До весны 2020 года, т.е. до реального и вынужденного столкновения с удаленной работой, большинство людей, работающих в офисе пятидневную рабочую неделю, имели смутные или стереотипные представления о подобном формате занятости.

За последние пару месяцев около трети работающего населения России получили первый опыт работы на «удаленке», в процессе адаптации к которой многим открылась совершенно новая реальность, которая оказалось существенно глубже и противоречивей, чем существовавшие до этого представления о ней.

Википедия подсказывает, что удалённая работа, или работа на дому (также дистанционная работа; подразумевается фриланс в случае отсутствия постоянного работодателя) — форма занятости, при которой работодатель и наёмный работник (или заказчик и исполнитель) находятся на расстоянии друг от друга, передавая и получая техническое задание, результаты труда и оплату при помощи современных средств связи.

Иными словами, это форма рабочего взаимодействия между заказчиком и исполнителем, которая была выбрана ими осознанно по ряду факторов — нахождение в разных странах, невозможность личного присутствия сотрудника в офисе и т.д.

Плюс каждый из нас (говорю сейчас за IT-индустрию, и не думаю, что у кого-то опыт будет слишком сильно отличаться от моего) мог частично воспользоваться благами удаленки — поработать день-два из дома, приболеть и провести в полулежачем положении за компом неделю, уехать в другую страну и в случае чего без проблем взять ноут и тушить пожары на проде — это были и есть достаточно распространенные явления в работе каждого из нас.

Тут, конечно, стоит еще упомянуть, что «удаленная работа» и «самоизоляция» (то, с чем мы по факту столкнулись) — это совсем разные истории.

То, с чем мы столкнулись этой весной, не было удаленной работой в ее типичном понимании. Перейдя на самоизоляцию, мы оказались запертыми в четырех стенах без возможности жить привычной жизнью — сходить в кино, в бар, съездить в гости к родителям или друзьям, просто прогуляться в парке, — еще свежи воспоминания про то, как нужно было сделать QR-код, чтобы выйти в магазин или выкинуть мусор. Т.е. все блага, которые всю жизнь были доступны нам, работающим в офисе, и ребятам с удаленным рабочим местом, разом перестали быть доступными.

Общение в офисе для многих является привычной частью рутины, которая вносит разнообразие в рабочий день, оживляет его. Присутствие в офисе позволяет делиться сомнениями и переживаниями, выплескивать эмоции, связанные с рабочими моментами и получать живую поддержку и отклик. А для людей, кто по каким-то причинам на текущем жизненном этапе живет один и не находится в отношениях, ребята на работе нередко составляют большую часть круга общения и служат ключевым источником эмоциональной поддержки.

Ну и здесь стоит учесть дополнительно тот факт, что мы теперь не работаем в одном помещении, не встречаемся на регулярные 1–1 личные встречи, что делает нас менее уверенными в сигналах, которые мы получаем от наших руководителей, — ведь многие наши коммуникации построены на языке тела — мимика, движения руками, занимаемая поза при разговоре с другими (да-да, все помнят про закрытость собеседника, когда у него руки сложены на груди).

Если углубиться в нейрохимическую сторону вопроса, наверное, уже ни для кого не ново слово «окситоцин». Если кратко, это социальный нейромедиатор, который необходим нам для того, чтобы чувствовать себя счастливыми. Он дарит нам ощущение поддержки и единства, сплачивает перед лицом бед и катастроф, а его нехватка приводит к войнам и разобщает настолько, что мы перестаем сопереживать друг другу. А вот прикосновения к людям, которые нам нравятся, с кем мы обнимаемся, жмем друг другу руки, даже просто находимся в одной комнате с теми, кто нам по-человечески симпатичен — это всё-всё про окситоцин.

Масштабное исследование нейроэкономиста Пола Зака (краткое литературное содержание которого есть в этом TED talk) показало, что если в компании информация распространяется беспрепятственно, широко, содержательно и живо, отношения между коллегами выстраиваются целенаправленно, а руководители открыто просят поддержки, то вовлеченность людей в работу возрастает на 76 %, энергичность сотрудников — на 106 %, а продуктивность — на 50 %. Также на 29 % увеличивается удовлетворенность сотрудников своей жизнью и на 40 % снижается количество эпизодов выгорания. Зак проверил уровни окситоцина в крови тысяч служащих различных отраслей и культур и выяснил, что доверие и стремление к цели взаимно усиливают друг друга, создавая механизм повышения окситоцина на более длительный период. Таким образом, живые, крепкие и активные сообщества, реальная поддержка коллег — это важный компонент счастья и краеугольный камень устойчивости.