• Ну, что сказать? Остаётся только облизнуться и позавидовать… Зато нашим «начальникам», власть предержащим, так сказать, стОило бы самым внимательнейшим образом обратить внимание на приведённые в статье цифры – к примеру, объём ассигнований на НИОКР, число получаемых патентов и т.п. Если уж взялись переводить экономику страны на инновационный путь развития, так уж и делайте это «по-взрослому», по-серьёзному… Все данные давно известны всем, и, надо сказать, многие (те же китайцы, например) по-серьёзному и развивают свою экономику…

Разумеется, за одну ночь (как в русских народных сказках) всё это не делается… (Вспомним, что говорят англичане о своих газонах: 300 лет подстригайте этот газон, и потом можете безбоязненно ходить по нему, не боясь вытоптать…). Но начинать-то нужно уже сегодня!..

Заграничное состояние

Высочайшие технологии в Германии создают молодые ученые из России

Как Германия стала одним из мировых лидеров в сфере нанотехнологий? Что из немецкого опыта может перенять Россия? Об этом рассказывает корреспондент «РГ», посетивший ведущие научные центры этой страны.

Странная ситуация с «Роснано», по мнению многих специалистов, стала диагнозом российской науки. Почти за два года с момента своего образования корпорация, получившая в распоряжение огромную сумму в 134 миллиарда рублей, выделила деньги всего на 14 проектов.

По сути, портфель научных разработок, готовых к коммерциализации, оказался пуст. А планы были наполеоновские: к 2015 году реализовать на рынке продукции, сделанной с использованием нанотехнологий, на сумму около 1 триллиона рублей.

• Как заполняют научный нанопортфель в ведущих странах мира? Чтобы познакомиться с этим опытом, группа российских журналистов и ученых по приглашению немецкой земли Баден-Вюртемберг посетила расположенные здесь ведущие германские институты и фирмы.

Давно известно, что успехи ученых начинаются не только в лабораториях, но и в кабинетах власти. Яркий пример – создание «Фонда поддержки науки и культуры земли Баден-Вюртемберг».

Фонд возник несколько лет назад при довольно неожиданных обстоятельствах, когда были приватизированы местные предприятия энергетики,– рассказывает один из его руководителей Андреас Вебер. – От продажи выручили три миллиарда евро, но с этой суммы требовалось заплатить огромный налог. И глава кабинета министров земли решил, что деньги пойдут на развитие науки, а это по нашим законам освобождает от налогов. Министра много критиковали, предлагая направить деньги на самые разные цели, в частности, социальные, но он был тверд – на науку. Хотя это большая ответственность и головная боль, решение было принято.

Но как делить денежный пирог? Как объективно выбрать достойных ученых из множества кандидатов? Отцы-основатели фонда решили пригласить варягов: авторитетных научных экспертов, причем ни один из них не должен работать в институтах земли, а треть вообще приехали из-за границы. Вердикт такого независимого жюри, куда входят ученые с мировыми именами, не вызывает никаких сомнений и кривотолков. Деньги получают самые достойные.

Вебер подчеркивает, что, выделяя эти средства, фонд не ждет быстрых результатов. Цель – фундаментальные исследования мирового уровня, а какую они дадут отдачу, может стать ясно и через 10, и через 30 лет. Словом, от ученых не требуют сиюминутных успехов, нужна настоящая глубокая наука.

• Во всех ведущих странах давно найден главный критерий эффективности науки – число публикаций и цитирований. И здесь Германия показывает удивительные результаты. Скажем, институты общества Макса Планка, существенно уступая в масштабах финансирования крупным американским университетам, опережают многих из них по числу публикаций. И никакого секрета здесь нет, «киты», на которых стоит немецкая наука, хорошо известны. Прозрачное распределение денег, жесткий контроль за результатами исследований. Их ежегодно оценивает группа международных экспертов. Спрос, что называется. по нобелевскому счету: соответствуют ли работы мировому уровню. В противном случае финансирование чаще всего прекращается. Еще один «кит» – максимальное привлечение к научным исследованиям молодежи, начиная со студенческий скамьи. И, наконец, создание вокруг университетов и институтов сети внедренческих фирм, что позволяет быстро реализовывать перспективные проекты.

Скажем, под крылом Института нанотехнологий в Карлсруэ действует бизнес-инкубатор. Здесь сотрудники института, рискнувшие пуститься со своими идеями в свободное плавание, превращают их в коммерческий товар.

На два года мы получили льготы по аренде помещений, – рассказывает Мартин Херматшвеллер. Он и еще семеро сотрудников института решили заняться научной коммерцией. – За это время мы должны наладить выпуск лазерных наносистем литографии, которые используются в разных научных исследованиях. У них нет в мире аналогов. А через два года нашей фирме придется покинуть инкубатор, уступив место другой группе ученых.

По словам ректора Университета Карлсруэ доктора Хорста Хипплера, из этого учебного заведения «улетело» более 300 внедренческих фирм.

«Мы их создаем, увидев, что научная идея имеет хорошие рыночные перспективы, но как только фирмы становятся на ноги, тут же продаем, так как не имеем права зарабатывать на науке, – объясняет ректор. – Цена, как правило, не окупает вложения, но в итоге выигрывают все».

• Ректор прав, ведь подобные фирмы – это как раз то звено, без которого не получается никакой коммерциализации науки. Они выводят фундаментальные разработки из «колбы», превращают в опытные образцы и малосерийные технологии. А дальше рынок расставит все по своим местам: что-то отберет для массового производства, а что-то так и останется для «узкого круга».

В России это важнейшее звено коммерциализации, по сути, отсутствует, ведь до сих пор институтам и вузам запрещено создавать свои малые предприятия. Отсюда, кстати, и многие проблемы нашего «Роснано», которому предлагают проекты в «колбах».

• Лаборатории немецких институтов и университетов буквально напичканы самым современным оборудованием, один вид которых у российских ученых, входивших в делегацию, вызывал легкий трепет. Скажем, мощные туннельные и электронные микроскопы стоимостью в миллионы евро стали сегодня главным инструментом нанотехнологий. Это высшая нанолига. Без них вы сразу скатываетесь в аутсайдеры, с вами трудно найти общий язык.
• Но самое удивительное, что на этой супердорогой технике работает практически одна молодежь. Кажется, что науку в немецких институтах и университетах делают аспиранты. Причем из самых разных точек мира: из Азии, Латинской Америки, Африки, Восточной Европы. Практически в каждой лаборатории можно услышать русскую речь. Это выходцы из России и стран СНГ. А входящий в состав Университета Ульма Институт полимеров возглавляет проректор МГУ, академик Алексей Хохлов. Кроме него здесь несут «вахту» еще несколько россиян – два профессора и шесть аспирантов. А семеро молодых наших ученых уже защитили в Ульме диссертации. Кстати, любой аспирант, независимо от того, немец он или иностранец, получает из немецкой казны стипендию около 1000 евро в месяц. Зачем собственные деньги вкладывать в иностранцев?

Мы хотели бы собрать лучшие мозги всего мира, – объясняет ректор Хорст Хипплер. – Затраты на подготовку иностранцев многократно окупаются открытиями, которые они делают в наших лабораториях. Есть еще одна причина такого внимания к молодежи из-за границы. Только в земле Баден-Вюртемберг около 20 тысяч вакансий инженеров.

Хотя Университет Карлсруэ – один из крупнейших в Европе, где учатся 19 тысяч студентов, тем не менее он доживает последние месяцы. Уже решено объединить его с Институтом технологий. Цель – еще шире открыть дорогу студентам к научной работе на самом современном оборудовании и как можно раньше познакомить с ведущими учеными. Вполне вероятно, что совсем скоро за «золотые» микроскопы сядут студенты четвертого, а может, и третьего курса.

• Алексей Устинов уехал из России в начале лихих 90-х годов, когда ему было чуть больше 30 лет. А уже в 1996 году стал первым из наших физиков, кто, оставаясь гражданином России, получил ставку полного профессора в немецком университете. Сейчас он заведует кафедрой и лабораторией экспериментальной физики в Университете Карлсруэ, он автор 250 статей в престижных журналах в области сверхпроводимости, наноэлектроники, квантовых компьютеров и т.д. В общем, Устинов преуспевает, и тем не менее готов вернуться в Россию.

Я получил предложение прежнего руководителя «Роснанотеха» Леонида Меламеда возглавить «Лабораторию XXI века», – рассказывает он. – Направил в корпорацию свои соображения, как должна работать такая лаборатория. В них не было ничего революционного, на этих принципах устроена наука во всех ведущих странах. Однако дело с «Роснано» застопорилось. На мои предложения ничего не ответили.

• Может, все-таки стоит вернуться к предложениям профессора Устинова, ведь портфель «Роснано» заполняется с большим трудом? И, может, руководителям наших академий внимательнее присмотреться к правилам, по которым живет мировая наука? Это позволит сделать работу отечественных ученых более эффективной.

Юрий Медведев

http://www.rg.ru/…nologii.html