Будущее России – в Сколково?

Колонка полупостороннего (ведущий – профессор О.Л.Фиговский)

Олег Фиговский

Именно сегодня России необходимо совершить технологический и инновационный прорыв; если этого не будет, то возможно, что и России не будет. Располагая 30% всех природных богатств мира, Россия производит немногим больше 1% мирового валового продукта. При таком положении дел и в условиях беспощадной схватки за ресурсы, которой грозит обернуться XXI век, шансов на длительное благополучное существование у нашей страны нет.

• Ставка на нанотехнологии, а многих успокаивает факт создания «Роснано», не решает многих проблем, т.к. нанотехнологии выступают как приправа к основному блюду – к таким отраслям, как биотехнологии, устройства хранения данных, полупроводники. Новые полимерные и неорганические материалы. Но этих отраслей сегодня в России практически нет. Мировой же опыт показывает, что бессистемные инновации обычно не приводят к значительным результатам в реальные сроки.

О подготовке инновационных инженерных кадров, которым предстоит воплотить в жизнь возможности шестого технологического уклада, мы уже писали в этом журнале в августе сего года. Так, если к 2015 году рынок нанотехнологической продукции должен превысить 1 триллион долларов (большая часть приходится на США), то, по американским оценкам, потребуется подготовка около 800 тысяч соответствующих специалистов. В России начали готовить специалистов достаточно высокого уровня, правда, в основном по нанонауке; например, МГУ им. Ломоносова готовит по 25 человек в год. А ведь нужны специалисты инженерного профиля и достаточно высокого уровня.

• Не надо забывать и о подготовке “нано»-инженеров для оборонных отраслей. Их надо прежде всего научить инновационному инженерному мышлению, так, например, как создать такие условия, чтобы процессы самоорганизации, самоформирования, самосборки проходили в желаемом направлении (здесь имеется пример с тутовым шелкопрядом, который «производит» высокопрочную шелковую нить методом безошибочной «компьютерной» наносборки нитей из отдельных наноблоков). Но если в природе компьютерная химия реальна и много веков работает, то работами в науке этого направления мало кто занимается в России.

В то же время массированная кампания по дискредитации РАН увенчалась ожидаемым успехом: в текущем году существенно сокращено финансирование Академии наук, урезаны научные фонды РФФИ и РГНФ, обеспечивающие конкурсную поддержку исследовательских групп. Сокращена на треть даже образцовая конкурсная программа академика Георгия Георгиева «Молекулярная и клеточная биология», что уже привело к очередному всплеску «утечки умов» среди молодых биологов. Ученые возмущены, но что 500, что 2000 достойных подписей под письмами протеста не вызывают никакой реакции властей. Если, конечно, не считать таковой фирменную шутку премьер-министра про Гришу Перельмана, которому деньги вообще не нужны, а научные результаты он выдает ого-го какие. Строго говоря, с точки зрения чиновников научный бюджет не уменьшился, он просто перераспределяется в пользу новых реалий – иннограда Сколково (вот уж образец концептуальности, прозрачности и конкурсности!), исследовательских университетов, новых федеральных научных центров, патриотического актива российской научной диаспоры.

• То есть происходит реформа российской науки, как представляется одним наблюдателям, или ее подмена бессмысленной имитационной деятельностью – как видится многим другим. Самое принципиальное предложение по модернизации науки упорно вносит лидер реформаторов, ректор негосударственной Российской экономической школы Сергей Маратович Гуриев. В своих статьях и выступлениях он без конца задает один и тот же вопрос:

«Сегодняшняя РАН неконкурентоспособна: ее финансирование в расчете на сотрудника в разы меньше конкурентов в других странах. При этом увеличение финансирования в разы не предвидится. Как же выходить из этой ситуации?» И сам на него отвечает: «Может быть, стоит подумать о том, как с такими вызовами справляются в бизнесе? Ведь в прошлом году почти все российские компании попали в такую же ситуацию, как и РАН. Что они стали делать? Некоторые из них обанкротились, некоторые выклянчили деньги у государства или госбанков, остальные пошли на сокращение издержек или реструктуризацию (оставив ключевые активы и распродав все остальное). … стало понятно, что на масштабные сокращения или реструктуризацию РАН не пойдет – Академия даже и не думает о том, кого именно сокращать и по какому принципу».

.

Как пишет Ирина Самахова «научные деньги распределяют все те же „придворные“ эксперты и, видимо, куда более компетентные, чем наши академики, заграничные специалисты». Однако и в заграницах – тоже наши академики! Вот, скажем, представитель российской научной эмиграции академик Максим Франк-Каменецкий недавно заявил на страницах «Полит.ру»:

«…речь идет не о возрождении, а о создании вновь российской науки, так как, в силу ряда хорошо известных причин, сильная и современная биомедицина так никогда и не возникла ни в СССР, ни тем более в России». Очень радикальное суждение! Но относится оно скорее к системе управления наукой, чем к отдельным ученым, поскольку Франк-Каменецкий утверждает: «Российская научная система вся прогнила, ее невозможно реформировать, нужна коренная ломка!». Что на это могут возразить российские академики, которые несмотря на отсутствие поддержки все еще пытаются заниматься биомедицинскими исследованиями в России? (Игорь Федорович Жимулев, имеющий, кстати говоря, заоблачный индекс цитирования, на днях возглавил новый Институт клеточной и молекулярной биологии СО РАН). Однако прожив большую часть жизни в России Максим Давидович Франк-Каменецкий должен понимать, что критикуемая им система управления еще жива – и потому его предлагаемые ему крупные средства фактически будут отобраны у его российских коллег – по принципу если нет биомедицины – нет и ученых которые ей занимаются!

• В тоже время крупные ученые из диаспоры работать в Россию не поедут. Один из них, просивший не называть свою фамилию, доходчиво объяснил мне, почему: «На родину тянет, устал от чужого языка и обычаев. Но я настоящий изменник с точки зрения ваших спецслужб: сумел реализовать на Западе одну из критических технологий, разработанную мной и моими учениками еще в СССР. Вины за собой не признаю, но по российским законам она гораздо более весомая, чем у бедняги Данилова, который отсиживает 15 лет за мнимую измену Родине. Между прочим, этот человек создал для России важнейшую технологию по защите спутников на геостационарной орбите, но чекистам плевать на научные заслуги. Вы уж там разберитесь, кто для России враг, а кто друг – потом и зовите на родину уехавших ученых».

Проблема ещё в том, что уважаемая Ирина Самахова, опираясь на опыт СО АН России, говорит об академической, фундаментальной науке; а ведь реальные достижения создаются специалистами инженерных, «прикладных» наук.

• Надежды на инновационный прорыв российской науки, скорее всего, бессмысленны — уж слишком значительный научный потенциал мы растеряли и в «лихие девяностые», и в «глухие нулевые». Свидетельством тому не только снижение численности ученых, но и уменьшение количества научно-исследовательских и опытно-конструкторских организаций, а также деградация российской науки в целом. С такой интеллектуальной базой инновационной каши не сваришь. В сопоставлении с 1991-м, последним годом существования советской науки, картина вырисовывается поистине катастрофическая: с 1991 г. численность работников научных организаций снизилась в 2,2 раза! Одни уехали за границу, другие забросили некогда любимый интеллектуальный труд, третьи вышли на пенсию, так и не воспитав себе смену. Констатируем: в ближайшие годы дефицит научных кадров будет усиливаться, поскольку никаких предпосылок для его сокращения нет.

Да и квалификация научных кадров России неуклонно скользит вниз. В России по итогам 2007 г. отношение числа статей в научных журналах к числу исследователей в публичном секторе составило всего 0,18, тогда как в Бразилии – 0,21, в Китае – 0,44, в Индии – 0,45. В лидерах здесь США, Израиль и Канада (соответственно, 1,14; 1,13 и 1,11), но куда нам до них, нам бы своих собратьев по БРИК догнать. Добавим, что качество публикаций также ниже среднего – даже специалисты РАН публикуются в журналах более низкого уровня, чем, например, их коллеги из Польской или Китайской академий наук.

• И, как результат, доля российских компаний, заглядывающих в технологическое будущее, не превышает 10%. По итогам 2009 г. доля высокотехнологичной продукции в совокупном экспорте не превысила 2,0% (причем собственно научные исследования и разработки – всего 0,4%), тогда как в Израиле данный показатель составляет около 36%, в США – стабильно порядка 28%, во Франции – 20%, в Китае – 17%, в Германии – 16%.

Здесь уместно на примере Израиля рассмотреть пути реалистичного и успешного перехода на инновационные рельсы, ибо страна (при населении 7,5 млн.) сделала невероятный рывок в своём развитии и заняла достойное место в ряду высокоразвитых стран мира:

• 2-е место в мире (после США) по количеству технологических компаний,
• 3-е место (после США и Канады) по количеству компаний NASDAQ (специализирующихся на hi-tech),
• «Израильская Силиконовая долина» находится на втором месте в мире, уступая только самой Силиконовой долине США,
• 4-е место в мире по объёму экспорта вооружения,
• по темпам экономического роста Израиль входит в первую пятерку самых быстрорастущих стран мира,
• по объему ВВП среди трех десятков государств Ближнего, Среднего Востока и Центральной Азии занимает почётное 3-е место (после Саудовской Аравии и Турции – стран значительно более крупных и богатых природными ресурсами).

Превращению Израиля в синоним hi-tech конца XX века способствовала целенаправленная государственная политика:

— создано 24 «технологических инкубатора» (наукограда);

— в крошечном Израиле функционируют около 3 тысяч компаний технологического сектора;

— по количеству венчурного капитала (долгосрочного) в относительных цифрах Израиль превосходит Европу в 33 раза, в абсолютных цифрах он примерно равен капиталу Франции и Германии вместе взятых. По количеству компаний start-up (недавно созданная небольшая компания, строящая свой бизнес на основе инновации)

— первое место в мире на душу населения. Накануне 2001 года, каждые 36 часов, в Израиле появлялась новая start-up компания (может быть речь идет о 2010 годе?;

— самое большое в мире количество компьютеров на душу населения. Более 3 миллионов пользователей интернета, 50% из них — высокоскоростного;

— занимает 2-е место в мире (после США), по числу людей с высшим образованием (20 % населения) и 1-е место в мире, по числу инженеров (от общего количества жителей);

— Израиль является вторым в мире по выпуску и продаже новой литературы, там до сих пор читают книги;

— на 10 тыс. работающих приходится 135 ученых и инженеров (в США – 70, в
Германии — 48).

Как результат, сегодня у Израиля:

— 1-е место в мире по количеству научных работ, опубликованных в мировых изданиях, — 1549 статей на миллион жителей страны. Для сравнения: в США — 900 научных статей, во всех странах ЕС – 729;

— самое большое количество патентов на душу населения;

— IBM, Motorola, Microsoft и Intel открыли в Израиле свои исследовательские центры.

Можно сказать, что все лучшие продукты Intel были разработаны и произведены в Израиле. Компания Intel стала крупнейшим израильским экспортером. Вклад Intel в израильскую экономику за последнее десятилетие оценивается суммой в $4,6 млрд.

• Подобный качественный скачок в сфере hi-tech, позволил Израилю войти в число 12 государств — научной суперэлиты мира. Местная индустрия высоких технологий уже сейчас занимает 51% израильского экспорта, судите сами, 15 лет назад было 36%.

Основными источниками инвестиций в экономику Израиля стали транснациональные компании. Так, только в Израиле Microsoft и Cisco (мировой лидер в области сетевых технологий) имеют свои единственные R&D (исследования и разработки) вне США. В 90-е годы по числу зарубежных компаний, мобилизовавших капитал в США, Израиль вышел на второе место, уступив лишь Канаде. Израиль как магнит притягивал зарубежных инвесторов — Google, Samsung, Motorola, Microsoft и Intel и т.д. Если в 1992 году иностранные инвестиции составляли $500 млн., то в 1997 году – уже $3,8 млрд. Кроме того, Израиль это единственная страна в мире, имеющая соглашения о свободной торговле одновременно с США и ЕС (а ещё с Канадой, Турцией, Чехией, Польшей, Иорданией и т.д.).

• Несмотря на устойчивость израильской экономики, последствия мирового кризиса нашли своё отражение и в Израиле. Ведь основные экономические связи Израиля приходятся на ЕС и США, серьёзно охваченных кризисом.

.

И всё же, Израиль, на удивление быстро оправился от кризиса. Сами израильтяне считают, что главный урок кризиса состоит в том, что всем надо жить по средствам. Тот, кто нарушает это золотое правило, рано или поздно дорого платит. Израильтяне, в отличие от американцев, по крайней мере, старались жить по средствам. В Израиле сумма кредита составляет лишь 50% от доходов заёмщика, тогда как в США — 150%. В стране не было такого массового потребительского помешательства, как в США. В очередной раз получила подтверждение разумность экономии средств и продуманность инвестиций (правда, некоторые аналитик считают, что экономике страны позволяют держаться на плаву солидные военные заказы). Как считает глава израильского Центробанка Стенли Фишер, «консервативная и тщательно контролируемая банковская система Израиля, которая отказывалась спекулировать активами, связанными с кредитом на жильё, отчасти защитила страну от всемирного финансового кризиса».

• И эти успехи Израильской экономики не в малой степени обусловлены огромнейшим финансированием науки. Расходы Израиля на науку составляют 4,5% от валового национального продукта (в Финляндии — 3,4%, в Южной Корее — 3,2%, в Германии –

  2,5%, в СЩА – 2%, во Франции – 2%, в Китае – 1,4%, в России – 1%). На 10.000 работающих число учёных и инженеров в Израиле составляет 140 человек (в США – 83, Японии – 80, Германии – 60).

При этом интересный вывод сделал китайский учёный Лю Даоюй. Лю привёл пример двух стран, которые больше всего уделяют внимания домашнему воспитанию – Израиль и Китай. В Израиле детей учат самостоятельно учиться, как жить, без опёки родителей, а в Китае существует две крайности, либо родители чересчур балуют и опекают своих детей, либо слишком суровы к ним. В результате, среди обладателей Нобелевской премии есть около 10 израильтян и нет ни одного китайца, отмечает учёный.

• Он также указал на то, что даже само стремительное развитие китайской экономики, о котором говорят во всём мире, опирается, в основном, на грубый физический труд, с помощью которого производится большое количество товаров, отправляемых на экспорт. Технических открытий в Китае практически нет. Китайцы известны во всём мире своей способностью копировать чужое и красть технологии у других стран. Всё это непосредственно связано с серьёзными проблемами в системе образования, а ещё больше, с политическим строем в стране.

Весьма примечателен вывод профессора Дэниэла Изенберга, который подвергает сомнению эффективность ускоренной модернизации России и, в частности, сколковског проекта. Он рекомендует широко использовать русскую диаспору:

«Сформируйте группу лучших специалистов, живущих в США, Европе и Израиле. Они будут заинтригованы, а то и откровенно горды, что вы с ними консультируетесь. Вспомните страницу тайваньской истории, когда только что избранный премьер Сан создал „прозападных китайцев“ – консультационную группу по науке и технологиям (STAG). STAG оказала колоссальное влияние, и была одной из первопричин притока мозгов: 40 тыс. инициативных руководителей и специалистов в области высоких технологий, подготовленных в США, хлынули в 1990-е в Тайвань. В течение трех десятилетий, хваленая Главная Научная программа Израиля решительно избегает продвижения каких-либо приоритетных секторов. Отраслевой агностицизм (агностицизм — принципиальная неточность любого знания, в данном случае – знания о наиболее перспективной отрасли) несет мощный посыл – стимулирует предпринимателей определять и претворять в жизнь то, что они считают перспективным. Это как раз о той самой «тысяче цветов“, о разнообразии и поиске своих путей. Помните, что предпринимательство по сути инакомыслие: вы должны выпустить гончих и дать им разнюхать новые маршруты».

Аналогичное мнение высказывает и проректор Букингемского университета Теренс Кили, он считает, что инвестирование российским правительством более 110 миллиардов рублей в сколковский проект это очень, очень плохие инвестиции. Кремниевая долина – типичный продукт рыночных механизмов. Она была создана молодыми предпринимателями – сегодня это уже клише, – работавшими в гаражах, у себя дома или в небольших компаниях, спонсировавшихся венчурными капиталистами. Конечно, сама долина разрослась вокруг таких университетов, как Стэнфорд или Беркли силами исследователей, имевших к ним прямое отношение. И можно было бы утверждать, что правительство, поддерживая исследования в университетах (а Беркли – полностью государственный университет), способствовало созданию Кремниевой долины.

• Но сама долина была в действительности продуктом рынка. В США сегодня около 7% вложений промышленных компаний идет на фундаментальную науку, при том что речь идет о компаниях, ориентированных на прибыль. Большим компаниям ученые необходимы для того, чтобы читать научные журналы, участвовать в конференциях и импортировать идеи других ученых. Никто не делает это лучше самих ученых. Но если не давать им заниматься фундаментальной наукой, они быстро теряют эти навыки. Так что в любом случае опыт показывает, что в условиях свободного рынка компании или филантропы делают огромные вложения в чистую науку. Классический пример последних это, конечно, Билл Гейтс, чей фонд сегодня тратит миллиарды долларов на исследования, в том числе связанные с так называемыми orphan diseases, т.е. с заболеваниями, на лекарства от которых отсутствует экономический спрос. Но то же самое можно сказать об английском Wellcome Trust или французском Institut Pasteur – все это частные фонды, которые делают для чистой науки больше, чем некоторые обеспеченные государства.

Российский «олигархический бизнес» этого, увы, не делает практически. Далее Теренс Кили отмечает, что российские миллиардеры тратят свои деньги очень, очень плохо; и проблема в данном случае состоит именно в том, что нет навыка создания ничего нового в экономике, тогда как имеющиеся состояния созданы скорее некомпетентностью ельцинского режима, позволившего небольшой группе людей, манипулируя недоразвитым рынком, буквально завладеть огромной частью России.

• Такие мнения характерны для большинства экспертов западных стран, хотя могут оказаться столь же поверхностными, как и суждения российских реформаторов 90-х годов, когда реформы делались по западным клише и либеральная экономика буквально насильно насаждалась на российской почве. Плоды этого внедрения западные эксперты и называют некомпетентностью правительства Ельцина.

Примеры развития новых технологий, а их число множится в геометрической прогрессии, подтверждает ранее сделанный вывод, что мы близки к началу коммерческой реализации шестого технологического уклада. Поэтому многие, кто работает в технологическом бизнесе и в сфере венчурного капитала уверены в завтрашнем дне как никогда.

• Джефф Бассгэнг (Flybridge Capital Partners) считает, что мы входим в золотой век технологии и инновации, несмотря на кратковременную непогоду в области экономики: «Массачусетс и инновационная экономика находятся в выгодном положении для того, чтобы воспользоваться грядущими возможностями. Я бы сказал, что это относится в равной степени к Нью-Йорк-Сити и Кремниевой долине, и к другим центрам инновации».

Иная ситуация в Сколково. Проф. Аркадий Бондаревский, в частности, пишет:

«А станет ли инкубатором идей Сколково? Ну, пригласят туда пару, тройку, или, допустим, даже, четверых Нобелевских лауреатов. Если денег хватит, конечно. Второй Нобелевской премии им уже не положено, да и не нужна она им, потому что, как это у М. Зощенко, прогресс делают люди голодные, злые и неудовлетворённые. А этим ничего не надо – у них всё есть, да и в годах они, и если поедут в Сколково, то лишь отдыхать за деньги наши. И действующим академикам российским по тем же причинам тоже ничего не надо. Набирать следует молодых, талантливых, дерзких и ищущих. А как вызнать именно таких? Ведь истинные или уехали или, как Перельман, сидят по углам где-то . Рваться же первыми в Сколково, разумеется, станут не самые талантливые, а самые пробивные. А ещё реалии российские: блат, жёны, дети и внуки всякие. Вот и придётся, если, конечно, всерьёз всё это задумано, забрасывать сеть с мелкими ячейками. Придётся брать многих, чтобы в куче этой попалось и “зерно алмазное».

Приходится с этим согласиться и только надеяться, что ещё остались в России неравнодушные и талантливые люди. К счастью, я встречал немало таких — в основном в российской провинции.

http://www.ecolife.ru/…o-unit/2082/