Сегодня исполняется 75 лет академику РАН и АН РТ, советнику Российской академии наук, лауреату Государственных премий СССР и Республики Татарстан Александру Ивановичу Коновалову.

Научная и организационная деятельность Александра Ивановича отмечена многими наградами: орденами Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, «За заслуги перед Отечеством» IV и III степеней, Золотой медалью им. Д.И. Менделеева и медалью «В память 1000-летия Казани». Александр Иванович – лауреат премии «Триумф»- 2005 в области науки. За цикл работ, выполненных по теме «Реакция Дильса-Альдера», он удостоен премии им.Н.Д.Зелинского РАН.

В России академик А. Коновалов – признанный лидер новейшего научного направления – супрамолекулярной химии, развиваемого в Казани под его руководством и получившего широкое международное признание.

Он автор около 1000 научных трудов, 50 патентов и авторских свидетельств, многие из которых реализованы в промышленности.

В канун юбилея известный ученый отвечает на вопросы корреспондента «ВиД».

В этом году вы стали лауреатом Госпремии Татарстана за работу «Супрамолекулярные системы на основе каликсаренов». Что дают исследования в области супрамолекулярной химии для нашего представления о природе вещества, могут ли они в будущем иметь прикладное значение?

Супрамолекулярная химия развивается последние 30 лет. Отцом супрамолекулярной химии является лауреат Нобелевской премии французский ученый Жан Мари Лен. Кстати, наши казанские химики работают в контакте с ним, Лен даже избран почетным доктором КГУ. Суть нового направления состоит в том, что молекулы за счет межмолекулярных взаимодействий могут образовывать особые структуры, ансамбли, свою архитектуру. В этой области мы работаем начиная с середины 90-х годов, главными объектами исследований являются соединения макроциклического типа, которые называются каликсарены. Нам удалось установить, что такие соединения способны проявлять свойства, характерные для биологических систем: молекулы могут «узнавать» друг друга, молекулы какого-то определенного типа могут связываться между собой, возможны перенос молекул, катализ. Словом, мы убедились, что в колбе может происходить то же, что и в живых организмах. Природа использовала супрамолекулярные системы для создания систем биологических. Это глобальное заключение, к нему пришли не только мы, казанские химики, но мы внесли свой особый вклад в эту научную проблему. Обнаруженные нами явления имеют особое значение и для биологов. Мы сделали вывод о роли супрамолекулярных систем в эволюции материи.

Двойные спирали нуклеиновых кислот: ДНК, РНК, все элементы, связанные водородными связями, – супрамолекулярные соединения, все мембраны, которые встречаются в организме, – супрамолекулярные системы. Убери их – и не будет биологической системы. Это прорыв в знании, к которому приводят исследования в области супрамолекулярной химии.

Но наши исследования носят и прикладной характер: благодаря им создаются катализаторы, которые могут применяться в различных системах. В том числе создаются фоточувствительные пленки, которые могут преобразовывать энергию. Например, на пленку попадает ультрафиолетовое излучение и преображается в инфракрасное.

Другой пример: супрамолекулярные системы могут выступать в качестве сенсоров биологических объектов, маркеров – в частности, ДНК.

Или вот недавно обнаружили необычное явление: супрамолекулярные наноразмерные системы могут возникать в водных растворах с очень низкими концентрациями растворенного вещества. Вплоть до 10 в минус 18-й степени моля на литр. И при этом они оказываются биологически активными.

Каким вы видите дальнейшее развитие органической химии?

Думаю, впереди синтез практически полезных веществ и развитие новых методов органического синтеза различных веществ – в частности, гетероциклических и макроциклических соединений. Разработка лекарственных препаратов, создание структур, способных проявлять каталитические свойства.

Когда вы оглядываетесь назад, какой отрезок творческой жизни вам особенно дорог?

Трудно вырвать кусок из жизни, все события взаимосвязаны. Вот разве что этот год для меня юбилейный вдвойне, ведь первая моя статья была опубликована в 1959 году. Она была написана на основе исследования, выполненного под руководством академика Бориса Арбузова и называлась «Изучение реакции диенового синтеза». С удовольствием вспоминаю то время: сколько было молодого энтузиазма, хотелось горы свернуть… Кстати, работы в области диенового синтеза в нашем научном коллективе ведутся уже 50 лет. Некоторые доктора наук «выросли» на исследовании этих реакций, потом занялись другими проблемами. А вот доктор химических наук Владимир Киселев до сих пор верен этой теме. В 2008 году нам с ним была присуждена премия РАН имени Н.Д.Зелинского за исследования реакции Дильса – Альдера. Отброшу скромность и скажу, что специалисты признают нас лидерами в изучении этой реакции. Отто Дильс и Курт Альдер, ее первооткрыватели, в свое время были удостоены за это открытие Нобелевской премии.

Темпы развития науки сейчас ускоряются или наоборот?

Науковедение дает точный ответ на этот вопрос: в целом исследования развиваются по экспоненте, но временами наступает спад. Однако непременно появляются новые области исследования, и начинается подъем. Один крупный физик очень удачно сказал по этому поводу: «Сегодня мы сидим рядом с теми, на плечах которых мы обычно стоим». К сожалению, у нас в стране не все благополучно. Финансирование науки – и академической, и вузовской, неудовлетворительное. В последние годы в науку стали вкладывать несколько больше средств, но ведь в 90-е годы финансирование науки упало в 20 раз. До прежнего уровня подниматься придется долго. Тем более, что в период кризиса у нас снова сокращение финансирования. А за рубежом в развитых странах обратный процесс – во время кризиса энергично вкладывают деньги в науку, чтобы в посткризисную эпоху вступить с новыми результатами, материалами, технологиями. В науке терять время никак нельзя.

Как вы оцениваете уровень подготовки молодежи. В том числе той, что приходит в науку?

Однозначного ответа нет. Если характеризовать уровень подготовки абитуриентов в целом, то он падает. Но всегда есть те, кто стремятся к знаниям, хотя их теперь меньше, чем во времена моей молодости. Тогда писали: «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне», – научная работа считалась весьма престижной. Сегодня это далеко не всегда так. Но для тех, кто рвется к знаниям, идет в науку, больше возможностей. Когда мы учились в послевоенные годы, даже учебников не хватало. Сейчас источников информации сколько угодно.

Какие качества нужны для успешных занятий наукой?

Прежде всего, знания и умение их добывать, а это значит – настойчивость, упорство, терпение. И, конечно же, требуются творчество и природные способности. Причем прямой корреляции между отличным студентом и отличным ученым не существует. Усидчивости мало – важны неординарность подхода, способность «схватить» проблему.

Можно ли вас назвать кабинетным ученым, зацикленным на своих исследованиях?

Ни в коей мере. Я смолоду и в художественной самодеятельности участвовал: декламировал, в спектаклях играл, даже танцевал. На химфаке это всегда культивировалось. Когда я был деканом, у нас на кафедрах сотрудники организовывали вечера для студентов, конкурсы между кафедрами.

Увлекался я и рыбной ловлей. И обычной, и со спиннингом, и подводной. Мой друг Олег Русецкий и я были первыми в Казани, кто в масках, с ластами и подводным ружьем спустились в марийские озера. Конечно, все это отвлекает, время тратится. Но в итоге приносит плоды, способствует развитию, тонизирует.

Алхимикам так и не удалось добыть золото из свинца. А под силу ли это современной науке?

Сегодня активно занимаются превращениями и созданием элементов, в том числе и в России работают с трансурановыми элементами. Никогда над этим особо не задумывался, но полагаю, что золото можно получить, но с научной точки зрения это не интересно. Сегодня работы ведутся совсем на других принципах. У алхимиков при том развитии науки ничего выйти не могло.

Насколько быстро идет в химии обновление знаний? В каких странах успешно занимаются супрамолекулярной химией?

Удвоение знаний в химии происходит каждые десять лет. А в исследовании супрамолекулярной химии лидируют Франция. США, Нидерланды, Испания, Италия, Япония. Россия в этой сфере также занимает достойное место. К примеру, в Казани каждые два года проводятся симпозиумы, на которые съезжаются почти все авторитеты в этой области. Очередной, уже пятый по счету, симпозиум пройдет в октябре этого года.

Ваши творческие планы на ближайшее время?

Меня увлекает область образования наноразмерных ассоциатов при сверхнизких концентрациях в водных растворах растворенных веществ. Это новое явление. Никто и предположить не мог, что при таких низких концентрациях ассоциаты будут образовываться да еще и оказывать биологическое воздействие. Явление биологической активности было известно и раньше, но ученых ставила в тупик его природа. Ну а мы показали: материальная основа этого явления – эти самые наноассоциаты. Теперь возникает вопрос: насколько широко это распространено, какие группы соединений способны образовывать ассоциаты, а какие – нет? Перед химиками открылось новое поле деятельности, абсолютно новый фронт работ.

Что дадут такие исследования? Приведу такой пример: в обычной концентрации некоторые биологические вещества, например лекарства, проявляют и положительные, и отрицательные свойства. Отсюда и побочные действия, и поговорки о том, что «одно лечим, другое – калечим». А в более низких концентрациях проявляются только положительные свойства. Если они работают в низких концентрациях, зачем нам высококонцентрационные дозы? Можно создавать лекарства и более совершенные, и требующие меньше расходов.

Как-то известный ученый Отто Фриш, принявший участие в открытии деления атома, сказал: «У меня такое ощущение, что, сам того не желая, я поймал за хвост слона и теперь не знаю, что с ним делать». По отношению к работам со сверхнизкими концентрациями веществ у меня такое же ощущение.

Как, по-вашему, почему возник такой всплеск интереса к нанотехнологиям?

В этой области ведутся исследования, с которыми связаны определенные ожидания. Такое случалось и раньше, и не всегда эти ожидания оправдывались. В свое время большие надежды возлагали на исследования в области высокотемпературной сверхпроводимости. Результаты в итоге получили, но не столь значимые, как ожидали. В какой степени наноисследования изменят наши технологические подходы, пока сказать трудно. Однако кое-какие прогнозы уже оправдываются. Суть же дела в том, что мы просто перешли на другой уровень исследования материи. Что это принесет человечеству, мы увидим позже. Но некоторых эффектов мы вправе ожидать. К примеру, специалисты считают, что очередные поколения компьютеров будут создаваться на молекулярном уровне, работы в этой области уже идут, мы также частично участвуем в этих процессах.

София Сайганова