Нанотехнологический центр в Зеленограде — начало работы

31 августа было подписано инвестиционное соглашение по созданию в Зеленограде так называемого Нанотехнологического центра. «Зеленоградский инновационно-технологический центр», «Роснано», МИЭТ и недавно зарегистрированная проектная компания «Зеленоградский нанотехнологический центр» подписали это соглашение

Анатолий Ковалев

В студии Zelenograd.ru генеральный директор «Зеленоградского нанотехнологического центра» Анатолий Ковалев.

Впервые вы у нас в новой должности, а в прошлый раз вы говорили, что на этапе подготовки соглашений с «Роснано» было много спорных моментов, но их так или иначе получилось согласовать. Давайте послушаем, что такое Наноцентр, по мнению главы «Роснано» Анатолия Чубайса. Это интервью, которое он дал вчера телеканалу «Вести» на форуме в Ярославле.

• Анатолий Чубайс: Наноцентр — это такой особый зверь, это завод по производству бизнесов. Смысл Наноцентра или НаноФаба состоит в том, что в нем мы хотим создать все условия, включая самое современное оборудование, а также экономические и финансовые условия для того, чтобы туда приходил частный бизнес, пускай самые небольшие стартапы, и им там было комфортно развиваться. Мы долго бились над концепцией, даже подзастряли немножко, но, наконец, на сегодняшний день четыре Наноцентра начинают строиться, решение об этом подписано. И одновременно с этим, буквально на днях мы объявляем второй тендер, на который приглашаем и другие регионы, желающие вместе с нами этот вид нанобизнеса создавать. Для нас важно, что целью является создание сетевой структуры по стране, когда в десятке, полутора, двух десятках регионов страны появятся вот такие заводы по производству бизнеса. Вот, что такое Наноцентр.

Вы согласны с определением, что Нано-технологический центр — это такой завод по производству бизнесов?

В какой-то мере теперь Анатолий Чубайс мой начальник, и трудно с ним не соглашаться:) Но я на самом деле согласен — не потому что Наноцентр учрежден, в том числе, и «Роснано». Действительно, по духу это некая фабрика проектов, прежде всего в малом бизнесе. Известно, есть несколько вариантов выращивания таких высокотехнологичных компаний в мире и у нас в стране, где такие процессы только зарождаются. Они сильно отличаются и здесь нельзя всем дать однозначные рекомендации действовать строго по стандарту, который принят в США, Израиле или где-то еще. И «Роснано» в данной ситуации через Нанотехнологический центр пытается нащупать модель вывода таких компаний, взращивания их в области нанотехнологий, с тем, чтобы действительно выпускать как на линии «Жигулей», ну или получше, вот такие малые компании. Сегодня, учитывая опыт миэтовской площадки, это одна из наших миссий, одна из задач Наноцентра.

Будет ли определено жестко, что вы берете компанию на определённой стадии и доводите ее до какого-то следующего уровня? Будете смотреть, что именно компания делает, а уж на какой стадии развития она находится — это дело десятое?

Действительно так, вплоть до того, что в ближайшее время мы проведем мониторинг всех молодых специалистов в МИЭТе, которые хотят построить свой бизнес в микроэлектронике и нанотехнологиях. Таких молодых людей я знаю достаточно, многие из них просто не готовы к какому—то бизнесу вообще, потому что они не имеют достаточных ресурсов, знаний и понятия как свою идею реализовать, чтобы довести её до логического результата, коммерческого успеха.

Вот здесь и есть наша задача — это самый начальный первичный период. Есть для этого и много других структур, с которыми мы, естественно, будем работать. У нас уже сегодня подписано соглашение с «Фондом содействия развитию малых форм предприятий», так называемый «Фонд Бортника», и с рядом других структур — они будут подключаться на определенных этапах.

Но самый первый посыл мы будем делать сами. Есть три компании, которые по условиям инвестиционного соглашения уже сейчас передаются в Наноцентр из «Зеленоградского инновационо-технологического центра» (ЗИТЦ), которые мы подхватываем уже на начальной стадии их развития, то есть они уже имеют разработанные ранее продукты и задача теперь — вывести эти продукты на рынок.

И здесь крайне важна «Роснано», как мощная структура с точки зрения административных возможностей и продвижения продукта. Естественно, мы будем пользоваться этим ресурсом и уже сейчас начали это делать.

В связи с поддержкой молодых, начинающих инновационных компаний упоминается слово «упаковка». Все, в общем, понимают, что это такое. Взять идею, и подготовить ее для некоего бизнес применения. В чем конкретно будет заключаться упаковка с вашей стороны, что непосредственно вы будете делать для компании или даже для студента, аспиранта, человека с перспективной идеей в голове?

На Западе отработан достаточно жесткий стандарт, который заключается прежде всего в том, что компанию, взращенную до какого-то бизнеса, просто продают более крупному игроку на этом рынке или какой-то глобальной компании, которая покупает технологию вместе с компанией и дальше интегрирует ее в свой бизнес. А люди, которые эту компанию создали, вырастили и получили деньги, диверсифицируют свой бизнес, вкладывают деньги в другие аналогичные проекты. Цепочка такая есть.

В России такая технология пока не работает, но функционирует другая. Достаточно много малых компаний, активных и технически грамотных людей, которые попытались свои компании создать сами, дойти до какого-то уровня и начинать выпускать продукцию. И здесь они сталкиваются с огромным количеством проблем, прежде всего с нашим рынком, который сейчас крайне узок с точки зрения применения технологий. На западных и восточных рынках тоже никто не ждет наши компании.

Доведя компанию до какого-то уровня, они не могут дальше расти в силу объективных причин: нет рынка, нет масштабных высокотехнологичных производств. Продать свой бизнес они тоже не хотят, потому что нет накатанной цепочки, нет гарантий, нет практики.

И наша задача для каждой группы специалистов или для каждого работника отдельно, которого мы будем упаковывать, попытаться выбрать более оптимальное направление. Что под этим подразумевается?

Прежде всего — финансы. Понятно, что любой проект требует финансирования. У нас есть и собственный ресурс — это собственный операционный бюджет. Может он не такой значительный, однако только в деньгах за три этапа капитализации компания получит почти 450 миллионов в уставной фонд от заявителей: «Зеленоградского инновационно-технологического центра» и «Роснано». Большая часть этих денег направлена на поддержку малых компаний. Другое дело, что это не бюджетные, а частные деньги, поэтому мы будем участвовать в капитале компаний, которых будем поддерживать.

Вторая проблема — патентная защита. Сегодня, несмотря на многочисленные усилия в этом плане, почти ничего не делается и защитить свои разработки наши специалисты не могут. Есть много нормативных проблем, которые долго не решаются. Даже элементарная поддержка патента тоже стоит денег, мы будем и в этом помогать.

Третья, очень важная составляющая — это продвижение продукта. Как я уже говорил, для этого есть и наши собственные ресурсы, и возможности «Роснано», и соглашения с крупными компаниями, которые проводятся в рамках государственно-частного партнерства. И здесь мы должны не напрямую выводить малые компании на рынок, это крайне тяжело — массовый рынок не предусматривает выход на них высокотехнологичной продукции малых компаний. Скорее всего, более успешным будет продажа технологий крупным компаниям, и в этом мы можем помочь.

То есть так или иначе вы компанию доведете до стадии продажи какому-то стратегическому инвестору, но сделаете это более извилистым путём по сравнению с тем, что есть на Западе?

Да. На Западе есть устойчивая статистика, что из десяти компаний на старте только одна выстреливает и дает хороший результат. Статистика вещь упрямая, наверное, и у нас будут близкие показатели. И задача наших коммерческих и технических экспертов разглядеть на начальной стадии те самые изюминки, которые потом могут интегрироваться в рынок или быть проданы. Это самая главная задача, решение которой будет определять и успешность нашей компании, как акционерного общества, которое преследует цель извлечения прибыли, помимо других глобальных задач.

Например, есть студент, молодой ученый, аспирант с какой-то разработкой в разной стадии проработки. Он не хочет и не умеет заниматься бизнесом, у него нет собственных средств, он такой ботаник, в лучшем смысле этого слова. Как вы будете с ним работать? Мне видится такая идеальная ситуация: он к вам приходит, а вы говорите: «Нам твоя идея нравится, вот твой персональный куратор, если что звони ему, ни о чем не беспокойся, сиди в своей лаборатории, работай головой, мы тебе все остальное обеспечим». Так это будет?

Такая идеальная ситуация через какое-то время будет. Но я хочу сказать, уже сейчас она в какой-то мере реализована на базе «Зеленоградского инновационно-технологического центра» и молодые специалисты МИЭТа знают об этом. Осуществляются функции и бухгалтерского сопровождения, и организации юридического лица для малых компаний, которые работают с «Фондом Бортника» по программе «СТАРТ». Как раз та самая ситуация, когда молодой специалист не озабочен этими проблемами, его задача — выполнить работу, попытаться запатентовать её, а мы оплатим работу патентоведов.

Я думаю, это не всегда вопрос денег, но зачастую проблема бюрократии — ему приносят пачку из 20 листов, которые нужно заполнить для патентования. А он говорит: «Я не буду». Впрочем, может быть это моё бытовое представление, что ученые это какие-то люди «не от мира сего» и не хотят заниматься бумажками?

Конечно, на самой начальной стадии мы будем «няньками». Но эта стадия не будет долгой, максимум год, в течение которого станет понятна целеустремленность этого специалиста, жизненность этой идеи. А наша задача за этот год — разглядеть эту идею и решить, что с ней делать.

Помимо заработка денег, есть еще какие-то критерии успеха вашей работы? Я понимаю, что с точки зрения бизнеса никаких целей больше нет, но с точки зрения государственной составляющей, которая есть в этом проекте, есть ли показатели успеха: количество патентов, созданные рабочие места и т.п.?

Такие критерии есть. Это в том числе и количество стартапов, которых мы взрастили и довели до определенного уровня, количество патентов, в которых мы принимали участие, количество компаний, которые созданы по 217-му постановлению совместно с МИЭТом, и этот процесс сейчас активно идет…

Все это есть, и еще важно другое. Важно, чтобы эти люди не уезжали никуда, как минимум из Зеленограда, как максимум из страны. Потому что можно создать условия здесь. Есть и база технологическая, очень не плохая. В прошлый раз об этом говорили и сейчас немного дополним.

Вчера, например, приезжал гендиректор проектной компании «Роснано», которая хотела реализовать свой проект совместно с известной американской компанией SVTC. У них проект посвящён 3D-сборке. Посмотрев нашу технологическую базу, они очень крепко задумались, а есть ли смысл делать проект в Америке. А потом, что такое создать базу в Америке? Это по сути потратить деньги свои и «Роснано» и, наверное, бизнес там может получиться, но для России, в данном случае, ничего положительного не произойдет. И они пошли размышлять и скорее всего часть проекта будет реализована на нашей базе. Поэтому очень важна интеграция, концентрация усилий на одной площадке высокотехнологичных компаний, ресурсов, компетенций.

Ещё я хочу сказать, что миэтовская площадка, как мы и предполагали, получила все ресурсы, которые возможно было сейчас в разных институтах развития сюда привлечь. Из последних — это статус «исследовательского университета». Cовсем недавно мы выиграли два конкурса, посвященные интеграции бизнеса и науки — эти проект также вели наши специалисты, и я в том числе. И третий проект посвящен развитию инфраструктуры самой площадки МИЭТ. В том числе у нас есть хорошие идеи по созданию центра САПР для малых компаний, молодых специалистов. Мы тоже выиграли конкурс, а это еще 150 миллионов для института, то есть база очень хорошая.

База есть: и технологическая, и финансовая, а достаточно ли проектов? Может быть, вы сидите на деньгах и не знаете куда их вкладывать?

Такая проблема всегда есть, во всяком случае в России. Когда спрашивают людей, у которых есть деньги, почему они их не вкладывают, они отвечают, что нет проектов. А людям, которые подают эти проекты в различные институты, посевные фонды и прочие — им говорят, что ваши проекты никуда не годятся и мы не можем вкладывать в них деньги.

Поэтому на наш взгляд важно начать работать с компаниями на с ранней стадии. Наша площадка не глобальная, на ней люди общаются с нами лицом к лицу, за одним столом, а не через «одно окно», куда проект подали и кто-то его рассматривает. Поэтому, я думаю, мы найдем компромисс и поможем упаковать проект на начальной стадии, чтобы и самим быть уверенным в успехе и специалистов в этом плане поддержать. Хотя люди увлечены своим делом, считают, что их продукт, как говорится «первый в мире, второй в Сибири», но они не знают, как эту идею подать инвестору, чтобы он ухватился за нее так же, как и этот ученый. Инвестор тратит деньги и должен быть уверен, что все получится.

То есть ваши вложения будут достаточно рисковые, по настоящему венчурные инвестиции?

Да. В бизнес-плане, Нанотехнологического центра есть цифры по окупаемости и понимание, что мы, как минимум, должны окупить операционный бюджет — деньги, которые поступают в капитализацию компании от «Роснано» и ЗИТЦ.

Что касается высокотехнологичного оборудования, то мы понимаем, что оккупить его в обозримом будущем вряд ли получится. Мы осознано на это идем и «Роснано» с нами в это согласно. Здесь достаточно окупать хотя бы текущие расходы, потому что любое высокотехнологичное оборудование (к примеру, запускаемая сейчас линейка), в год потребует 50–60 млн рублей постоянных затрат. Если даже она ничего производить не будет, все равно придется поддерживать ее и тратить деньги. Поэтому одно из направлений работы Наноцентра — это представление услуг любым компаниям, не только малым…

Но это не относится к НаноФабу, о котором говорил Анатолий Чубайс. Потому что это направление не создаёт новых компаний — вы просто предоставлете оборудование существующим компаниям, которым экономически выгодно его использовать.

Это так, но если говорить о связи НаноФаба и этих двух направлений, то отличие проекта Нанотехнологического центра от обычного технопарка или бизнес-инкубатора как раз в наличии хорошей, современной технологической базы. Как правило, в технопарках ничего подобного нет — там есть офисы, телефоны. А купить своё оборудование такого уровня и выстроить из него технологическую цепочку никто из малых компаний, естественно, не сможет.

Вообще, «Центр коллективного пользования МИЭТ» уже достаточно популярен, мы о нем неоднократно говорили. Ведь там существует полноценная цепочка от механообработки до испытаний. А мы сейчас ее только дополняем. Вот почему компании сегодня стремятся разместиться на площадке МИЭТ. Я вас уверяю, что там есть проблемы с размещением компаний. Если везде в городе есть проблема сдать площади в аренду, то там проблема туда попасть. Понятно, что это территория особая экономическая зона, но главное, что там выстроена эта структура и накоплен опыт.

Наш новый центр интегрирует и опыт, и компетенцию, и сами ресурсы этой площадки и будут предоставлять их всем компаниям, у которых есть потребность в таких услугах.

.

Нанотехнологический центр будет резидентом ОЭЗ?

Да, видимо, будем подавать заявку, тем более, что по нашим расчетам будет существенная экономия от деятельности в качестве резидента.

Вы говорили, что уже три компании вошли в Нанотехнологический центр. Расскажите вкратце, что это за компании и чем они занимаются?

Компании трех разных направлений. Я не стану сейчас их называть, нужно все процедуры еще завершить.

• Одна из компаний занимается разработкой в области автомобильной сенсорики, автомобильной электроники: датчики давления, сенсоры типа акселерометров. Вторая компания специализируется в области медицинской техники. И третья — из области энергосбережения. Это три направления из пяти, которые мы заявляли. С этих стартовых компаний мы и начнем.

С ними, наверное, проще, потому что это компании уже имеющие готовый продукт.

Что-то у них есть и они понимают, чего хотят. Там управляемый менеджмент, поскольку создавался нашим заявителем, ЗИТЦ. 16 числа мы будем проводить первый совет директоров нашего Наноцентра, на котором нужно принять много организационных и перспективных решений, утвердить сам совет директоров, а он достаточно представительный.

По рекомендации «Роснано» в него вошли и иностранные специалисты, в частности американский инвестор Томас Настос, который имеет опыт инвестирования в Америке и достаточно активно работает в России. Он будет членом нашего совета директоров с задачами по взаимодействию с американскими инвесторами. Совет директоров составлен таким образом, что три специалиста представлены заявителем, ЗИТЦ, поскольку ему принадлежит контрольный пакет акций, два специалиста представлены «Роснано» и три независимых директора, специалисты в разных областях, которые своим богатым опытом должны помочь деятельности Наноцентра.

После совета директоров какая следующая большая веха в работе нанотехнологического центра?

Во-первых, нужно сформировать уставной капитал, ведь финансовый ресурс очень важен для старта компаний. В начале следующего года мы рассчитываем в начале следующего года открыть вторую часть микроэлектронного производства. У нас сегодня открыто сборочное производство, а мы предполагаем открыть линии микроэлектроники, и сделаем это достаточно публично.

Вы сказали, что одна из функций «Роснано» в этом проекте — лоббировать интересы компаний, которые вы поддерживаете, в создании для их продукции рынков сбыта. Недавняя история, когда «Роснано» попыталась оказать такую поддержку «Микрону», показала, что общественность против лоббирования интересов даже не отдельного предприятия, а какой-то отрасли в целом. И когда «Роснано», в попытке создать рынок сбыта, к примеру, для систем энергосбережения, тех же счетчиков, скажет: «Так, все покупают наши счетчики», это вызовет в обществе волну протеста. Что с этим делать?

Дело даже не в протесте. Завтра отечественные фирмы к зарубежным счетчикам будут приклеивать бирки и продавать под своей маркой. Это все мы уже проходили.

Допустим, примут закон, который определит степень локализации, которая требуется для признания продукции «отечественной», не только бирка.

Прежде всего, нужно рассматривать очень детально целесообразность таких мер для каждой отрасли или продукта. Если отвлечься от нанотехнологий, то в автомобильной промышленности есть опыт Китая, который совсем закрыл свой рынок и пошлины были 300–400%, и все построили заводы, локализовали производство. У нас это была попытка, как говорится, быть «наполовину беременной» — вроде бы чуть-чуть закрыли, но на самом деле ничего не получилось, все-таки приклеивали бирки, колеса прикручивали…

Если говорить о микроэлектронике, о нашей проблеме, то, во-первых, рынок продуктов микроэлектроники разнообразен настолько, что запретительными, заградительными или принудительными мерами, можно очень сильно разрушить конкурентную среду. Ведь много компаний, которые собирают хорошие изделия, используя элементную базу, которая в России не производится и не будет производиться в ближайшее время. Ни «Микрон», ни «Ангстрем», не в обиду будет сказано, не будут в ближайшее время делать процессоры уровня Intel, или память. Их всего-то в мире делает два-три завода, и никто не собирается с ними конкурировать. Как можно закрыть и сказать: «Покупайте только российское»?

Речь вообще о государственной поддержке в той или иной степени…

Если говорить о нашем конкретном примере и о том, что может «Роснано» и что точно не будет восприниматься в штыки — это нормативная база. К примеру, если говорить о системах энергосбережения, сегодня нормативная база обязывает вести только домовой учет тепла, а в квартирах ничего не учитывается. В результате никто ни за что не отвечает: форточки открыты, щели в окнах и так далее. Мы предлагали «Роснано» нормативно обязать производить поквартирный учет, как это сделано везде. Такой административный ресурс у «Роснано» есть и сейчас этот процесс пошел. Для этого есть и техническая возможность: уже разработаны наши продукты. Но они в любом случае должны конкурировать с другими предложениями, иначе без конкуренции будет смерть любому продукту и все это знают.

В этом есть лукавство, потому что вы говорите, что они должны конкурировать с другими отечественным разработками, а мы видим, как это происходит с тем же «Микроном», когда «других отечественных» нет…

Я не сказал «отечественный» и, на мой взгляд, будет большой ошибкой жестко ставить такое условие. Я понимаю у «Микрона» и «Роснано» есть совместный проект, серьезные вложения и попытка каким-то образом создать под себя рынок понятна с точки зрения решения локальной, конкретной коммерческой задачи. Но в глобальной перспективе к большому успеху и большим достижениям это вряд ли приведет. Потому что страна сегодня открыта для рынков, так или иначе микроэлектронные изделия всегда будут поступать сюда.

Я слышал о законопроекте, по которому предполагается, что стоимость коммунальных услуг вырастет в разы при отстуствии квартирного счётчика. Какое-то движение идёт.

Да, движение идёт. И это нормальный подход крупной корпорации, в данном случае «Роснано», в создании рынков для продуктов, которые мы разрабатываем. А если напрямую создать рынок под себя на задачи ближайших 2–3 лет, то что будет потом? Ведь «микроновская» технология 90нм это уже конкурентный в мировом масштабе продукт. Нужно пытаться интегрироваться, а это гораздо сложнее, чем просто сказать: «Покупайте российское, иначе вам всем будет плохо». Это сложнее, но на перспективу это гораздо важнее и глобальнее.

Мне кажется, в части отношения к таким инициативам, это в первую очередь вопрос разъяснительной работы. Потому что, когда речь идет о лоббировании, все сразу вспоминают «Жигули» и считают, что нас опять заставят покупать продукт «АвтоВАЗа», но только в микроэлектронике.

У нас есть еще одно событие, которое совпало с нашей встречей. Сегодня в Госдуме проходит второе чтение законопроекта «Об инновационном центре Сколково». По-моему, главная поправка, появившаяся после первого чтения — это возможность до 2014 года любой «исследовательской» компании, получать те же преференции, которые предполагались в будущем для резидентов Сколково. Получается, что Сколково, как пылесос, вытягивает к себе эти компании, притом, что им даже никуда не надо перемещаться. Они говорят: «Получим преференции в Сколково, а не в ОЭЗ, тем более они там немножко получше». Чем это грозит вам, как Нанотехнологическому центру и что это может дать инновационным компаниям?

Вопросы Особой зоны мне близки и поэтому я могу сравнивать. Законопроект о Сколково, если не слово в слово, то очень близок к проекту «Об особых экономических зонах». Например, таможенное регулирование скопировано целиком оттуда, но с крайне непонятным объяснением термина «экстерриториальность». Ведь что такое таможенные преференции? Прежде всего, это свободная таможенная зона, которая очень ограничена, по определённым правилам закрытая и таможенник регулирует те самые льготы, которыми пользуется резидент. В данном случае предполагается принцип, что компания может находиться где угодно, но при этом быть резидентом зоны. Каким образом тогда эта преференция будет реализовываться? Получается, эта компания может ввозить-вывозить всё, что ей заблагорассудится. Получится обычный, извините, оффшор…

Все-таки сейчас это пока ещё только законопроект. Если уберут эту неувязку с таможней, если решат, что до 2014 года компания, которая находится не в Сколково, получит все преференции, кроме таможни, что тогда?

Следующая проблема в том, что сегодня законом не предусмотрен вообще порядок принятия компании в состав резидентов этой зоны. Предполагается, что некий совет Сколково будет принимать решение по каждой компании. Есть мысли передать это неким экспертам…

Кстати, была отклонена поправка Жореса Алфёрова о закреплении в законе роли экспертного научного совета в принятии решения о включении проекта в Сколково. Так что роль экспертов остается лишь консультативной, по крайней мере на данном чтении.

Получается так, что решение будет принимать администрация, все эти полномочия будут переданы управляющей компании. Принципы, по которым будут приниматься туда компании, на сегодня не понятны, их разработают в будущем. С другой стороны закон принимают сейчас и, на мой взгляд, это очень важно. Законом «Об особых экономических зонах» очень жестко и достаточно грамотно регулировалось, какая компания может стать резидентом зоны и что для этого нужно. Если это законодательно регулируется, то всем понятно. Если регулируется правилами, которые утверждает управляющая компания, то не ясно. Сегодня руководитель принял одни правила, завтра пришёл другой и стал принимать другие компании. На мой взгляд, из-за этой неопределенности компании сегодня задумываются — могут ли они вообще на что-то претендовать.

Решающая роль в принятии решения о том, включить компанию в проект Сколково или нет, должна отводиться, по вашему мнению, некому экспертному научному совету?

Так было в особых экономических зонах, это обычная процедура, компания пишет бизнес-план, компетентный экспертный совет ее рассматривает. Может будет и не плохо, если управляющая компания будет принимать решение, но должны быть публичные и жестко регламентированные принципы. Иначе, учитывая принцип экстерриториальности, даже если не будет таможенных льгот, то почему нам нельзя принимать все компании, например в Томске? Там очень развита инновационная инфраструктура и много инновационных компаний — получается, все они могут стать резидентами Сколково. Академгородок в Новосибирске, Зеленоград, Дубна — все компании должны написать заявки и получить преференции…

Управляющая компания просто погибнет под валом заявок.

Это во-первых. А потом, есть задача собирать налоги, в том числе и местные. С налоговой структурой вообще не понятно, как быть в этой ситуации. Потому, что юридическое лицо остается в Томске, а компания-резидент? Это просто формальное освобождение от налогов, но местная налоговая инспекция вряд ли пойдет на то, чтобы отменить их, если компания будет зарегистрирована там, а законом это не будет регулироваться.

То есть может получиться так, что в Сколково регистрируется офис с одной секретаршей, а сто разработчиков продолжают сидеть в том же Томске, Дубне или Зеленограде?

Да. Это понятно с политической точки зрения, для получение быстрого результата, чтобы через 2–3 года можно было сказать, что в Сколково уже работает 200 компаний, хотя туда ещё бульдозер не заехал. Я на практике знаю сколько времени у нас проектируются объекты — какие бы ресурсы не применялись, всё равно потребуется как минимум полтора года только на проектирование. В 2014 году строительство только развернется, еще несколько лет будет строиться. То есть реально зона может заработать через 5 лет. За это время, конечно, тем людям, которые разрабатывали и продвигали в массу эту идею, хотелось бы получить какой-то результат. Но на мой взгляд, принцип распыления по стране не самый удачный.

Еще в законе о Сколково меня удивила небрежность определений, в частности, отсутствует определение термина «коммерциализация». По-вашему, что такое коммерциализация? Потому что можно продажу произведенной продукции в магазине назвать «коммерциализацией», а можно говорить о трансфере технологий. Что это такое и как должно быть определено правильно?

В нашем понимании это некое превращение знаний в деньги.

Это лирическое определение, не для закона.

Если говорить о законодательной базе, то юристы и экономисты должны много поработать. У нас и понятия «инновационная компания», «инновационная экономика» тоже достаточно размытые. А законодательно таких определений тоже нет.

В первую очередь компания должна написать бизнес-план и заявить определенные параметры того самого перехода знаний в бизнес, или знаний в деньги, или в высокотехнологичные продукты. Сюда входит и патентование, и конкурентная среда, и рынки высокотехнологичной продукции. Эти параметры должны быть «оцифрованы» в результатах конкретного бизнес-плана. Это и будет коммерциализация проекта конкретной компании.

А что вы думаете о термине «исследовательская деятельность», потому что в законопроекте есть замечательна формулировка, что «исследовательская деятельность» — это то-то и то-то, а также «иная деятельность для проведения исследований». Ведь есть советское определение термина «научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок»?

Я занимался проектом, направленным на занятость бизнеса и образования — «Микрон» и МИЭТ. Там разработчики вернулись к устоявшимся в свое время ГОСТам по проведению опытно-конструкторских и научно-исследовательских работ, и они достаточно жёстко регламентированы.

То есть те старые советские определения не устарели?

Во-первых, они не устарели потому, что нет новых. Во-вторых, они в свое время были разработаны достаточно грамотно и работали, и почему бы не воспользоваться той практикой, которая была тогда, пока нет другой.

В западных высокотехнологичных компаниях всё тоже самое: то же сначала делают чисто теоретические исследования, потом моделирование, также делают прототипы (у нас это называют опытным образцом), потом запускают мелкую серию — есть компании, как и наш Наноцентр, которые специализируются на мелких сериях. Есть крупные заводы, которые могут обеспечить массовое производство. Эти стадии для всех понятны. Как это записать в законе? Может быть, пока нет регламентов, отослать законодателей к тем же ГОСТам.

Наверное, как-то это надо записать в законе, особенно, если к этому будет привязано наличие льгот. Ведь главная проблема у нас в стране с льготами заключается во взаимодействии с налоговой инспекцией. Потому что она не понимает понятия, которые не прописаны в налоговом кодексе или в ином законе. Если там не прописано понятия «опытно-конструкторских разработок», а вы его считаете, то налоговая будет пользоваться теми законодательными нормативами, которые есть сегодня, и те понятия ОКР не отменены ещё с тех далёких времён.

То есть может ловушка получиться, когда компания придет сдавать отчет в конце года…

Ну да, пользоваться льготами, а в конце года ей скажут, что вы пользуетесь неправомерно и еще пени начислят, как любят делать наши уважаемые налоговые инспекторы.

Спасибо за рассказ о начале работы Нанотехнологического центра. Совсем недавно исполнилось три года с момента создания «Роснано» и, видимо, не случайно совпала эта дата с с подписанием соглашений по нанотехнологическим центрам. Я думаю, это и для «Роснано» важно и тем более важно для Зеленограда. Будем надеяться, что ваша компания будет успешно развиваться в течение ближайших лет. И после 2012 года все не остановится.

Александр Эрлих

http://www.zelenograd.ru/news/view.php3?…