заборов и так далее. В чем проблема? Проблема в том, что цена на железное сырье растет постоянно, и прокат труб, арматуры дорожает практически каждый год на 10, 20, 30 процентов в зависимости от жадности наших олигархов в области металлургической промышленности. Новое решение, которое предлагает «РОСНАНО» – это композиционная арматура, композиционные сортовые материалы. Трубы, прокат, арматура – все что угодно, швеллеры, балки.

Что такое композиционный материал? Объясняю очень просто на примере производства базальтопластиковой арматуры.

ПРОНЬКО: Угу, все представили базальтопластиковую арматуру на раз.

МОРОЗОВ: Расскажу вам о заводе по производству арматуры. Представьте себе школьный спортивный зал. В этом школьном спортивном зале стоит печка, в которой плавится базальт… Базальт – это камень. Вот если в определенных частях нашего города Москвы или Московской области глубоко копать землю, метра на четыре, на пять…

ПРОНЬКО: Можно наткнуться, да?

МОРОЗОВ: …Мы наткнемся, да, на системообразующую горную породу. Соответственно, этот базальт расплавляется, используется электроэнергия, и из расплава через тонкие фильеры вытягиваются тонкие-тонкие нити вот это го самого расплавленного камня. Для того чтобы эти нити, застывая, приобретали абсолютно новое материальное свойство, в расплав добавляется нанопорошок. Нанопорошок позволяет этим каменным нитям, когда они застывают, быть очень гибкими, но не хрупкими. Их свивают в жгут, жгут заливают соответствующим веществом, полимерным, но которое не горит, которое не чадит, которое не испаряет вредных веществ. Это дело застывает, режут на куски – получается арматура.

ПРОНЬКО: Александр, а откуда все эти технологии, все эти разработки? Это вот кто? Это отечественные разработки, это западные разработки, вы у китайцев их купили? Кто?

МОРОЗОВ: Над этим трудилось огромное количество людей и на Западе, и в России. Вообще, это те самые отдаленные последствия космических программ…

ПРОНЬКО: Ой!

МОРОЗОВ: …Покорения космоса, создания сверхмощных самолетов, сверхлегких, сверхдальних. Это одно из применений тех самых композиционных материалов.

Я не закончил о преимуществах. Какие преимущества? Эта арматура не гниет, не ржавеет – никогда.

ПРОНЬКО: Слушайте, вас металлурги снесут! Вы зачем им нужны такие умные?!

МОРОЗОВ: А теперь представьте себе себестоимость: это себестоимость камня и электрической энергии. Никаких экологических последствий в виде угольных разрезов, шахт, горнорудных разрезов, никакого огромного количества движущейся техники, доменных печей, которые чадят на округе в радиусе 500 километров, никаких металлургических комбинатов, конвертерных производств, прокатных станов, огромного количества отходов, поражающих нашу природу.

ПРОНЬКО: Но вы запустили это в производство?

МОРОЗОВ: Да.

ПРОНЬКО: То есть это уже реализованный проект?

МОРОЗОВ: Да, это реализовано. Например, вы можете приехать в город Чебоксары, прямо в городе стоит завод, который экологически абсолютно чист и который производит такую арматуру. Арматура пользуется бешеным спросом, с ее помощью строят мосты, здания, сооружения в Ирландии, в Штатах, в Италии.

ПРОНЬКО: Знаете, уважаемые слушатели, я боюсь, что я сейчас подпаду под влияние очарования корпорации «РОСНАНО». Но вы-то у нас сегодня злые, да? То есть я буду добрый такой, а вы будете злые: 65–10–99–6 (код Москвы – 495) и www.finam.fm.

Сейчас будут мои каверзные вопросы. Хорошо, разобрались, что у вас в портфеле действительно есть интересные проекты. Господин Качай, скажите, зачем корпорация «РОСНАНО» была преобразована из госкорпорации в открытое акционерное общество?

КАЧАЙ: Потому что нас мало стали понимать, зачем мы такая госкорпорация. Приходили инвесторы и говорили, что мы, мол, понимаем, что такое акционерные общества, они зарабатывают прибыль, мы понимаем, что движет этими людьми…

ПРОНЬКО: Но это правда.

КАЧАЙ: …Да, а правильно ли мы понимаем, что если государственная политика изменится, то на 180 градусов мы развернемся, и вы будете приходить к нам и требовать чего-то обратного? Мы говорим: «Нет, ну, как вы могли такое подумать?» Они: «Почему мы не можем подумать чего угодно, ведь мы не понимаем, что такое госкорпорация».

ПРОНЬКО: Ладно хоть мягко так говорят, и не говорят, что не понимают, что вообще такое государство российское и как можно… Ладно, дальше многоточие поставлю.

КАЧАЙ: А дальше, как ни странно, у многих государственных служб, ведомств и так далее начали возникать вопросы: «Что такое открытость? А вот вы как акционерное общество берете на себя какие-то стандарты, вы как-то действуете или нет?» Например, по многим госкорпорациям, которые были, нет подведомственности Счетной палате. Что странно и самой Счетной палате.

ПРОНЬКО: Очень «странно», да!

КАЧАЙ: И это правда так случилось. Поэтому в какой-то момент времени мы поняли, что достаточно мало каких-то преимуществ, которые дает и продолжает, наверное, давать госкорпорация, а скорее много достаточно вопросов. Работая в конкурентной среде, может быть, нам просто надоело отвечать на все одни и те же вопросы со стороны инвесторов, со стороны инвестиционного сообщества, и мы постепенно-постепенно стали сначала перенимать на себя некоторые стандарты из жизни корпоративного сообщества страны. Мы выпустили облигации, которые всегда выпускали акционерные общества, но некоммерческие организации такие, как госкорпорации, не имели возможности выпускать. Ну, не предусмотрено в законе такое. И нам пришлось немножко уточнить законодательство, дабы придать нами такую возможность. И мы уточнили его в одном месте, уточнили в другом, и опять у нас сошлось все в том, что если бы мы были акционерным обществом, у нас бы автоматически появился рыночный инструментарий, который уже придуман. Велосипед уже был изобретен некоторое количество веков назад, и им можно просто банально пользоваться.

ПРОНЬКО: А зачем вам облигационные выпуски? Зачем вы выпускаете на рынок бонды, если вам государство, насколько я понимаю, при образовании госкорпорации выделило энную сумму?

КАЧАЙ: У нас есть энная сумма, но у нас проектов такое количество, что мы…

ПРОНЬКО: Или у вас такой аппетит?

Алексей Качай

КАЧАЙ: Да, аппетит и у нас, и у тех, кто приносит нам свои технологии, хочет запустить на их основе бизнес, он намного больше, чем те возможности, которые нам изначально были предоставлены.

ПРОНЬКО: С вами по популярности может сравниться только корпорация «Ростехнологии», да? Она всегда в центре моего, по крайней мере, внимания. Я ее просто обожаю. Я не понимаю, для чего она создана, но я ее обожаю. И вот как-то господин Чемезов дважды откровенно сказал… В первый раз он сказал, что 70% активов «Ростехнологий» – это банкроты на самом деле. Это дорогое признание, да? А второй раз, я просто запамятовал, то ли Дмитрию Анатольевичу, то ли Владимиру Владимировичу он показывал телефон, который оказался китайского изготовления. Ну, ладно, чего – ну, хоть так, да?

Поэтому у меня следующий вопрос. «Ростехнологии» с точки зрения прозрачности очень сложно понять. Больше скажу: практически невозможно. То есть я так понимаю, что это некий узкий круг, безусловно, они понимают и знают, что у них происходит. Я надеюсь на это. А что касается прозрачности «РОСНАНО», как тут дела обстоят?

Понимаете, мы не уйдем с вами сегодня в разговоре от темы схем, я так скажу. От того, что через государственные компании, государственные корпорации прокачиваются деньги. Потом они уходят, уходят далеко, может быть, в оффшоры у кого-то, у кого-то вы бизнес, я не знаю, в откаты, в распилы и во все остальное. Вы отчитываетесь по международным стандартам, скажите мне?

КАЧАЙ: Да, мы выпустили отчетность недавно, она была завершена за десятый год.

ПРОНЬКО: По МСФО?

КАЧАЙ: Да, по МСФО, полный стандарт по всей группе.

ПРОНЬКО: То есть вы бредятиной по РСБУ не засоряете инвесторам головы, да?

КАЧАЙ: Ну, она, безусловно, есть, мы живем и работаем в России.

ПРОНЬКО: Это понятно, да, но я надеюсь, что это отменят скоро. То есть вы прозрачны, вы хотите сказать?

КАЧАЙ: Мы хотим сказать, что, во-первых, мы прозрачны, во-вторых, мы на этом зарабатываем свои деньги, свои капиталы. Наша задача – фактически с нуля из IP, из патентов, ноу-хау и так далее, с чем приходят люди, сформировать бизнесы, которые потом мы сможем продать. Мы не сможем продать непрозрачный актив.

ПРОНЬКО: То есть вам невыгодно быть непрозрачными, вам выгодно быть как раз вот… что называется, раздеться донага и всем показать, что вот, вы такие, да?

КАЧАЙ: Да.

ПРОНЬКО: Пожалуйста, Александр.

МОРОЗОВ: Еще важное замечание. Сейчас в последнее время очень много фондов различного рода, которые работают на ниве новых технологий, которые тоже занимаются поддержкой бизнеса, созданием. И есть одна маленькая особенность, которую почему-то часто забывают, в том числе, и журналисты: капитал, который инвестирует «РОСНАНО», он возвратный. Это очень важно. Мы не работаем по грантовой системе.

ПРОНЬКО: Но венчурный бизнес тоже так работает. На возвратной основе.

МОРОЗОВ: С одной стороны, да. Но в сфере венчурного бизнеса различного рода поддержки малых предприятий существуют.

У нас главный принцип очень простой: мы инвестируем в предприятия, которые должны потом за счет своей стоимости…

ПРОНЬКО: А вы рискуете сами?.. Слушайте, давайте объясним, как вообще происходит выбор проекта, да? Я не верю, что, там, к Анатолию Борисовичу Чубайсу каждый день ходок ходят. Он тогда, кроме встреч, больше ничем не будет заниматься. То есть существует наверняка какой-то регламент, который позволяет отбирать, да?

МОРОЗОВ: Конечно.

ПРОНЬКО: Можете рассказать об этом? На каком принципе это происходит?

МОРОЗОВ: Система отбора проектов у нас состоит из четырех таких главных ступеней… Кстати, любой заявитель, организация или частное лицо, имеет право и возможность…

ПРОНЬКО: То есть это может быть и юрик, и физик, да?

МОРОЗОВ: Да, абсолютно точно. Так вот, он может абсолютно на равных правах со всеми подать заявку на рассмотрение и создание собственного производства, собственного проекта…

Александр Морозов

КАЧАЙ: Прямо на сайте.

МОРОЗОВ: …Прямо на сайте корпорации.

ПРОНЬКО: То есть вы хотите сказать, я сейчас окрою сайт «РОСНАНО», вобью там заявку о том, что я изобретатель, я изобрел вечный двигатель, и мне придет ответ из «РОСНАНО» о том, что мы, мол, вас приглашаем, да?

МОРОЗОВ: Нет, там будет написано о том, что мы не нашли вашего вечного двигателя, товарищ изобретатель, и вы либо сознайтесь в том, что вы…

ПРОНЬКО: Нет, я утрирую. Но я думаю, что к вам и такие предложения тоже ведь поступают, да?

МОРОЗОВ: Безусловно. Предложения, которые приходят на наш сайт, распределяются по целому нашему механизму равномерно, и с помощью наших сотрудников и с помощью заявителя, которому необходимо представить определенный набор документов, заявитель попадает в первый этап отбора – это научно-техническая экспертиза.

На уровне научно-технической экспертизы тот объем документов, которые представляют собственно ценность самого проекта, а именно – подтвержденные данные по интеллектуальной собственности, соответственно патенты, соответственно технологические вещи, которые призваны обеспечить создание нового продукта, должны быть рассмотрены техническими специалистами. И должно быть подтверждено, что, во-первых, это выполнимо технологически, во-вторых, что это достаточно конкурентно, с точки зрения производительности и будущего развития технологий, и в-третьих, то, что в данном случае это не является шарлатанством.

КАЧАЙ: То есть что это не вечный двигатель, который вы упомянули.

МОРОЗОВ: Да.

ПРОНЬКО: А если на самом деле кто-то изобретет?

КАЧАЙ: Вы не пройдете.

МОРОЗОВ: Что интересно: как происходит техническая оценка этих заявок? Очень просто. После того как достаточно кропотливая работа с самим заявителем проделана, у нас начинает работать существующая в «РОСНАНО» система тайного голосования. А наш технический совет состоит из лучших представителей Российской Академии наук, которые голосуют за эти проекты, множество профильных академиков участвуют в этой оценке. И по открытой методике формируется набор баллов, по которым заявка приобретает, соответственно, статус.

ПРОНЬКО: И, тем не менее, для «РОСНАНО» это бизнес.

МОРОЗОВ: Да, безусловно.

ПРОНЬКО: Вложенные средства вы должны не просто вернуть, но и заработать на этом.

МОРОЗОВ: Это первый этап отбора.

КАЧАЙ: Более того, я вам скажу, что есть соинвесторы, которые также входят вместе с нами в проект. Если они видят заключение подобного научно-технического совета, они не проводят свои мероприятия дальше, аналогичного рода.

МОРОЗОВ: Кроме того, наша научно-техническая экспертиза на сегодня без преувеличения лучшая в России. И лучшая в СНГ, безусловно.

ПРОНЬКО: То есть вы просто покупаете мозги, да?

МОРОЗОВ: Конечно.

ПРОНЬКО: Вы платите за эту высокоинтеллектуальную работу, и, соответственно, они вам дают заключение.

МОРОЗОВ: Да. И с нами работаю лучшие эксперты практически по всем отраслям.

Но это первый этап.

После того как нанотехнологичность и технологичность этого проекта подтверждена, наступает, собственно, второй этап отбора, к которому заявитель тоже готовится вместе с прикрепленными к нему сотрудниками «РОСНАНО», и они помогают ему вести работу над этим проектом. Понятно, что второй этап – это инвестиционный комитет. На основании имеющихся технологических решений формируется бизнес-план проекта, формируются базовые показатели, формируется объем инвестиций. И здесь важное условие: «РОСНАНО», по уставу, не имеет права инвестировать в любой проект более 50% акций. Это 50% минус одна акция. Для чего? Для того чтобы мы не имели контроля. Для того чтобы частная инициатива была ведущим драйвером этого проекта.

ПРОНЬКО: То есть вы не забираете себе «золотую акцию».

МОРОЗОВ: Принципиально. Бывает ситуации, когда по бизнес-плану проекта у заявителя не хватает собственных средств. Причем это собственные средства, которые составляют, в том числе, и интеллектуальную собственность. В таком случае мы точно так же по уставу помогаем ему найти соответствующего соинвестора. Например, Европейский банк реконструкции и развития – это наш партнер.

Таким образом, что важно? Важно то, что на этапе этого бизнес-плана мы смотрим проект с точки зрения, в первую очередь, конечно же, рынков: что это будет за продукт, какие у него будут свойства, какие будут рынки, на какие рынки мы будем претендовать, как мы будем выходить и так далее.

ПРОНЬКО: А вы работаете исключительно на внутреннем рынке или вы уже экспортируете?

МОРОЗОВ: Мы глобальная компания, нас интересую все рынки, на которых мы можем продать продукт. И мы смотрим точно также параметры участия «РОСНАНО»: на каком этапе, через сколько лет, как будет развиваться стоимость компании, когда мы сможем выйти из этой компании, вернув свои вложения.

ПРОНЬКО: То есть вы рассматриваете и возможности выхода?

МОРОЗОВ: Конечно.

КАЧАЙ: Сразу же.

ПРОНЬКО: Сразу же? А зачем? Вот если это бизнес, который не просто вернул финансовые ресурсы ваши инвестированные, а бизнес, который генерит прибыль, хорошую прибыль, зачем выходить из этого предприятия? Ну и оставайтесь в нем.

МОРОЗОВ: Для того чтобы создавать новые предприятия. Деньги, которые мы возвращаем, мы тут же вкладываем в новые проекты. Заявителей – огромное количество, а денег – ограниченное количество, это точно абсолютно.

ПРОНЬКО: Выпускайте больше бондов, приватизируйте… Правительство будет приватизировать пакеты акций «РОСНАНО»?

КАЧАЙ: Сейчас мы слышали о такой инициативе правительства, все-таки это их решение.

МОРОЗОВ: Мы надеемся.

ПРОНЬКО: Но сегодня самое громкое заявление было сделано о том, что государство российское выходит из «Роснефти» и «ВТБ». По нулям. Вот для меня это вообще как гром среди ясного неба. Не столько «ВТБ», сколько, конечно, «Роснефть». Это очень громкое заявление.

То есть, смотрите, вас преобразовали в открытое акционерное общество?

КАЧАЙ: Да.

ПРОНЬКО: Вы ОАО?

КАЧАЙ: Да.

ПРОНЬКО: Сейчас на 100% вы принадлежите государству?

КАЧАЙ: Безусловно.

ПРОНЬКО: Росимуществу?

КАЧАЙ: Да.

ПРОНЬКО: Дальше. Вот президент завил на Петербургском экономическом форуме о масштабной программе приватизации. Насколько я понимаю, вы рассматриваетесь, да?

КАЧАЙ: Мы рассматриваемся, по нашей информации.

ПРОНЬКО: С точки зрения ведения бизнеса это будет благом для корпорации?

КАЧАЙ: Мы считаем, что да. Поскольку, помимо компетенций, которые у нас есть, у государства… Ну, представьте себе: сейчас оно владеет 100%, а будет владеть, допустим, 90%. Я не думаю, что от этого станет как-то уже, реже взаимодействие наше с государством. Но зато мы приобретем еще другого партнера, который сможет победить вот в некоторой процедуре, которую государство будет организовывать.

ПРОНЬКО: А может, вообще стопроцентно вас приватизировать? Есть в этом резон? Или вы хотели бы, чтобы в компании у вас сохранялось государственное участие?

КАЧАЙ: Я думаю, нам достаточно долгое время еще понадобится государственное участие.

ПРОНЬКО: А для чего вот это надо?

МОРОЗОВ: Но мы же еще и институт развития.

КАЧАЙ: Мы же про развитие, мы же про создание наноиндустрии в стране вообще. И в этой связи этот мейнстрим должен кто-то задавать. Всегда есть мажоритарный акционер, который формулирует окончательное слово по стратегии, что будет так, а не иначе.

ПРОНЬКО: Так, еще раз, я не понял: зачем вам государство? Вы говорите о том, что кто-то должен быть и модератором, да?

КАЧАЙ: Да.

ПРОНЬКО: Ладно, я не буду давать оценок нашим нынешним чиновникам, просто оставлю их в покое. Притом, что мне есть что сказать по их поводу… Какие они модераторы?! Модераторы – это те, кто к вам приходит. Со своими вот этими разработками, эти гении и так далее.

МОРОЗОВ: Не только, скажем так.

ПРОНЬКО: Но вот что чиновники могут генерить?

МОРОЗОВ: Насчет того, что могут генерить чиновники, согласен, есть вопросы. По крайней мере, то, что они генерят, рассматривать нужно очень внимательно. Но по поводу модераторов, драйверов: не только те, кто к нам обращается, и есть драйверы – мы как «РОСНАНО» тоже мощнейший драйвер. Даже по отношению к тем же чиновникам.

В чем смысл института развития? Помните сравнение про две головы?

ПРОНЬКО: Да. Меня, вообще-то, смущает это сравнение, но ладно.

МОРОЗОВ: Государству зачастую выгодно, чтобы многие инструменты, инструменты, в том числе, государственной политики, помогали разрабатывать не зашоренные чиновничьим менеджментом специалисты. В данном случае с «РОСНАНО» ситуация уникальна. Мы находимся на переднем крае создания бизнеса, мы видим новые индустрии, мы видим проблемы, которые возникают, мы смотрим на весь мир. И мы вместе с чиновниками, зачастую выступая драйвером для них, заставляем их, работаем с ними вместе, создаем новые инструменты, которые позволяют нам, как инвестиционной компании, и нашим партнерам, нашим проектным компаниям жить в этом мире. Это очень важно. Потому что, может быть, в этом тоже есть смысл для государства.

ПРОНЬКО: Вполне. Принимаю такой ответ. А скажите, у вас есть конкуренты в мировой экономике? Здесь, я так понимаю, конкурентов у вас нет, здесь вы одни: «РОСНАНО» и все.

КАЧАЙ: В виде, подобном нашему нет, но при этом есть некоторое количество частных фондов, которые также готовы инвестировать.

МОРОЗОВ: Вы понимаете, когда мы говорим о специалистах, это понятная тема, и любой специалист скажет, что, действительно, у «РОСНАНО» нет аналогов в России. Но когда мы говорим о пиаре и об огромном количестве слушателей, в том числе нашего радио, многие будут называть различные фонды, те, которые на слуху, «Сколково», например, и говорить: «Ого, какой там размер!»

ПРОНЬКО: Подождите, там Владимир Путин что-то создал, по-моему, агентство какое-то.

МОРОЗОВ: Конечно. Но тут надо понимать разницу между этими организациями.

Например, «Сколково». Что такое грантовое финансирование, невозвратное?

ПРОНЬКО: И почувствуйте разницу с финансированием на возвратной основе.

МОРОЗОВ: Да.

ПРОНЬКО: Я согласен. Я по первому высшему образованию экономист, поэтому я прекрасно понимаю, о чем вы говорите.

Так, ну, это я был добрый. А мы договорились, что слушатели-то сегодня будут злыми, да? Поэтому 65–10–99–6, www.finam.fm – это наши средства коммуникации, программа у нас без купюр, без цензуры, раздеваем «РОСНАНО», да? Вот что вас интересует? Только четко, пожалуйста, формулируйте свои вопросы. Вопросы про Анатолия Борисовича Чубайса не принимаются. Потому что сегодня в гостях не Чубайс. Вот когда придет он ко мне в студию, вот тогда вы его и будете спрашивать обо всем. А сегодня у нас в гостях Александр Морозов, директор департамента программ стимулирования спроса корпорации «РОСНАНО», и Алексей Качай, директор департамента корпоративного управления корпорации «РОСНАНО».

Значит, я сейчас начну со слушателя Валерия, который обвинил меня в том, что демагог и циник, предлагал мне к вам подсадить еще Юлию Латынину. Валерий, я вам вот что хочу сказать. Я не считаю Юлию Латынину специалистом по нанотехнологиям, не считаю ее специалистом по «РОСНАНО». При всем моем уважении к тому, что она делает и так далее. Если вам хотелось просто попинать моих сегодняшних гостей – это не на «Финам FM» и не в «Сухой остаток». Есть другие СМИ, где пинают, это вот туда. А здесь качественный, серьезный разговор. Но Валерий мне даже несколько писем, по-моему, даже прислал, и он, в частности, написал: «Юрий, готовьтесь!..» С конкретными ссылками и так далее. Вот так Валерий пишет со ссылкой на Латынину… Здесь, конечно, феерично, еще разобраться надо, кто о чем говорит, и не попасть впросак. Так вот, Валерий пишет, что, по версии Латыниной, у нас Анатолий Чубайс сказал про завод «Сатурн» в Рыбинске, где будут делать нанопокрытия. Далее Латынина отмечает: «Насколько я понимаю, имеются в виду оксид-титановые и нитрит-титановые покрытия, которые были разработаны еще в 60-х годах, которыми покрывали дюзы ракет, не знаю, сколько времени, и давно уже покрывают купола церквей. Я до сих пор помню, как я в Златоусте-36 ходила по цеху, где раньше собирались атомные бомбы, мне там инженеры рассказывали, что "раньше мы этой штукой, нитрит-титаном, делали то-то, а теперь мы маленькая фирмочка, мы церкви покрываем». Т.е. в чем новизна завода «Сатурн» в Рыбинске, совершенно непонятно" – заключает Латынина.

Я наконец-то дочитал это письмо, и теперь Александр Морозов кратко, я надеюсь, ответит на это все.

МОРОЗОВ: Действительно, абсолютно правильно: когда мы говорим об оксиде титана, о других соответствующих химических соединениях, связанных с титаном, мы говорим о возможностях применения различных сплавов для того, чтобы получить заданные характеристики любого материала, любого инструмента, созданного из этого материала.

Когда мы рассуждаем о машиностроении и металлообработке, это значительная часть любого производственного процесса, когда мы производим все, начиная от ключей и заканчивая автомобилем, возникает один из серьезных затратных механизмов, который значительным образом влияет на себестоимость готовой продукции – это вопросы, связанные с применением различных режущих элементов для обработки стали. Сталь становится все тверже, двигатели служат все дольше. Режущий инструмент, который существовал еще с двадцатых годов, к сожалению, значительных изменений не приобрел. Почему? Потому что если мы режущий инструмент будем целиком делать из очень дорогих материалов, то стоимость этого инструмента тоже будет очень высокой. Соответственно, встал вопрос о том, каким образом можно получить режущий инструмент, который в огромном количестве расходуется при всех процессах металлообработки, при современных процессах металлообработки, чтобы он был, с одной стороны, дешевый и с ним можно было бы делать дешевые операции по обработке современных видов металлов и сплавов; с другой стороны, чтобы это было качественно с точки зрения лучших характеристик по твердости, по резке и так далее. Соответственно, было принято очень простое решение. Мы берем базовый материал, достаточно прочный конструкционный материал, который покрываем слоем очень твердого сплава, такого сплава, который, по сути, представляет из себя в таком жестком формате кристалл. И с помощью такого инструмента, понятно, мы осуществляем все эти операции. Такой инструмент сам по себе очень высокоэффективный, но с точки зрения производства достаточно дешевый. Применяя такой инструмент, можно значительным образом снизить себестоимость технологических процессов обработки современных сталей и сплавов. Как в машиностроении. Под машиностроением мы понимаем все от производства двигателей, заканчивая производством тех самых ракет и так далее. Это очень важная тема, существующая на текущий момент.

ПРОНЬКО: У меня такое чувство, что Александр Морозов может сутки рассказывать безостановочно о том, что делает «РОСНАНО».

МОРОЗОВ: Более того, если мы посмотрим на существующие предприятия, которые остались на территории бывшего Советского Союза, каждое из этих крупных предприятий имеет в своем производстве инструментальный цех. А если это какой-то концерн, то это целое инструментальное производство. Посмотрите на «КамАЗ», например, посмотрите на любой бывший военный завод, посмотрите сейчас на те самые новые предприятия, которые создаются, которые производят новую технику. Технологически процессы инструментального сопровождения не изменялись достаточно давно. Вопрос создания дешевого, высокоэффективного инструмента, который работает по современным высокопрочным сталям и сплавам, категорически важная вещь для машиностроения.

ПРОНЬКО: Я думаю, Александр Морозов дал исчерпывающий ответ Юлии Латыниной и Валерию.

Алексей, скажите, пожалуйста, а кто работает у вас? Какие вообще порядки в «РОСНАНО»? К вам реально попасть-то людям?

КАЧАЙ: К нам очень реально попасть. Опять-таки, через сайт, через портал «РОСНАНО». Поскольку моя стезя – это корпоративное управление, я стараюсь всегда иметь некоторую линейку людей, которые как могут работать непосредственно в «РОСНАНО», у меня в подразделении, в других местах, где нужны юристы, так и непосредственно во всех проектных компаниях, которые периодически ко мне обращаются с просьбой подыскать им тех или иных специалистов.

ПРОНЬКО: Но вы, наверное, там, с опытом требуете, да? А вот мальчонки-девчонки, которые только закончили университеты…

КАЧАЙ: Есть и такие. У меня непосредственно работают, чему я очень рад, современные мальчонки и девчонки, которые только закончили университеты.

МОРОЗОВ: По поводу мальчонок и девчонок, которые нужны «РОСНАНО» и проектным компаниям, это действительно очень важный вопрос. Более того, «РОСНАНО» уже второй год имеет программу стажировки студентов старших курсов технологических ВУЗов – МГУ, МВТУ, МИФИ, МФТИ…

ПРОНЬКО: У вас?

МОРОЗОВ: У нас.

КАЧАЙ: Причем это касается как российских ВУЗов, так и зарубежных, типа MIT и так далее.

МОРОЗОВ: Что это значит? Например, в этом году мы отбираем порядка 40 человек старших курсов, пятого, допустим, курса, если это специалитет, или, там, второго курса, если это магистратура, аспиранты в том числе. То есть это достаточно большой отбор, заявок бывает 200–300 человек. У нас процесс отбора стажеров открытый, мы приглашаем их. Соответственно, различные подразделения как самого «РОСНАНО», так и проектных компаний, в открытом режиме, в очном режиме общаются с будущими кандидатами в стажеры и отбирают самых лучших кандидатов по разным категориям. Соответственно, после этого они получают возможность не только проходить практику в «РОСНАНО» или в проектных компаниях, но для них формируется отдельная, дополнительная учебная программа, когда лучшие преподаватели не только из России, но и со всего мира приезжают, там, по вечерам или по субботам-воскресеньям читать для них дополнительный объем информации, лекции. Кроме того, они выполняют соответствующую исследовательскую работу в наших проектных компаниях. И после этого лучшие из них по истечении годовой стажировки, 10–15 человек из 40, отправляются на добровольную стажировку в MIT.

ПРОНЬКО: Слушайте, то есть вообще получается, что вы такая добротная, современная западная компания – ну, в смысле с российскими корнями, но западная по своей сути компания. Но вот я смотрю на письма и… ну, такой скепсис, что ли, у людей.

Я, вообще, категорический противник всего «гос-», меня просто выворачивает наизнанку, когда я это слышу. Все эти госкомпании, госкорпорации я бы ликвидировал: приватизировал, уничтожил, обнулил и так далее. Может быть, с точки зрения имиджа как раз и портит всё эта приставка «гос-», а?.. Как думаете, Алексей? Потому что, ну, вот я слушаю – российская современная компания с западным стилем управления. Вы открыты, вы прозрачны, у вас руководитель – это вообще Дом Советов, если не Дворец Советов. Ходячий причем. Вы работаете со всеми – с «физиками», с «юриками». Но мне кажется, вот это «гос-» и играет с вами не очень хорошо. Именно с точки зрения общественного восприятия, поймите правильно. То есть это восприятие слушателей, в частности. Я сейчас вам почитаю вопросы, и вы увидите. Так как думаете, может быть, это сказывается? Может, не нужно это «гос-», на самом деле?

КАЧАЙ: Не знаю. Почему-то частный бизнес пока за все это время не создал ничего подобного. Что ни говори, как ни охаивай здесь государство, а именно ему принадлежит инициатива, оно создало «РОСНАНО», все-таки с него все это началось и продолжилось дальше. И не страшно, что оно как-то сейчас не вмешивается в наш с вами разговор по поводу гос-/негос-. Мы не чувствуем этого чрезмерного влияния. Да, у нас большинство представителей Российской Федерации находятся в совете директоров. Да, недавно были у нас еще два федеральных министра, которые постепенно заменяются среди последних инициатив президентских.

ПРОНЬКО: То есть вы не чувствуете вот этого…

КАЧАЙ: Мы не чувствуем. Мы, конечно, испытываем определенную близость к государству, и вот к нам больше запросов от государства, от нас чего-то хотят, спрашивают, что, мол, вот вы же знаете реальную жизнь – вот что там, скажите нам, что бы нам у себя поменять? Мы со своей стороны говорим, что, государство, вы сделайте быстрее у себя вот это, вот это и вот это.

ПРОНЬКО: Слышат? То, что они вас слушают, я могу предположить. Но слышат ли вас?

КАЧАЙ: Да, и слышат тоже. Но делается у нас это все не быстро, скажу честно. Это мы все видим, мы все с этим сталкиваемся и так далее. Но это достаточно хорошие каналы для всех тех, с кем мы работаем – прозвучать достаточно громко и высоко с помощью «РОСНАНО», сразу.

МОРОЗОВ: В качестве примера. Вот принято считать, что чиновники все воруют, все некомпетентны и так далее. Есть такие чиновники. Но есть и чиновники, особенно нового призыва, свежего призыва…

ПРОНЬКО: Есть такие, Александр?!

МОРОЗОВ: Есть, немного есть, я встречаю во многих министерствах, есть такие люди. И вот представьте себе чиновника, который находится на среднем или низком еще положении в табели о рангах любого министерства, и которому необходим, для того чтобы реализовать какую-то инициативу, неплохую, кстати, какой-то драйвер. У него есть фактически выбор между частным бизнесом, который драйвит любую ситуацию всегда в своих интересах, не в государственных, конечно же… Любой мелкий бизнесмен, тем более уважаемый олигарх, все время будет, конечно, таким образом направлять руку государства, чтобы как-то и своему бизнесу было дополнительное улучшение этого процесса. Соответственно, задача чиновника – найти такого драйвера, c которым можно было бы что-то разрабатывать и запускать реальные проекты. Это реальные проекты не только по созданию каких-то бизнесов, а реальные проекты по изменению законодательства, реальные проекты по изменению системы мотивации, системы ценностей.

ПРОНЬКО: То, о чем Алексей говорил, да.

МОРОЗОВ: И вот в таком случае для такого чиновника мы – незаменимая ситуация, абсолютно.

ПРОНЬКО: Давайте дальше пойдем… Добрый вечер, вы в эфире, как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, меня зовут Владимир. Хотел бы уточнить. Вот вы говорите очень хорошие, интересные вещи, но все-таки сложно поверить, что в госкомпании совсем обходится без коррупции. Хотелось бы, чтобы вы честно сказали, как у вас обстоят с этим дела, это первый вопрос. И второй вопрос: можно ли более подробно сказать об аналогичных исследованиях за рубежом? Спасибо.

ПРОНЬКО: Да, спасибо вам… Пожалуйста, господа.

КАЧАЙ: Ну что, на сложную тему коррупции немножко порассуждать?

ПРОНЬКО: Ну хочется, понимаете, хочется.

КАЧАЙ: Да, всегда там, где есть деньги, есть и желание обвинить, заподозрить – это все понятно. Но, говоря честно, коррупция в «РОСНАНО» не является ни частью бизнес-процессов, ни некоторой практики и так далее. Но если заподозрили – встречайтесь, попытайтесь обойти с другой стороны. Можно, я говорю, долго подозревать.

ПРОНЬКО: Чисты, я им верю.

МОРОЗОВ: В дополнение к словам Алексея. Самым главным способом, который предотвращает коррупционное управление, является открытость и коллегиальность принятия решений. Как я уже говорил, на всех этапах, например, отбора заявки у нас действуют не один, не два, не три человека – у нас работает коллектив, состоящий как минимум из двенадцати-пятнадцати человек, уважаемых людей, профессиональных, компетентных, достигших в своей жизни многих профессиональных целей. Если мы говорим об ученых, то это академики, если мы говорим о членах совета директоров нашей компании, то это состоявшиеся бизнесмены, например, господин Прохоров, или уважаемые, известные в своей области и компетентные люди, достигшие чиновничьих высоких постов, которые состоялись как специалисты, как компетентные люди.

Решения, которые принимаются на каждом этапе отбора проектов в «РОСНАНО», принимаются коллегиально. Инвестиционный комитет имеет в своем составе 20 человек, научно-технический совет имеет в своем составе несколько десятков человек. Совет директоров «РОСНАНО» в своем составе имеет одиннадцать человек. Так что решения принимаются коллективно и никогда не менее, чем дюжиной человек. Причем дюжиной самостоятельных людей, ни от кого не зависящих.

КАЧАЙ: Нет желания рисковать ради каких-то откатов.

ПРОНЬКО: Не стоит того.

КАЧАЙ: Оно того, как правило, не стоит, конечно.

МОРОЗОВ: Все проекты открыты, все обсуждаются.

ПРОНЬКО: Теперь идем в темпе венского вальса, потому что времени у нас совсем немного.

Сергей из Липецка спрашивает: «За время существования "РОСНАНО» есть ли значимые успехи вообще и в области энергосбережения, в частности?"

МОРОЗОВ: Конечно, есть. Приезжайте к нам в офис, и мы вам покажем уникальные вещи, которые мы…

ПРОНЬКО: Александр, ну, вы же понимаете, завтра пол-Москвы к вам приедет, которая слушает «Финам FM».

МОРОЗОВ: Хорошо, рассказываю кратко. У нас совместно с Минрегионразвития начинается проект, который называется «умный дом», вещь, на мой взгляд, очень полезная.

ПРОНЬКО: Это как у Гейтса?

МОРОЗОВ: Сейчас мы будем пробовать его вместе с Правительством Москвы. Логика очень простая… У нас это уже реализовано вовсю, мы сами для себя это сделали… Речь идет о доме, который эффективно использует электроэнергию. Например, при существующих затратах, если мы говорим о жилом доме, проживание в сумме коммунальных платежей стоит практически в два раза меньше.

Вещь очень простая. Первое – энергосберегающая система освещения. Речь идет о светодиодных осветительных системах. У нас есть огромное количество предложений по различным формам этих осветительных приборов, у нас есть два полноцикловых завода, которые производят различные виды осветительных приборов. Энергопотребление светодиодных осветительных систем практически в десять раз меньше по сравнению с классическими лапами накаливания.

Вторая тема: низкоэмиссионые стекла. У нас в офисе стоят стекла, которые, с одной стороны, вот сейчас, в такую погоду, не пропускают инфракрасное тепловое излучение снаружи от солнца, зимой не выпускают тепловое излучение от нагревательных приборов и от наших тел наружу. Очень простые стекла.

ПРОНЬКО: Так, после эфира мы с Александром будем договариваться по поводу моей квартиры, как ее таким стеклом снабдить. Очень интересное предложение.

МОРОЗОВ: Дальше: система утепления. В системе утепления мы используем различные материалы, в том числе специальным образом переработанный полимерный материал на основе полиэтилентерефталата, который на 100% рециклируемый, который вечный, который негорючий в нанотехнологическом исполнении и который значительным образом утепляет…

ПРОНЬКО: Александр, вы мне скажите, это все внедрено, это все в серии?..

МОРОЗОВ: Да, это все сделано, конечно.

ПРОНЬКО: Это не фантастика, там, не в единичном экземпляре существует, да?

МОРОЗОВ: Абсолютно точно.

ПРОНЬКО: Это самое главное. И вот Алексей спрашивает: «Где можно проехаться по новому наноасфальту? Я сейчас в автомобиле, готов ехать».

КАЧАЙ: Езжайте в Питер.

ПРОНЬКО: Алексей, счастливого пути до северной столицы! Захватите сумочку для моей тещи.

МОРОЗОВ: Что касается нового асфальта, то можно сейчас проехаться по опытному участку на трассе Шали-Бавлы в Татарстане. Можно также проехаться на двух участках на Ленинградском шоссе. Они, правда, короткие, практически по 500 метров каждый, и не отмечены какими-то отдельными указателями.

ПРОНЬКО: А почему?! Надо указать!

МОРОЗОВ: Секундочку: в тестовом режиме. Потому что мы проводим исследования. Эти исследования закончатся буквально через два месяца, у нас сегодня было совещание в Федеральном дорожном агентстве. И, в том числе, о результатах этих испытаний докладывал Анатолий Михайлович Чабунин 30 мая в городе Твери председателю правительству Владимиру Владимировичу Путину. Тогда он говорил о том, что мы совместно с «РОСНАНО» реализуем проект по созданию принципиально нового асфальтобетонного покрытия.

Я просто забежал чуть-чуть вперед.

ПРОНЬКО: Нет, я требую даже в тестовом режиме обозначить на Ленинградке, где находятся эти 500 метров. Потому что завтра там будут все, на этих 500 метрах!

МОРОЗОВ: Завтра у нас совещание в Минтрансе с министром, и как раз мы этот вопрос обсудим.

ПРОНЬКО: Александр, требуйте, требуйте.

МОРОЗОВ: Договорились, принято.

ПРОНЬКО: Добрый вечер, вы в эфире, как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Михаил, я научный сотрудник.

ПРОНЬКО: Да, пожалуйста. Если можно, лаконично.

СЛУШАТЕЛЬ: Мы с коллегами думаем подать проект в «РОСНАНО». Скажите, что-то изменилось с акционированием для заявителей или все осталось по-прежнему, вот эти экспертизы ваши бесконечные?

ПРОНЬКО: Угу, спасибо… Ага, бесконечные экспертизы!

МОРОЗОВ: Это зависит от количества и степени вашей готовности, конечно же. Да, с акционированием мы тоже пытаемся убыстрять все свои процедуры, нам не нужно столько времени на формальные все вещи. Но когда мы изучали подобную практику у западных фондов, мы, к сожалению, обнаружили, что многие из тех, кто подают заявки к нам, не были бы даже допущены на порог в некоторые фонды в Силиконовой долине.

ПРОНЬКО: А сколько времени все это занимает сейчас, есть средняя температура по больнице?

МОРОЗОВ: Средняя температура по больнице есть: это где-то восемь месяцев. Во многом это очень зависит от заявителя. Как вы увидите на сайте, для размещения заявки потребуется значительное количество документов. Для чего? Мы же говорим о том, что у нас все процедуры открытые.
Это означает, что любой член комиссии, любой, научно-технической экспертизы, инвестиционного комитета, совета директоров, должен в любой момент получить доступ ко всем документам, касающимся данного проекта.

Какая самая главная проблема? Приходят заявители, которые говорят, что, дескать, мы такие классные, у нас такой проект! Мы говорим тогда, что нам нужно вот это еще исследование, нам нужно вот это исследование и нам нужно вот это. Они говорят: «Ну, вы знаете, мы это будем делать очень медленно». И это проблема. И если заявитель такой же драйвовый, как наша проектная команда, то абсолютно точно мы опередим сроки.

КАЧАЙ: У нас был опыт, честно говоря, в том числе, проведения проектов, и, по-моему, это заняло 2,5–3 месяца. Это была компания, как раз выходцы которой находятся сейчас в Силиконовой долине.

МОРОЗОВ: Это был рекорд.

ПРОНЬКО: По времени.

МОРОЗОВ: Да. Еще раз повторяю, 80% времени – это, конечно же, активность самого заявителя.

КАЧАЙ: Из них два месяца ушло на то, чтобы все заинтересованные стороны посмотрели все экспертизы. Просто два месяца они все висели в открытом доступе для вот того круга экспертов.

ПРОНЬКО: Не могу не задать вопрос Валерия… Во-первых, сразу хочу заступиться за наших продюсеров: ничего они никогда не цензурируют и не режут. У них просто нет такой возможности это делать. Может быть, они, конечно, и хотели бы, но это им неподвластно. Так что вопросы я вижу ваши, но я просто не все успеваю задать, Валерий. Но под занавес программы именно ваш вопрос и задаю: «Спросите про проект Раховского»… Понятно, о чем идет речь?

МОРОЗОВ: Нет.

КАЧАЙ: Да.

ПРОНЬКО: Отлично. «Дальше, я сам строитель, но что-то не помню ни одной выставки, где бы была эта суперарматура. А марки для магазинов – да, это круто, это прорыв!!!»… Пожалуйста.

МОРОЗОВ: В начале октября будет выставка «Дорога России», это будет в «Крокус Экспо», а 28 октября в «Экспоцентре», здесь, на Краснопресненской набережной, будет «Роснанофорум». Пожалуйста.

ПРОНЬКО: То есть можно приходить, смотреть?

МОРОЗОВ: Да.

ПРОНЬКО: Ну вот, собственно, давайте на этом и закончим сегодняшнюю программу про корпорацию «РОСНАНО». Я думаю, это была наша первая встреча в таком формате. Будем чаще встречаться, приходите. Мы вас будем звать, а вы приходите. Потому что здесь столько еще вопросов осталось!

Александр Морозов, директор департамента программ стимулирования спроса «РОСНАНО», и Алексей Качай, директор департамента корпоративного управления корпорации «РОСНАНО», были сегодня в «Сухом остатке»… Еще раз вам огромное спасибо, до новых встреч. И хорошего вечера всем нам.

http://finam.fm/…e-view/4443/

В и д е о